Выбор сделанный судьбой (СИ) - Добровольская Галина

— Твоя дочь умерла из-за проблем с сердцем?

Она лишь кивнула, как-то странно глядя на меня при этом, будто что-то хотела сказать, но не решилась.

— Девять лет назад… я уже получил образование, но опыта, такого как сейчас, не было, но всё же мог бы попытаться её спасти, если бы ты попросила.

— Нет, — Линн замотала головой, пряча влажные глаза за длинными обесцвеченными прядями. — Ты тогда был на одной из своих многочисленных стажировок, просто бы не успел. Да и я не хотела, что бы ты винил себя… потом… — она немного помолчала, и добавила. — Повезло этому мальчику, что сейчас у него есть такой доктор как ты.

По какому-то непонятному наитию, вновь обнял американку, и, погладив по голове, поцеловал в макушку, сказал:

— Всё будет хорошо.

Она отступила на пару шагов, высвобождаясь из моих рук, и кивнув, согласилась:

— Конечно, всё что не делается, к лучшему.

Ещё какое-то время мы стояли, смотря друг на друга, и мне всё казалось, что она хочет мне что-то рассказать, поделиться чем-то очень важным. Но отчего-то не находила слов, а может и решимости.

— Пойду, подгоню машину, — нарушил наши гляделки Саша, удаляясь в сторону гаража.

Мы проводили его спину в полнейшей тишине, и лишь потом, Линн засунув руки в карманы плотно облегающих её длинные ноги джинс, сказала, чуть хриплым голосом.

— Ну, тебе нужно бы собраться…

— Слушай, я не дурак. Ты хочешь мне что-то сказать, так говори. Честно я не обижусь, — хмыкнул я.

— Тебе показалась, — как-то напряженно отозвалась она. — Если вдруг захочу, то обязательно скажу.

Её натянутая улыбка ясно демонстрировала, что она лжет, в данный момент. Видимо есть что-то такое, что я должен знать, и она не может решиться.

— Ладно, — понял, что время всё же тикает, а мне ещё добираться около десяти часов. — Если вдруг надумаешь, знаешь, где меня найти.

Я отправился собирать вещи, всё время, думая о странном поведении американки, и, о её затравленных взглядах. А самое главное об ощущении, где-то внутри, что всё происходящее, приведёт к глобальной катастрофе.

Преодолев вполовину пути, меня отчего-то осенило. Повернулся к задумчивому Александру и сказал:

— Скажи мне одну вещь, — Алекс глянул на меня вопросительным взглядом, и вновь вернул своё внимание дороге. — Это из-за дочери Линн мы теперь мерзнем здесь осенью?

Конечно, я сочувствовал ей, но меня это на прямую не касалось. И, наверное, по этому, кроме лёгкой досады я ничего не ощутил. Слишком привык иметь дело со смертью.

— Да, — хмуро буркнул Алекс. — Она решила, что похоронит дочь здесь. Местный священник устроил отпевание и всё прочее. Я не решился оставлять её одну в эти дни. Думал это ненадолго, но как видишь, затянулось немного.

— Насколько я помню, Линн тогда была женой Лена. Неужели, мужчине, который носиться по всему миру в поисках бывшей жены, плевать на свою дочь?

Мы подлетели на какой-то из кочек, Саша плотнее сжал губы, мне даже послышалось, что он выругался. Местность здесь скалистая, и лучше от дороги не отвлекаться, ведь вероятность оказаться у подножия горы в разбитой тачке, очень велика.

Саша остановил машину, и крепче сжал руль, даже костяшки на его руках побелели. Какое-то время, он молча сидел и смотрел прямо перед собой, видимо что-то для себя решая. И видимо решил, так как повернулся ко мне, и заговорил.

— Это не моя тайна. И если бы не все обстоятельства, то и говорить бы ничего не стал. — Он глубоко вздохнул, и, отводя взгляд вновь на дорогу, дополнил: — Мередит не дочь Маркову. Он даже о ней не знает.

— Но…

Хотя это отвечало на многие вопросы. Вряд ли бы Марков позволил похоронить своего ребёнка у чёрта на куличиках, да и все факты были бы известны относительно ребёнка. Такое не скроешь ни от кого. Точно, ведь меня это и смутило, ведь у девочки была фамилия матери, несмотря на то, что Линн тогда являлась женой перспективного политика. Единственное, что ушла она от него буквально за полтора года до того как родилась её дочь.

А потом меня как ухабом по голове ударило. Даже в ушах зашумело от прилива крови. Десять лет назад мы отмечали здесь Новый год.

— Полный пиздец, — вырвалось у меня.

— Так и знал, что твой профессионализм всё тебе объяснит, — усмехнулся Саша.

Именно после того Нового года мы с Линн перестали общаться. Всё из-за её поступка, который я не мог ей простить. Скорее из-за уязвленной гордости, чем чего-то другого. И ведь закрылся от неё, вычеркнул из своей жизни. Я ведь на следующий год даже сюда не поехал, и думал, что и они не поехали из-за меня. А всё оказывается так просто.

— Ахуеть, — потёр я лицо руками.

— Хочешь вернуться и придушить её? — насмешливо поинтересовался друг.

— Если бы у меня было время, то обязательно. Но отложим этот сладчайший миг на другой момент. Сейчас для меня важнее ребёнок, что нуждается в моей помощи.

А ведь новорожденная девочка тоже в ней нуждалась…

И сейчас зная всё, отчётливо понял, что для неё бы наизнанку вывернулся, но сделал всё возможное, что бы она осталась жива.

— Ладно, предупрежу, что теперь ей ещё и от тебя нужно скрываться, — ехидно усмехнулся Саша, вновь включая скорость и двигаясь дальше.

— Да уж, будь любезен, — всё ещё шокировано выдал я.

Домой я не поехал, отправился сразу в клинику. Несмотря на то, что мысли крутились вокруг Линн, и всего того что узнал, пытался держать себя в руках. Из-за случившегося моё рвение помочь Данилу стало ещё сильнее. Этот мальчик будет жить несмотря ни на что.

Это ж надо было так. Двое лучших друзей скрывали от меня дочь, пусть и умершую, но всё же. Теперь даже становиться ясно, как так Алекс оставляет Аню одну, без своего присмотра. Удивительно, что он ей ни о чём не рассказал. Глупо конечно, рано или поздно она всё равно узнает, и как бы это не вышло другу боком.

Задерживаться в своём кабинете я не стал. Вымыл руки надев халат, сразу же отправился к Данилу. Его перевели в изолятор. Маленький, хрупкий, он смотрелся здесь неестественно дисгармонично.

На его осунувшейся отдающей синевой коже, чётко выделялись большие голубые глаза. Внутри что-то сжалось, что-то необычное, и странное для меня. Даня не первый ребёнок, который проходит у меня подобное лечение, не первый кто с пороком сердца находиться на грани. Но отчего-то хочется, что бы выжил, и стал последним, кто испытывает эти болезненные ощущения. Хотя понимал что это не реально.

За последнее десятилетие смертность детей увеличилась, несмотря на то, как далеко шагнула медицина. Мы способны вылечить рак, дав человеку шанс жить дальше, но совершенно бессильны перед врожденными болячками, что несут летальный исход.

Глубоко вздохнул, натянул на лицо безмятежное выражение, и шагнул в палату к мальчику, беззаботно ему, улыбаясь, будто всё хорошо, и ему ничего не угрожает.

— Привет мужик. Ну как ты? Рассказывай.

— Здравствуйте, — натянуто улыбнулся мальчик.

Я понимал, что он сейчас испытывает боль, и не мне судить, какая она. У каждого свой болевой порок, и свои ощущения при болевых синдромах.

— Я умру?

Он так спокойно задал свой вопрос, что у меня даже всё оборвалось внутри.

— Нет, конечно, — присел я на его кровать. — Я не позволю. Я тут на лето нам запланировал культурную программу, прежде чем ты вернёшься обратно.

В огромных голубых глазах мелькнула влага. Я понимал, что детям из детских домов, лучше не такие слова говорить, но и обещать усыновление или опеку я, тоже не мог. Мой график не позволял подобного, хотя денег на моём банковском счёте хватит, что бы мне вообще целый приют вручили на усыновление. Вот только ребенку нужны те, кто будут о нём заботиться и уделять своё время и внимание, а у меня даже на сон его не всегда хватает.

— Спасибо, — прошептал Даня, отводя глаза в сторону окна.

Он словно птичка, мечтавшая о свободе, смотря сквозь решетки, вспоминая ощущения ветра и полёта.