Великие арабские завоевания - Хью Кеннеди

В общем, однако, обращение в ислам или предложение возможности такого обращения не часто упоминается как причина войны. Более обычна гордость за принадлежность к арабским племенам. Когда Саад, командующий мусульманскими силами в Ираке, хотел вдохновить своих людей на подвиги, он воззвал к гордости арабов: «Вы — вожди и знать арабов, избранные каждого племени и гордость тех, кто следует за вами»[15]. Такие речи часто противопоставляют аскетизм и честность арабов изнеженности и лживости персов. Гордость за достижения племени остается столь же важным фактором мотивации, как во времена джахилийи. Это наиболее явно выражается в поэзии, например в анонимных стихах, прославляющих деяния племени тамим в битве при Кадисии.

Мы нашли бану тамим в великом числе,Самых стойких на поле битвы.Они сплотили ряды против буйных врагови обратили их в бегство, рассеяли.Они — море великодушия,но для персидских царей подобныЛьвам в лесах: они были подобны горе.Они покинули Кадисию во славе и честиПосле долгих дней битвы на горных склонах[16].

Другая поэма воздает честь Асаду:

Мы обрушились на всадников Кисры[17] с высоких гор.Наши всадники столкнулись с ними.Мы оставили в Персии многих жен плакатьи молиться при полной луне.Мы сразили Рустама и его сыновей.И копыта коней засыпали их песком.И мы оставили на поле битвы тех,кто уже никогда не встанет[18].

Радость битвы и кровопролития исходит прямо от духа доисламского мира. Личная слава и репутация тоже сохраняют свое значение. В одном призыве стремление к раю сочетается со старомодным стремлением к долгой славе в этом мире:

О арабы, сражайтесь за веру и за этот мир. Заслужите скорое прощение Господа вашего, и сады, просторные, как земля и небо, примут почитающих Бога. И если дьявол захочет лишить вас отваги, напоминая об опасностях войны, вспомните, что о вас веками будут рассказывать на пирах и празднествах[19].

Жажда мирской славы, разумеется, сочеталась с желанием приобрести богатства. Один из наиболее постоянных мотивов повествований о первых завоеваниях — погоня за трофеями и восторженное описание захваченных богатств. Обычно упоминают такую добычу, как деньги, движимое имущество и рабов: приобретению живых трофеев всегда придавалось большое значение, а кое-где, особенно в Северной Африке, захватывали главным образом рабов. Любопытно, учитывая, что речь идет о скотоводческом народе, как редко упоминается скот — возможно, потому, что воин навсегда отказывался от прежнего образа жизни скотовода. Забота о приобретении трофеев не уступает заботе об их справедливом дележе. Многие из описаний, несомненно, грешат преувеличениями, но смысл от этого не теряется.

Устанавливающееся исламское государство располагало людьми, имело хорошую армию, идеологическую базу и вождей, способных возглавить широкую экспансию. Главное, вожди отлично сознавали, что перед ними стоит выбор — экспансия или коллапс. Для них существовал только один возможный ход действий — завоевания.

Глава 2. ЗАВОЕВАНИЕ СИРИИ И ПАЛЕСТИНЫ

Все земли Сирии и Палестины были провинциями Византийской империи и управлялись из Константинополя. В 632 году, в год смерти Мухаммада, византийцы правили также большой частью Балканского полуострова, Южной Италией, Сицилией и Северной Африкой. Римляне и византийцы на протяжении шестисот лет владели землями Восточного Средиземноморья. Когда в V веке на западе Римской империи воцарились смятение и хаос, богатые провинции на южном и восточном побережье Средиземного моря продолжали процветать. Имперские власти в Константинополе по-прежнему собирали налоги, содержали регулярную армию и назначали наместников для управления провинциями. Города на Западе превращались в деревни, а города Сирии тем временем украшались широкими прямыми улицами, рынками, банями и, в первую очередь, церквями.

И в городах, и в сельской местности облик Сирии определялся тысячелетним наследием грекоязычной элиты, исполненной классической учености и чувствительности. Мощные руины языческой античности высились в центре таких городов, как Пальмира, Гелиополь (Баальбек), Гераса (Джераш) и Петра. Они сохранились и до наших дней. Меньшие города и селения были украшены колоннадами и портиками, отражавшими в уменьшенном масштабе не потерявшие изящества формы греко-римской архитектуры.

Великие храмы Пальмиры и Баальбека все еще стояли в этих городах, но по большей части они превратились в лишенные крыш руины. В Герасе двор великого храма Артемиды использовался для обжига гончарных изделий, так что обширная мощеная площадь, окружавшая храм, превратилась в шумную мастерскую, а сам храм был закрыт и отгорожен, став прибежищем змей и демонов. Земли Сирии и Египта были целиком христианскими. Как-никак, христианство зародилось в этих местах, и первых последователей новой религии впервые назвали христианами как раз в Антиохии. Первые три столетия после пришествия Иисуса христианство конкурировало в борьбе за души людские с другими религиями на великом левантийском базаре вероисповеданий. Там были грекоязычные почитатели Зевса и Аполлона и говорящие на арамейском сельские жители, поклонявшиеся тому самому божеству, но называвшие его Бел или Хаддад по имени бога, который был древним уже тогда, когда израильтяне впервые вступили в Ханаан. Однако к VI веку христианство стало главенствующей религией в городах и сельской местности, в горах и пустынях. Иудейские общины играли также значительную роль, особенно в Палестине, а в некоторых областях и слоях общества сохранялось классическое язычество: на полах домов все еще выкладывались мозаики, изображавшие героев древних легенд и мифов, хотя трудно сказать, верили ли в них по-прежнему.

Христианство стало религией и верхушки имперской элиты, что оказало значительное влияние на все общество. К VI веку, не будучи христианином, невозможно было пробиться на видные посты в правительстве. Однако христиане Сирии были далеко не однородной группой. На протяжении VI века явственно определились глубокие разногласия между различными группами верующих. Главным предметом этих разногласий был вопрос о божественности Христа и его воплощении: был ли Христос един и совмещал в себе божеское и человеческое начало, или он был чистым божеством, только явившимся на землю в человеческом облике? Эти, очевидно, туманные теологические споры возбуждали пылкие страсти, поскольку отражали разделение общества. С риском чрезвычайно упростить очень сложную ситуацию скажу, что те, кто считал Христа в полной мере божественным и в столь же полной мере человечным (их называли диофизитами, потому что они верили в двойственную природу Спасителя, или халкедонянами по собору в Халкедоне в 451 году, где впервые была выработана эта доктрина), относились к грекоязычной городской элите, те же, кто верили в исключительно божественную природу Христа (монофизиты), были жителями селений, в которых говорили на арамейском, принадлежали к сельским монастырям или христианизированным арабским родам. Разделение определялось и географически: в Палестине, по-видимому, большинство христиан были монофизитами, в то время как в Северной Сирии сторонников обоих взглядов было примерно поровну.

Имперские власти твердо держались диофизитской доктрины, видели в монофизитах подрывной элемент и еретиков и временами обрушивали на них жестокие преследования. Это означает, что существенная часть христианского населения Сирии была отчуждена от имперских властей и вряд ли считала необходимым защищать позиции имперской церкви от пришельцев.

Приблизительно до 540 года Сирия переживала длительный период процветания и демографического роста. Повсюду разрастались селения и осваивались целинные участки земли у границы пустыни. Начиная с 540-го, за столетие до мусульманского завоевания, эта светлая картина начала изменяться. В этом году всю страну поразила невиданно жестокая вспышка бубонной чумы и погибло очень много народа. Более всего, наверное, пострадали города с высокой плотностью населения, но эпидемия поразила и сельскую местность. Вероятно, меньше всего пострадали кочевники пустыни. Чуму распространяли блохи, селившиеся на крысах. В городах крыс было не меньше, чем в наши дни; в лагерях кочевников пищи не хватало даже для людей, не говоря уже о грызунах, и не было укрытий для этих животных.

Вспышки чумы с ужасающей регулярностью продолжались в VI и в VII веках. Из-за отсутствия статистических данных невозможно оценить их влияние на численность населения. По оценкам историков, бубонная чума, поразившая Средний Восток и Западную Европу в 1348-1349 годах, убила треть населения. Нет оснований считать, что вспышки чумы в VI веке были менее жестокими. Многие из недавно процветавших городов и селений, вероятно, опустели и пришли в упадок. Мусульманские завоеватели, вступавшие в города Сирии и Палестины в 630-х и 640-х годах, возможно, ходили по улицам, заросшим травой и колючим кустарником среди древних колонн, а немногочисленные выжившие горожане селились в развалинах роскошных дворцов своих предков.