Наследница солёной воды (ЛП) - Кларк Кэссиди

— Конечно. Но я узнаю трюк, когда вижу его. Что бы это ни было, тебе меня не переубедить.

— Тогда хорошо, что мы тебя не обманываем, — Каллиас схватил Финна за загривок и вытолкнул его, игнорируя протесты. — Пожалуйста, пойдём со мной.

Его тон был спокойным, добрым, но в нём была грань, которая говорила ей, что на самом деле он не предоставляет ей выбора. Она могла идти сама, или её мог тащить за собой Симус, который теперь без колебаний стоял у её двери. И как бы ни было забавно подраться с двумя принцами Атласа и стражником, она не могла не слышать голос Элиаса в своей голове, умоляющий её не быть полной дурой.

Она была обязана ему и должна была выбраться отсюда живой. Кроме того, её тело уже дрожало от одного усилия забраться обратно во дворец.

Пусть они играют в свои игры. Она могла притвориться, что попалась на их уловки — у неё это хорошо получалось. Годы выслушивания Эмберлин, поэтично рассказывающей о её новейшем оружейном дизайне, или лекций Элиаса о правильной религиозной терминологии, хорошо подготовили её. Если она могла изобразить интерес к ним, то наверняка сможет одурачить двух незнакомцев, которые не знают, как она выглядит, когда лжёт.

Поэтому она снова встала, делая вид, что потягивается, морщась от резкого хруста в суставах. Финн прямо-таки слегка подпрыгнул от этого звука, но затем скрыл свою реакцию за хмурым видом, стряхивая воображаемую пыль с рукава.

— Ты уверен, что это она? У неё кости старой карги.

— Просто иди, — вздохнул Каллиас.

И вот так Сорен обнаружила, что идёт с принцем Каллиасом впереди и принцем Финником позади неё… двумя врагами, которые до сих пор были безликими: политиком и бездельником.

Она никогда не думала, что предпочла бы иметь за своей спиной политика. Но Финник ничего не предпринимал, он просто засунул руки в карманы и неторопливо пошёл за ней, глядя на весь мир так, словно ему было всё равно, пройдёт ли этот тест успешно. На самом деле, она была наполовину убеждена, что могла бы протянуть руку и сломать Каллиасу шею, а Финн просто остановился бы, чтобы пожаловаться на беспорядок, и затем бы перешагнул через его труп.

Коридор был пуст, за исключением неё, принцев и Симуса, которые шли рядом с ней, прижимая её к стене, чтобы она не могла убежать. Пол был странным, гладким и глазурованным сверху, но заполненным измельченными ракушками, образующими внизу закрученные узоры, имитирующие волны. Ей стоило больших усилий заставить себя ходить босиком, даже зная, что осколки ракушек на деле не вонзятся ей в пятки.

Ракушки.

Волна беспокойства прокатилась по её грудной клетке. Она никогда не видела такого в Никсе. Она не должна была знать их название.

Она стряхнула с себя эту пугающую мысль. Она читала о ракушках раньше, она знала о них. Возможно, в книге имелась и иллюстрация.

Коридор переходил в большую общую зону с куполообразным стеклянным потолком, выгнутым дугой над закругленным пространством, бледно-мраморными полами, усеянными шезлонгами и сиденьями, и плюшевыми коврами всех цветов. Четыре больших коридора разветвлялись на север, юг, восток и запад. Они только что пришли с юга, судя по тому, под каким углом утреннее солнце проникало сквозь стекло, дробясь на лучи, которые окутывали всё бело-золотым сиянием. Она никогда не видела такого яркого солнца. Такого теплого.

Но не это заставило её мышцы напрячься, впиться пальцами ног в холодный мрамор. Она была готова развернуться и убежать. Это были люди. Дворцовый люд развалился на этих шезлонгах, смеясь и обмениваясь сплетнями, приглушенными того, что их рты набиты завтраками.

Весь гомон прекратился в тот момент, когда Сорен пересекла пространство.

Может быть, ей следовало быть более запуганной. Но в эту секунду всё, о чём она могла думать, были эти тарелки с едой, заваленные странными свежими фруктами и выпечкой, и дымящиеся груды яиц. Боги, когда она в последний раз ела? Утром перед битвой?

Её желудок выбрал этот момент, чтобы смущающе громко заурчать, и она сделала всё возможное, чтобы не обращать внимания на приглушенный смех за её спиной.

Каллиас вежливо кивнул людям, и все склонили головы в ответ, но их взгляды были прикованы к её грязным волосам, босым ногам и одолженной тунике, которая вряд ли подходила предполагаемой принцессе, не говоря уже о настоящей принцессе из другого королевства.

Не все эти взгляды были просто любопытными. Некоторые были откровенно враждебны, особенно когда замечали её траурную косу, чёрную ткань, переплетенную с полоской волос, более короткой, чем остальные, и обрезанную на плече, а не на груди.

— Никсианская мразь, — пробормотала одна из дам, когда её проводили мимо.

Ещё один плюнул ей под ноги.

Она одарила плеваку своей самой широкой, яркой, приводящей в бешенство ухмылкой, которую она вытаскивала из своего репертуара только в том случае, если ей отчаянно нужна была стычка, а Элиас не желал её предоставить.

— Твой прицел немного сбился, любимый.

— Как будто ты можешь лучше, — усмехнулся он. — Никсианцы не могут попасть в широкий борт лодки.

Сорен безмятежно улыбнулась, воспользовавшись моментом, чтобы собраться с мыслями, и слюной. Затем она аккуратно плюнула прямо в глаз атласскому мужчине.

Финн громко фыркнул.

Мужчина вскочил со своего места, но, прежде чем он успел сделать хотя бы шаг, Финн поднял руку. Его улыбка была лёгкой, доброй, свидетельствовавшей о терпении. Но его глаза пронзали другого мужчину, как иглы.

— Расслабься, Хаген, — сказал он, и весёлые нотки в его голосе превратили всю ситуацию в милую шутку. — Мы ведём её к Джерихо.

Очевидно, это что-то значило, потому что мужчина тут же отошёл в сторону и сел. Она догадалась, что это тоже было что-то не приятное, потому что он казался довольным этим, как будто это было назначенное наказание.

Каллиас, казалось, не был склонен исправлять их поведение, хотя его плечи были напряжены, был ли он оскорблён за неё или беспокоился, что его обман пострадает от очевидного отвращения его людей, она не могла быть уверена. Он повёл их в западный коридор, сказав:

— Продолжай двигаться. Это недалеко.

Этот коридор был оформлен по-другому, потолок был сделан из чеканного золота, пышные зелёные ковры расстилались, как трава, по полированным деревянным полам. Левую стену украшали пять картин: по одной для каждого бога или богини, кроме Анимы, у которой было две картины. Их позолоченные рамы сияли в почти ослепляющем солнечном свете.

Сорен никогда не видела иллюстраций всего пантеона, кроме грубых набросков в самой старой из книг Элиаса, но она узнала Аниму, как только увидела её: веснушчатая смуглая кожа, гладкие тёмно-русые волосы, цветы, распускающиеся огромными бутонами вокруг неё… и сквозь неё. Бархатцы, расцветающие в её зрачках, ползучие виноградные лозы, обвивающие её запястья и шею, каскады незабудок в её волосах, дыхание ребёнка на её губах.

Но не розы. Никогда розы. Она не могла вспомнить причину, но Анима ненавидела розы.

Каллиас потащил её мимо картин, — Сорен могла поклясться, что они следили за ней своими жуткими цветочными глазами, — к простой зелёной двери в конце коридора. Он постучал, и нетерпеливый голос спросил:

— Чего ты хочешь, Кэл?

— Как ты узнала, что это я? — откликнулся он.

— Ты единственный, кто стучит в этой плутоватой семье.

— Говорил тебе, — сказал Финн.

Каллиас что-то насмешливо пробормотал себе под нос, но толкнул дверь.

— Ты готова принять нас, Джер?

Поверх плеча Каллиаса, Сорен мельком увидела нечто похожее на небольшую мастерскую. С потолка свисали вазы и располагались слева направо на белых полках, закрывающих заднюю стену, полностью предназначенную для хранения вещей. Рядом с вазами, полными живых цветов, были разбросаны пучки сухих цветов, а также травы, палочки корицы и листья, выглядевшие чересчур заманчиво, те, которыми Сорен любила хрустеть ботинками во время сбора урожая. У Никса было всего три сезона, в отличие от четырёх у Атласа: зима, тёплый сезон и сезон сбора урожая. А так как зима составляла половину года, она обычно видела такое количество цветов только в дворцовой оранжерее.