Кровь среди лета - Оса Ларссон

— Как поживаете? — спросила Анна-Мария.

Ребекка ответила, что все хорошо. Конечно, первое время ей приходилось тяжело, но ей помогли.

— Отлично! — ответила Анна-Мария.

Она смотрела на Ребекку и думала о том, каково ей пришлось той ночью, когда полицейские нашли ее в избушке в Йиека-ярви. Сама Анна-Мария туда не поехала: у нее как раз начались схватки. Но ночами ей часто снился мчавшийся во мраке сквозь метель снегоход, на котором лежала истекающая кровью Ребекка. Его вела Анна-Мария, которая постоянно боялась во что-нибудь врезаться и поэтому ехала очень быстро. А потом машина вдруг останавливалась. Двигатель громко тарахтел, но не мог сдвинуть ее с места. И тут Анна-Мария просыпалась и смотрела на Густава, спавшего между нею и Робертом. Мальчик лежал на спине, широко раскинув руки, как обычно спят маленькие дети. Он был в полной безопасности. «У нас все хорошо», — успокаивала себя Анна-Мария.

«Однако не так уж все хорошо», — думала она сейчас.

— И уже возвращаетесь в Стокгольм? — спросила она Ребекку.

— Нет, решила взять небольшой отпуск.

— Вы живете в бабушкином доме в Курравааре?

— Нет-нет. Нашла комнату здесь, в поселке.

— И не были в Курравааре?

— Нет.

Анна-Мария вопросительно посмотрела на Ребекку.

— Может, хотите, чтобы я составила вам компанию?

Ребекка поблагодарила и отказалась. Она объяснила Анне-Марии, что до сих пор у нее просто не было времени заехать в бабушкин дом.

— Вы спасли тех детей, — сказала Анна-Мария, когда они прощались.

Ребекка кивнула. «Хотя это мало меня утешает», — подумала она.

— Что сталось с ними? — спросила она Анну-Марию. — Я заявила в социальную службу, что с ними жестоко обращались.

— То расследование так и закончилось ничем. Семья переехала в город.

Ребекка вспомнила девочек, Сару и Лову, прокашлялась и постаралась сосредоточиться на чем-нибудь другом.

— Это оказалось слишком дорого для коммуны, — продолжала Анна-Мария. — Расследование стоит денег, а взять детей под опеку — больших денег. Передать дело в высшие инстанции тоже дорого. В интересах детей было бы перевести весь этот аппарат в ведение государства, но коммуне выгодно как можно скорее избавиться от проблемы. И вот получается, что я вывожу детей из зоны военных действий общей площадью пятьдесят два квадратных метра, а потом коммуна покупает этой семье жилье в Эркелльюнге. Черт знает что!

Инспектор Мелла замолчала. Казалось, весь этот монолог она произнесла только затем, чтоб хоть немного отвлечь Ребекку от тяжелых воспоминаний.

Когда Ребекка направлялась в сторону кафе на окраине поселка, Анна-Мария долго глядела ей вслед. Внезапно ей захотелось увидеть своих детей. Роберт остался дома с Густавом. Анна-Мария представила себе голову малыша, покрытую мягкими волосками, маленькие, но сильные руки, обнимающие ее за шею.

Она вздохнула и распрямила спину. Солнце играло в пожелтевшей осенней траве. По другую сторону дороги в сосняке по-прежнему резвились белки. Анна-Мария улыбнулась. Никогда еще она не заезжала так далеко. Сейчас ей предстоял разговор с Эриком Нильссоном, мужем Мильдред; потом дорога домой.

А Ребекка Мартинссон тем временем подходила к своему летнему домику. За ее спиной шелестели деревья. «Иди ко мне, — шептал лес. — Углубись в мои владения, им нет конца».

Она представила себе изящные сосны цвета меди и ели, чьи стволы, облепленные черными лишайниками, выглядят будто обожженные. Ребекке послышалось, как стучит по дереву дятел; как скрипит под ногами мох; как шумит в кронах ветер, словно водопад. Она вспомнила, как трещат ветки на звериных тропах, усыпанных мягкой хвоей.

Ребекка все шла и шла. Поначалу мысли в голове напоминали клубок пряжи. Ветки царапали ей лицо, касались волос и постепенно, одну за другой, выдергивали из клубка ниточки, которые застревали на деревьях или уносились ветром. И так голова опустела.

Она вдыхала болотные запахи, ее ноги вязли во мху, а тело стало липким от пота. Вперед, к горному склону! Туда, где дует свежий ветер, где карабкаются по склону огненно-красные кусты карликовой березы. Опуститься на землю и залечь в ожидании снега.

Внезапно она вспомнила, как в детстве хотела уехать куда-нибудь далеко, например в Индию. Над головой парил горный канюк. Она представляла себя странствующей с рюкзаком за плечами и ночевки под открытым небом. Бабушкина собака Юсси всегда была рядом. Иногда они вместе путешествовали в каноэ.

Когда-то давно Ребекка стояла здесь рядом с отцом и показывала рукой вдаль. «А если я приду туда, где я окажусь?» «В Чьольме», — отвечал отец. Или — «в Латтелуокте», «на другом берегу Раутас-эльв». Эти названия звучали как стихи.

Ребекка должна была остаться, она хотела их видеть. Она уже плохо представляла себе папино лицо. И все потому, что слишком часто разглядывала его фотографии, которые вытеснили из памяти реального человека. Зато она хорошо помнила его рубашку. Хлопчатобумажную, но мягкую, как шелк, после многочисленных стирок. Белый фон, черно-красная клетка. На поясе у отца висел нож в блестящем кожаном чехле. Костяную рукоятку украшал узор. Самой Ребекке было тогда не больше семи, это она помнила точно. Она носила синтетическую синюю шапку машинной вязки с узором из белых снежинок и крепкие сапоги.

У нее тоже был нож, поменьше. Скорее так, для вида. Однако Ребекка нашла ему применение: вырезала из дерева фигурки, совсем как Эмиль из Лённеберги.[16] И все-таки нож был слишком маленький, поэтому обычно она пользовалась отцовским. Им удобнее было расщеплять палочки, вытачивать прутики для барбекю или вырезать фигурки, которые у нее никак не выходили.

Ребекка посмотрела на свои сапоги на высоких каблуках от «Лагерсонс».[17]

«Прости, — мысленно ответила она лесу, — но сегодня я не в форме».

Мике Кивиниеми протирал тряпкой барную стойку. Четыре часа дня, четверг. Их ночная гостья Ребекка Мартинссон сидела за столиком у окна и смотрела на реку. Она была единственной женщиной, проживающей сейчас в гостинице. Ребекка пообедала кусочком лосятины с грибами и картофельным пюре и сейчас пила красное вино из бокала, не замечая взглядов, которые бросала в ее сторону молодежь.

Сегодня юные гости появились здесь первыми. А по субботам они приходят уже часа в три, чтобы пообедать, выпить пива и скоротать оставшиеся несколько часов до вечера, когда по телевизору начнется что-нибудь интересное. Как обычно, Мальте Алаярви болтал с Мимми. Он любит это делать. А позже подтянется и остальная банда, чтобы пить и смотреть спортивные программы. Из взрослых мужчин к Мике ходят в основном холостяки. Хотя иногда появляются и пары. Женщины из «Магдалины» тоже заглядывают сюда. Частенько и персонал туристической базы в Юккас-ярви переправляется на лодках через реку, чтобы перекусить здесь и почесать языком.

— И что сегодня на обед? — спросил Мальте, тыча пальцем в меню. — Гно…

— Гноччи, — ответила Мимми. — Это такие маленькие клецки. Гноччи с томатной пастой и сыром моцарелла. К ним ты можешь взять жареное мясо или цыпленка.

Она встала рядом с Мальте и демонстративно достала из кармана передника блокнот для записи заказов. «Как будто ей это нужно, — подумал Мике. — Она может принять заказы у двенадцати человек без всяких записей. Совершенно невероятно!»

Он посмотрел на Мимми. Сравнение с Ребеккой Мартинссон было в пользу его напарницы. Ее мама Лиза тоже была прыщавой в юности, об этом вспоминали старики. Но она красива до сих пор, несмотря на то что пренебрегает косметикой, ужасно одевается и сама стрижет себе волосы. Ночью, отцовскими ножницами, как рассказывала Мимми.

В отличие от Лизы, которая борется со своей красотой всеми доступными ей средствами, Мимми о своей заботится. Передник плотно облегает ее бедра. На голове аккуратно подвязанная бандана, из-под которой вьются крашенные в полоску волосы. Грудь обтягивает черная блузка с глубоким декольте, в котором видна кружевная отделка бюстгальтера, красная, черная или фиолетовая, когда Мимми наклоняется протереть стол. Из-под низкой талии джинсов видна татуировка в виде ящерицы в самом низу спины справа.

Мике помнит, как они познакомились. Однажды Мимми заглянула в кафе со своей мамой и предложила поработать у него один вечер. Посетителей ожидалось много, и Мике искал помощника. Собственно, вся эта идея с кафе изначально принадлежала его брату, который быстро к ней охладел, предоставив Мике возможность выкручиваться самому. Мимми должна была готовить закуски и накрывать столы. Слух о ней в тот же вечер разнесся по всему поселку. Завсегдатаи кафе стояли здесь, посреди зала, и обзванивали своих приятелей. Парни со всего поселка шли сюда, чтобы только взглянуть на нее.