Неизбежность (СИ) - Мила Гусева

нет, только всякие старые сараи и склады… Жутковато выглядит, тебе бы понравилось.

— Энид, ты можешь рассказывать побыстрее? — Уэнсдэй почти готова придушить соседку за этот неконтролируемый поток бесполезной информации. От неминуемой смерти ту спасает лишь то, что Аддамс находится на значительном расстоянии.

— Да подожди ты! Я на всякий случай приготовилась набрать 911 и пошла за ней. И вот Эмили подошла к одному из сараев, а там у нее машина припаркована! Какой-то огромный черный внедорожник. И она села и уехала в лес!

— Откуда ты знаешь, что именно в лес?

— Ты совсем меня не слушала? Она ведь уехала по старой дороге, которая ведет в тупик! Что мне делать, Уэнсдэй? Может, пойти за ней?

— Ничего не предпринимай. Я скоро буду.

Синклер покорно дожидается ее в комнате — взволнованная и издерганная. Глядя на нее, Уэнсдэй почти жалеет, что втянула соседку в расследование. У Энид слишком слабая психика, чтобы она могла оставаться хладнокровной и трезво оценивать ситуацию. Она может натворить глупостей, когда Аддамс не будет рядом. Может необдуманно ввязаться в неприятности. Может пострадать или вовсе погибнуть.

— Дальше я буду вести дело одна, — безапелляционным тоном заявляет Уэнсдэй.

— Почему это? — лицо блондинки искажает гримаса обиды. Она выглядит так, словно вот-вот заплачет.

«Потому что я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось по моей вине».

— Ты слишком эмоциональна, и это утомляет. Я не могу доверять тебе такое ответственное задание.

Энид несколько раз открывает и закрывает рот, шокированная услышанным. Наверняка, она воспримет это как личное оскорбление… Наплевать. Тяжёлые времена требуют решительных мер. Прежде чем Синклер успевает отойти от шока и разразиться возмущенной тирадой, Уэнсдэй достаёт из ящика стола карту окрестностей Джерико и быстро покидает комнату.

Она отходит на значительное расстояние от Офелия-холла и устраивается на широком подоконнике. Быстро разворачивает карту и включает фонарик на телефоне. Отыскать старую дорогу совсем несложно — прерывистая линия отходит от теплиц Невермора, протянувшись через лес на многие километры. Вот черт. Такое расстояние не пройти пешком. Неудивительно, что даже Эмили, имеющая возможность в любой момент обратиться в огромного стремительного монстра, пользуется автомобилем. Это изрядно осложняет дело.

Уэнсдэй задумчиво потирает переносицу, напряженно обдумывая дальнейшие действия. Нет смысла отправляться в погоню прямо сейчас — она не имеет ни малейшего понятия, где искать. Отложив карту в сторону, она прислоняется спиной к оконной раме, ощущая непривычную усталость.

Расследование в прошлом семестре давалось в разы легче. Тогда она была не обременена привязанностями и была способна без зазрения совести рискнуть чужими жизнями во имя высшей цели. Теперь все изменилось — неуловимо, но очень ощутимо. Теперь она чувствует себя так, словно безвольно барахтается в водовороте из странных противоречивых чувств. Теперь слишком много людей внезапно стали ей… небезразличны.

Ладно. Немного.

Всего трое.

Но и этого достаточно, чтобы все полетело под откос.

Уэнсдэй не может сидеть сложа руки — бездействие подобно невыносимой пытке. Впрочем, одно неотложное дело все-таки есть. Пусть она не способна прикончить монстра прямо сейчас, она обязана предупредить о возможной угрозе еще одного человека.

Уже через десять минут она решительно распахивает дверь мастерской.

— Ксавье, нам нужно поговорить.

Комментарий к Часть 10

Я знаю, как вам всем поскорее хочется увидеть взаимодействие Уэнс и Ксавье, но мы еще не все стадии принятия прошли

Но зато со следующей главы начнётся самый экшен и накал страстей

========== Часть 11 ==========

Комментарий к Часть 11

Саундтрек:

Slipknot — Yen

Приятного чтения!

You’re the sin that

I’ve been waiting for.

— Ты, должно быть, шутишь.

Он оборачивается на скрип открываемой двери и скрещивает руки на груди. Смотрит на нее своими безумными зелеными-зелеными глазами — отстраненно. Осуждающе. Устало. Так, словно она — чужеродный, опасный элемент в его маленькой хрупкой экосистеме. Не разрывая зрительного контакта, Ксавье тянется за брошенной на стол тряпицей и начинает методично стирать с длинных пальцев следы черной краски.

Уэнсдэй ощущает, как теряет решимость. Она шла сюда быстрым шагом, на ходу подбирая самые убедительные слова, но вся уверенность разбивается об его отчужденный взгляд. Он ей не поверит. Не захочет поверить после всего, что она сделала и продолжает делать. Но она не может уйти, не попытавшись.

— Я должна тебя предупредить. Эмили опасна. Я полагаю, что она Хайд, — без предисловий заявляет Аддамс. Прищуривается, пристально следя за его реакцией.

— Полагаешь, — он горько усмехается, скривив губы. — Ну конечно. Ты как всегда абсолютно уверена в своей правоте. Ее тоже подставишь и сдашь копам?

— Нет, — осознание, что он слепо готов защищать монстра в овечьей шкуре, подстегивает ее сказать что-нибудь резкое. — Просто убью.

— Эмили была права. Ты больная на голову, — зло выплевывает Ксавье и машинально отшатывается назад с таким выражением лица, словно истинное чудовище стоит прямо перед ним. Он больше не стирает краску с ладоней, но пальцы продолжают нервно комкать испачканную тряпку.

— А может, ты уже знаешь об этом и покрываешь её? — эти слова вырываются против воли. Диалог складывается совершенно не по плану, и все неизбежно летит под откос уже в тысячный раз.

— Поверить не могу, что это происходит на самом деле, — он мотает головой и продолжает отступать назад, словно её присутствие в его личном пространстве причиняет физическую боль. — Ты вообще себя слышишь?

Уэнсдэй Аддамс второй раз в жизни не находит, что ответить. Иронично, что первый раз тоже был связан с ним — всего пару месяцев назад, когда Ксавье, закованный в кандалы по ту сторону решетки, кричал на нее, обвиняя в бездушности. Тогда она поступила совершенно нехарактерным образом — предпочла сбежать от проблемы, а не решать её.

Она слишком часто поступает нехарактерным образом, когда дело касается Ксавье. Это пугает. Страх — тоже иррациональное чувство, продиктованное первобытными инстинктами. И он тоже делает человека уязвимым.

Ксавье, по обыкновению, принимает молчание за равнодушное безразличие. Несколько раз потирает переносицу, словно это помогает сосредоточиться. И все смотрит-смотрит-смотрит. Его невыносимый взгляд вкручивается в мозг, словно кюретка для лоботомии. Напряжение висит в воздухе невидимым оголенным проводом.

Уэнсдэй едва заметно хмурит брови. Наверняка, он сейчас снова начнёт кричать, обвиняя её во всевозможных грехах, главным из которых является тотальная бесчувственность.

— Черт, зачем ты вообще пришла… — произносит он неожиданно тихо, и опускается на стул позади себя, пряча лицо в ладонях. — Всю душу мне наизнанку вывернула, и тебе все мало…

Аддамс замирает, глядя на него сверху вниз.

Она ожидала вовсе не такой реакции.

Внутренне она была готова к чему угодно — что он не поверит,