Рыбари и Виноградари. Книга II. В начале перемен - Михаил Давидович Харит

— Будьте любезны, принесите шампанское! — кивнул барон дворецкому.

— И фруктов, — добавила Селин.

Её глаза, как объектив камеры, изучали Бога, будто собиралась купить. Наверное, она представляла Всевышнего несколько иначе, как и большинство людей, которые за сотни веков даже пересчитали волоски в гипотетической бороде. Как бы они отреагировали на Софию, её гладкие щечки, розовые губки и круглую попку? Предпочли бы старца с охапкой молний в сжатой длани?

Вошедшие бесцеремонно усаживались, сразу стало влажно, шумно и тесно, словно на Ноевом ковчеге.

Барон попытался представить себе обстановку на загруженном под завязку судне, где каждой твари по паре. Воображения хватило лишь на первую сотню, во главе которой гарцевала пара гнедых.

София уверенно заняла место во главе стола, рассеянно осмотрела интерьер и задумчиво произнесла:

— Эта комната похожа на… комнату.

— Так и есть, не стесняйтесь, будьте как дома, — ответил Анри, проследив за безучастным взглядом женщины.

— Выключите мобильные телефоны, — прозвучал Божественный приказ.

— Это-то зачем? — удивилась Ольга.

— Блажь. Неисповедим Господь, то есть Я. И батарейки выньте.

Никто больше не спорил.

После небольшой суеты вокруг стола София вновь заговорила:

— Зачем искали встречи со Мной?

Барону не понравился странный голос гостьи. Он был ровный и бесстрастный, наполненный глубоким, тупым безразличием. Примерно так звучало бы телефонное сообщение: «Разум абонента находится в недоступной зоне».

Казалось, что звук исходил не только из слабо шевелившихся губ Софии, отголоски звучали повсюду, эхом отражались от стен, каждого предмета в комнате и даже от разумов всех присутствующих.

Анри поёжился, мурашки ползли по спине. Везде ощущались надзирающие глаза, сотни невидимых любопытных призраков втиснулись в пространство замка.

Стало совсем тесно, и мебель вежливо сжалась, освобождая место. Может быть, съёжилась от страха? Даже крышка стола покрылась гусиной кожей.

Мёртвый голос Бога гипнотизировал. Отрешённое оцепенение легло на плечи, навалилась тяжелая дрёма. Вадим обмяк в своём кресле. Селин сжала у подбородка побелевшие кисти. Неукротимая Ольга застыла в каменном полубодрствовании.

Неожиданно Максим тихо произнёс:

— Мы не хотим исчезать! Отмени апокалипсис. — Он остановился, не сводя глаз с такого знакомого тела молодой женщины, и вдруг продолжил, что-то вспомнив: — Пожалуйста…

Каждое слово пыталось порвать невидимую паутину, опутавшую их разумы.

София равнодушно посмотрела на Максима:

— Вы, люди, были задуманы как встречное сознание с новыми ощущениями, неизведанными вкусами… Что же вы принесли? Добавили в меня то, что сами называете «дьявол». Ваше совокупный разум, желания и наслаждения таковы, что теперь ощущаю тяжелое похмелье. Чувствую себя алкоголиком, проснувшимся утром. Внутри меня сидит отрава, и этот яд — вы, люди. С понедельника начну новую жизнь. Здоровое мироздание и никакого человечества.

София бесстрастно сидела, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Кажется, она даже не мигала.

Наконец, когда барон подумал, что продолжения уже не будет, речь зазвучала вновь:

— Изначально вы были наполнены Моим светом. Но превратили его в тьму своей злобой, гневом, завистью, жаждой убийства. И новый, ранее не известный мрак заполнил мироздание. Если свет, который в вас — тьма, то какова же тьма?

Слова ложились, как кирпичи под рукою каменщика. Фразы складывались в ровные ряды, образовывали глухие стены, запирали слушателей, как замурованных узников.

— В основе Моей Вселенной лежит принцип равновесия. Противоположности уравновешивают друг друга, создают гармонию. Притяжение и отталкивание, плюс и минус, жизнь и смерть… Человек тоже состоит наполовину из добра, наполовину из зла. Если расщеплённый атом даёт ядерный взрыв, какой поток смертоносной энергии возникает, когда вы разрушаете собственную душу?

«Дело дрянь», — вяло подумал барон.

Мёртвый голос умолк. Пауза вновь оказалась долгой. Тишина зевала чуть слышимым хрустом челюстей. Дождь слюняво целовал окна, как старый маньяк юную деву.

София пребывала в неподвижности, потом ожила, как кукла, которую вновь завели, и произнесла:

— Вижу, что ваш разум слаб. Не понимаете слов Моих. Не можете вместить.

— Виноваты, — безразлично согласился Анри, вспоминая покаянные речи своего персонала.

— Хорошо! То есть плохо! Скажу проще. У Максима был дед, который писал умные притчи. Слушайте, может быть, так поймёте мудрость Сущего.

Неожиданно в голове барона зазвучал хрипловатый баритон старого академика. Он увидел, как Максим сонно прошептал:

— Это же голос деда.

— Тишина, а то выгоню всех прочь! — гневно сказала София.

Барон понял, что все слышат этот голос, который неторопливо произносил, словно читал текст:

Сказка о качелях

Один добрый человек не имел детей, но любил их. Вот и построил качели. Простое бревно, лежащее на перекладине. Красиво раскрасил в яркие краски. Пусть дети радуются.

Первым пришёл хороший мальчик Пётр. Он слушался маму, умел читать и сам умывался. Сел на край бревна, и сидел до тех пор, пока плохой мальчик Павел не взгромоздился на противоположную строну. Павел не слушал маму, обижал котят и плевал себе под ноги. Но качаться оказалось весело. То один взлетал к небесам, то другой. Но вот Павел, который очень не любил хороших мальчиков, потому что они зануды и плаксы, спрыгнул с качелей, когда Пётр был на самом верху. Хороший мальчик грохнулся и с ожидаемым воплем помчался домой. Павел принялся хохотать, от восторга хлопая себя по коленкам. Минуту смеялся, две, десять… Потом вдруг понял, что смеяться расхотелось, а играть не с кем.

Он отправился к Петру. И предложил:

— Пошли качаться. Больше не буду тебя обижать.

И они пошли. Но отбитая задница у Петра побаливала. И теперь он спрыгнул с качелей в самый неподходящий момент. Павел грохнулся, но реветь не стал, а отлупил приятеля.

Несколько дней качели стояли брошенные.

Однажды добрый человек сидел на краешке бревна и с грустью думал, почему никто не играет на его качелях.

Тут подошли Пётр и Павел.

— Почему вы не качаетесь вместе?

— Потому что Павел драчун и плохой мальчик, — сказал Пётр.

— Он сам плакса и пакостник, — возразил Павел.

И оба спросили:

— Вот вы — добрый человек. Кто из нас больше достоин качелей?

Задумался добрый человек и наконец сказал:

— Моим качелям всё равно, кто на них сидит. Плохой или хороший, добрый или злой. Моим качелям нужно только равновесие.

Но дети не поняли ответ.

— У вас неправильные качели, — сказали они и ушли.

Поскольку никто больше не катался, доброму человеку пришлось снять своё бревно и распилить его на доски.

Сказка закончилась, голос замолк, Некоторое время слышался шорох, как от завершающейся записи. Хотелось укрыться одеялом, лечь на бок и смотреть тяжёлый сон дальше. Барон изо всех сил будил себя.

Вновь на неподвижно застывшем лице Софии начали шевелиться губы.

— Вы сломали равновесие. Одна часть внутри вас жаждет уничтожить другую. Половина мира хочет, чтобы исчезли иноверцы, другие желают истребить религиозных фанатиков. Одни ненавидят богатых, другие терпеть не могут голытьбу. Премудрые презирают дураков, тех тошнит от умников. Восемь тысяч лет Каин убивает Авеля. Раньше брат просто душил брата, а сейчас использует ракеты и танки. Все жаждут побоища, но это и есть апокалипсис. Это вы создаёте Конец Света своими желаниями. Вы просите — и дано будет.

Гроза за окном стихла, перестали