Не чужие (СИ) - Вильде Арина

— Ты же только приехала, — подстраивается под мой шаг Давид. — Расслабься, Лера, никто тебя не выгоняет. Только ты, главное, сядь и не двигайся, а то, боюсь, не усмотрю за тобой, — качает он головой и усмехается.

— Очень смешно, — злюсь я. — Но я все же решила не оставаться.

К моему удивлению, Давид хватает меня за руку и разворачивает к себе лицом. Смотрит на меня цепко и пристально, хочет что-то сказать, но молчит.

— Давид, а выпивка где? В багажнике нет, — подходит к нам незнакомый мне парень, и Давиду приходится отпустить мою руку.

— Во втором домике посмотри, все там. Пойду проверю, как там баня. — Отворачивается от меня и уходит, оставляя наедине с незнакомцем.

— Меня Рома зовут, а тебя? — искренне улыбается он.

— Лера, — отвечаю с улыбкой, и в голову вдруг закрадывается мысль: какая реакция будет у Давида, если я начну флиртовать с Ромой?

Я ухожу к девочкам, которые расположились в одном из домиков. Здесь тепло, а еще есть мартини и лайм. Пока парни колдуют над едой, мы сплетничаем, пьём и веселимся. Потом накрываем на стол и сидим до самого вечера. Все это время я чувствую на себе взгляды Давида. Сама тоже грешу и посматриваю на него краем глаза. Он тоже пьёт, и по блеску в глазах понимаю, что он уже навеселе.

Потом мы по очереди паримся в бане. Сначала девочки, потом мальчики, потом все как-то вообще смешалось. Самые смелые вылетели голышом из бани и рванули к реке. Я на такое точно не решилась бы. Слишком уж холодно. Мой максимум — ведро холодной воды, которое я опрокинула на себя.

Время близится к полуночи, ребята начали расходиться по домикам. Я снимаю с себя нижнее белье и становлюсь под душ. Сухое полотенце и одежда остались в предбаннике, поэтому я выключаю кран и голышом иду за ними. По идее, я осталась здесь одна, поэтому не задумываясь открываю дверь и неожиданно впечатываюсь в обнаженную мужскую грудь. Поднимаю взгляд вверх и вздрагиваю. Это Давид. И из одежды на нем одно лишь полотенце, обмотанное вокруг бедер.

Глава 21. Лера

Мы стоим слишком близко друг к другу. Вплотную. Я запоздало вспоминаю, что обнажена, и мне бы прикрыться руками, а еще лучше — скрыться за дверью душевой, но я замираю и не могу пошевелиться. Чувствую, как твердеют соски от прохлады и от соприкосновения с кожей Леонова. Тело теперь неподвластно мне.

Мы смотрим друг на друга, не отрывая взгляда. Зрачки Давида расширяются и темнеют. В них появляется нечто дикое и первобытное. Он скользит взглядом ниже, задерживается на моих губах, потом на обнаженной груди, с которой скатываются капли воды. Его кадык дергается, когда он сглатывает.

Я чувствую на своей коже его горячее дыхание. В ноздри ударяет мужской запах, от которого хочется мурлыкать. Я ожидаю от него любой реакции. Прежде всего, что он начнет язвить или грубить. Но то, что происходит дальше, превосходит даже мои фантазии.

Он наклоняется ко мне. Еще ближе. Проводит носом по шее, и я забываю, как дышать.

Что происходит?

Чувствую, как в живот упирается его твердая плоть. Он возбужден. Из-за меня. Мне хочется стянуть с него полотенце — единственную преграду, которая разделяет нас и не дает окончательно потерять голову.

Вокруг становится оглушительно тихо, словно все в один миг перестает существовать, кроме нас двоих. Я делаю рваный вдох и чувствую, как по всему телу проходят мурашки. Если сейчас кто-то войдет сюда, я даже не замечу этого.

Сердце колотится быстро-быстро. Тук-пауза-тук. Тук-пауза-тук. Я дышу рвано, давлюсь воздухом, задыхаюсь. Горячее дыхание Давида касается моего уха, его зубы легко прикусывают мочку. Он еще не касался меня руками, но я уже плавлюсь. Меня ведет от одного его взгляда, запаха. Лишь от одной его реакции на меня.

Я успеваю лишь сделать рваный вдох, после чего оказываюсь прижатой к стене. Губы Давида внезапно накрываю мои, и я не верю, что это происходит. Его руки исследуют мое тело, сжимают грудь, и по телу расходится сладкая боль. Его губы жесткие, заставляют подчиниться. Щетина царапает подбородок, заостряя все ощущения.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В первое мгновенье я теряюсь, потом все же приоткрываю губы, разрешая языку Давида ворваться внутрь моего рта. Его вкус пьянящий. Нотки горького табака, алкоголя и его самого. Мой взгляд затуманен, и я мало что могу рассмотреть вокруг. Закрываю глаза, полностью отдаваясь ощущениям.

Из моего горла вырывается громкий стон, мои руки отправляются исследовать мужское тело. Не сдержавшись, царапаю его спину ногтями, а потом веду вниз, натыкаюсь на чертово полотенце и стягиваю его с Давида.

Я хочу, чтобы это случилось сейчас. У меня почти нет опыта в сексе. У меня было-то всего несколько раз, и если уж говорить откровенно, то абсолютно не понравилось. Но я знаю, что с Давидом это будет по-другому. Мне уже нравится то, что мы делаем. И его напряженный член, который трется о мой живот, вызывает безумное желание и заставляет разгореться настоящему пожару между ног.

Мне нравится прикасаться к нему, нравится понимать, что он желает меня. Иначе что он здесь делает?

Давид разрывает поцелуй, берет меня руками под ягодицы, приподнимает над полом, прижимает к стене, фиксирует. Я дрожу всем телом. Цепляюсь за его плечи, хнычу от нетерпения.

Сейчас он войдет в меня.

Секунда. Две. Три.

Но ничего не происходит.

Я распахиваю веки и натыкаюсь на горящий взгляд мужчины. Он тяжело дышит, его мышцы напряжены, вены на лице и шее вздуты.

— Почему ты остановился? — с недоумением спрашиваю я. Мой голос глухой, почти не слушает меня.

Вместо ответа Давид отпускает меня на пол, но не отходит. Он словно резко протрезвел. Мне же становится страшно, потому что дурман прошел и накатила реальность.

Я оказываюсь зажатой между ним и стеной. Он упирается лбом в деревянные брусья рядом с моей головой. Напряжен до предела. Я не понимаю, что происходит.

Леонов отстраняется от меня, молча поднимает с пола полотенце и бросает его мне. Я ловлю его на автомате. Сама же пялюсь его на вздыбленный член. Давид возбужден. Он хочет меня, без сомнений. Так почему остановился?

Он сжимает и разжимает кулаки. Я подпрыгиваю на месте, когда он со всей силы врезает кулаком в стену.

— Зараза, — шипит он, тяжело дыша.

Потом вновь поворачивается ко мне. Обводит меня цепким взглядом. С ног до головы. Я ежусь под таким его пристальным вниманием. Сейчас в глазах Давида нет прежнего желания. Лишь злость. Но на что? Я ведь не вешалась ему на шею, он сам начал!

— Прикройся, — рычит он, пересекает предбанник и исчезает за дверью, ведущей в душевую. А я так и стою с его полотенцем в руках, не понимая, что это сейчас такое произошло.

Глава 22. Давид

Холодный душ не помогает. Вернее, не так. Он помогает окончательно избавиться от действия алкоголя, но не от наваждения, которое все еще стоит перед глазами.

Стройное девичье тело, аккуратная грудь, вставшие соски, сладкие губы, теплая плоть. К счастью, я успел вовремя опомниться. Иначе наделал бы дел.

От Леры стоит держаться подальше. И не только потому, что она совсем еще незрелая девочка, ровесница моей сестры, хотя это тоже, несомненно, является весомой причиной. Но я не самоубийца, чтобы переходить дорогу Смоленскому. Я и так в последнее время слишком часто маячу перед его глазами.

Стоит мне завязать тесное общение с Лерой, и он сразу решит, что я через его дочь пытаюсь подняться по служебной лестнице. Здесь без вариантов. А закончить свою жизнь в овраге за лесом — перспектива так себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я переключаю смеситель, и из лейки льется теплая вода. В паху жжет, мне срочно нужна разрядка, а в радиусе ста километров из женщин, желающих провести со мной ночь, по иронии судьбы одна лишь Лера.

Одной рукой я упираюсь в стену, вторая непроизвольно накрывает член.

Лера была абсолютно обнаженной передо мной. Одно движение — и я раскрыл бы ее, словно цветок. Трахнул бы, не отрываясь от пухлых сладких губ.