Ричард Длинные Руки — монарх - Гай Орловский

— Обстоятельства меняются, — сказал я. — Рыцари Ордена не пропускают через Тоннель, но задираться с ними не будем. Вы проберитесь на ту сторону, прикинувшись торговцем, у вас и вид такой… да и вообще что-то в вашем благородном облике есть эдакое хитроватое, будто вы жулик из жуликов. Если сумеете, замаскируйте несколько своих лучших героев, их тоже на ту сторону. А всю армию храмовники не пропустят.

Он слушал внимательно и встревоженно.

— А вы, Ваше Величество?

Я скривился.

— Тоже пройду на ту сторону, иначе мы все делаем зря. Наше дело правое. Даже не просто правое, а как бы совсем абсолютно правое! В Сен-Мари мятеж против законно избранного короля, это нелегитимно и очень опасно. Нельзя позволять всяким там свергать королей. Результаты выборов должны быть обязательными для всех, а кто против демократии — того на виселицу!

Он поморщился.

— Ваше Величество…

— Не вашевеличествуйте, граф, — оборвал я. — Я па-анимаю, с какой вы это интонацией! Думаете, о своей шкуре забочусь?.. Конечно, о своей. А заодно и о мировом порядке, примате законности и соблюдении демократичных основ и прав. Разве на всеобщих, равных и демократически прозрачных выборах в Сен-Мари слово и право голоса не были в соответствии с демократическими принципами предоставлены каждому человеку, начиная от герцогов и вплоть до баронов?

— Было, — согласился он, — но сейчас стоит ли возвращаться к той системе?

— Для начала, — ответил я мрачно. — Для начала, граф. На той стороне Хребта я поспешу в Гандерсгейм. Там наши войска. Пусть их немного, но все же… И, главное, подумываю отыскать адмирала Ордоньеса, он не мог уплыть далеко, а у него на корабле король Кейдан.

Он расширил глаза.

— А Кейдан… зачем?

— Надо использовать, — объяснил я. — Победу можно получить в долгой и кровавой резне, а можно и пройти фуксом. Если объявить в Сен-Мари, что мы явились возвращать трон законно избранному правителю, которого, все знают, ненавижу, моя репутация упадет или подпрыгнет?

Он поморщился.

— Понятно, подпрыгнет, но стоит ли восстанавливать на троне осточертевшего Кейдана?

— А репутация? — повторил я.

Он буркнул:

— Не представляю, зачем это в долгой перспективе.

— А зря, — сказал я наставительно, — вы знаете, как часто идиоты твердят фразу: «Я ненавижу ваши убеждения, но готов отдать жизнь, чтобы вы могли их высказывать свободно». Даже не представляете, сколько на свете тупоголовых!

Он посмотрел с великим удивлением:

— Чё, правда?

— А вы сами с дураками не сталкиваетесь на каждом шагу?

— Нет, — сказал он, — я о фразе. Что, в самом деле есть такие, что готовы отдать жизнь…

Я отмахнулся.

— Нет, конечно! Зато звучит как красиво. И чем человек глупее, тем чаще повторяет. И напыщеннее. А так как дураками мир заполнен, то надо делать вид, что и сам такой, живешь их заботами, радостями, чаяниями, любишь пиво и ходишь на футбол… в смысле, на турнирные бои… К тому же дураками управлять легко, нужно только почаще говорить им, что они свободные и демократичные, живут своим умом… ха-ха, у муравья ум помасштабнее!.. А мы, короли, лишь выполняем их желания. И можно запрягать этих остолопов, как хотим.

Он вздохнул.

— Да понимаю, что когда вроде добровольно, то работают лучше, чем когда из-под палки. Но все-таки вторгаться в Сен-Мари под лозунгом восстановления на троне…

— …демократии и общечеловеческих принципов, — подсказал я. — В лице его величества короля Кейдана!

Он сказал безнадежным голосом:

— Это Кейдан демократ и этот, как его…

Я отмахнулся.

— Граф, а наша пропаганда на что? Народ поверит во что угодно, он дурак, если все подадим правильно.

Он покачал головой, сказал совсем тускло:

— А Кейдану хоть скажем?

— Что идем восстанавливать его на престоле? — спросил я. — А нужно ли?.. Пусть себе остается там, где и прячется.

— Ну да, — пробормотал он, — что заслужил, то и получил. Хотя, понимаю, под такое знамя на вашу сторону сразу встанут все сторонники Кейдана.

— Это же хорошо!

— А как с ними?

— После победы? — спросил я деловито. — Полагаю, большая часть погибнет в процессе восстановления демократических основ и восстановления легитимности. Остальных объявим врагами народа или шпионами, это по выбору, и вышлем…

— Куда?

Я подумал, сказал с неуверенностью:

— Например, на острова… Австралию уже открыли?

— Какую еще Австралию?

— Понятно, — сказал я, — ничего, у нас такой флот, все откроем, потом хрен закроешь. Главное, агентов влияния выявить вовремя и обезвредить. Мелких тихо и бесшумно в темных подворотнях, крупных — со скандалом и разоблачениями. Мы строим демократичное и правовое государство, у нас все будет прозрачно и как бы доступно!..

Он пробормотал:

— Это если Кейдан еще жив…

Я подумал, кивнул.

— Да, конечно. Некоторые мои противники исчезают как-то тихо, даже и не поймешь, погибли где-то или затаились, тот же Хоффман исчез без следа… Но Кейдан, думаю, так просто не исчезнет.

— Слишком крупная фигура?

— Не слишком, но короли так просто не исчезают. Потому лучше мы его используем в своих интересах, чем кто-то против нас. В общем, граф, вы поняли все, по хитрым и блудливым глазкам вижу. Потому… встретимся на той стороне Хребта. Вас там будут ждать люди Норберта.

Глава 7

«Что-то уже перебор, — мелькнуло у меня, — ношусь, как мартовский заяц, а гонцы на что. Но, с другой стороны, я вот так выигрываю даже не часы, а ценные дни и недели».

Брата Отто, который граф Шварцбург-Рудольштадт из рода Кенисбергов, не видно, но среди рыцарей я заметил брата Клаура, этот по неспешности движений, исполненного достоинству облику и внимательному взгляду тянет на герцога, но герцогов, насколько знаю, в Ордене пока только трое: Готфрид, Ульрих и некий герцог Зальм-Райнграфенштайн, но тот возрождает отделения Ордена в северных королевствах.

Я издали поприветствовал рыцарей взмахом руки, Бобик ринулся выискивать тех, кто будет бросать ему до позднего вечера бревнышко, а я поймал взглядом лицо брата Клаура.

— Не слишком рутинная работа?

— Всякая работа в радость, — ответил он с достоинством, — если идет на пользу людям и человекам.

— И все-таки жаль, — сказал я, — что не можете пропустить меня с армией. Это излишнее рвение.

Он сказал почтительно:

— Брат Ричард, мы все знаем, как много вы сделали для нашего Ордена. Знаем и то, что благодаря вам удалось вывести его на свет божий.