Застава в огне - Владимир Брагин

— Меня, правда, смущает ваше прошлое, дорогой Надир. Вы едете в страну, где действует офис Интерпола. Вам могут предъявить обвинение.

— За что? К ним прибыл Надир-шах — афганский политик нового типа, демократичный, лояльный. А террорист Джарах Аль Шукри пропал в Европе семнадцать лет назад.

— Да, это был плохой мальчик, — с ухмылкой подтвердил Хабиб.

— Не осталось ни следов, ни свидетелей. Они умерли — все.

— Вы так уверены, дорогой Надир? Однако следы, увы, всегда остаются. И, кроме того, что искали шпионы у вас дома? Я имею в виду тех самых журналистов.

Гость задал вопрос с самым невинным видом. Однако Надир-шах не сразу нашел ответ. Несколько секунд он сидел с удивленным видом и лишь потом сказал:

— Я бы с удовольствием спросил у них, но, боюсь, они тоже мертвы.

Бесконечный горный ландшафт по-прежнему расстилался перед Стольниковым. Только теперь он почти не видел его. Покрытый испариной, Андрей лежал на спине и потрескавшимися губами шептал: «Ночь без воды… и все…» У него не было сил укрыться от солнца, он просто старался не смотреть на него. И вдруг почувствовал тень. Неужели облако? Может, и дождь начнется?.. Стольников разлепил глаза и увидел над собой силуэт с острыми ушами. Собака прерывисто дышала. Затем она, повернув голову в сторону, громко залаяла. Замолчав, принялась вылизывать лицо Андрея влажным языком. Сейчас ему было приятно чувствовать прикосновение собаки, хотя в обычное время он не очень любил животных. Ему даже захотелось поговорить с ней:

— Ты кто? Кушать хочешь, друг человека?

Только тут до его замутненного от голода и жары сознания дошло, что рядом с «другом» должен быть и сам человек. Он приподнялся, опершись на локоть, и увидел, что к нему приближаются три силуэта. Солнце светило им в спины и делало их похожими на святую Троицу в сияющих ореолах. По мере приближения на силуэтах стали проявляться детали: камуфляж, оружие и фуражки пограничников. Стольников хотел было встать на ноги, но сил не нашлось. Радуясь неожиданному спасению, Андрей просипел:

— Свои… Братцы!.. Православные…

Первый силуэт наклонился над ним, почти закрыв солнце, и послышался добродушный голос с легким акцентом:

— Не православные, но свои. Рустам, дай ему попить.

Кто-то приложил к губам журналиста горлышко фляги, наполненной водой. Андрей с наслаждением пил, пока пограничники не отобрали флягу. Сказали, что сразу так много ему вредно.

— Ты альпинист, что ли? Или турист?

— Нет, я журналист.

— Вот те раз! А сюда каким ветром занесло? Ты куда шел?

Закрывая глаза, Стольников блаженно улыбнулся.

— Домой.

С того места, где его нашли находившиеся в дозоре пограничники, до заставы было сравнительно недалеко, около двух километров. Однако Андрею и такое расстояние сейчас было не одолеть — беспорядочное путешествие отняло слишком много сил. Раимджанов по рации объяснил, что к чему, вызвал «уазик», приехавший через пятнадцать минут, и вскоре фельдшерица Татьяна приводила его в чувство. Потом Стольникова накормили, опять же следя за тем, чтобы он не переел — нельзя, после длительного голодания желудок ослаб, затем отвели в кабинет Аскерова. Кроме Мансура, там присутствовал и Клейменов.

Журналист выглядел уже значительно бодрее, однако движения его по-прежнему были заторможенными, к тому же в присутствии офицеров он чувствовал себя скованно.

Уже после первых, ничего не значащих вопросов — как поел да как себя чувствует — капитаны поняли, что с журналистом не все в порядке. Тот отвечал односложно, явно многое недоговаривая. Мансур списал это на жару и обезвоженность организма. Он сказал Андрею, что тот сейчас поедет в отряд.

— Там разведка с вами поговорить хочет, особый отдел. Ну и капитальную помощь окажут, отправят домой.

При этом известии Стольников оживился.

— Значит, ваш оператор погиб? — спросил Клейменов.

— К несчастью, да. До того его жалко, что сил нет. Он мне не то что завещал, — вспомнил журналист и выудил из кармана полиэтиленовый пакет с золотой ручкой Надир-шаха, — а дал понять, что эту вещь важно передать в компетентные органы.

Аскеров без комментариев положил ручку в ящик стола и продолжил допрос:

— Повезло вам, очень повезло, что выбрались из такого капкана. Нешуточное дело там оказаться. Вам кто помог-то?

— Никто, — ответил журналист, чуть-чуть помешкав.

Клейменов улыбнулся и по-свойски подмигнул ему, как бы говоря, ну, уж нас-то вы напрасно за детей держите.

— Неужели и карту сами нашли, и одежду, и бинокль?

— Сам. Видимо, я нарвался на какую-то их заброшенную базу. Или временно оставленную. А что тут особенного?

— Да ничего. Голь, как говорится, на выдумки хитра.

Клейменов понимающе переглянулся с командиром. А тот придвинул к журналисту карту.

— Вы хотя бы можете примерно показать, где видели этих двух вооруженных людей? Вот здесь вас нашли. Вы когда их увидели, солнце где было?

— Кажется, в спину светило. Когда в глаза било, я мучался без темных очков. А когда шел — сзади было.

— Ага, и куда вы от них уходили — влево, вправо?

Машинально подняв правую руку, Андрей припоминал:

— Кажется, вправо. Сколько прошел, затрудняюсь сказать. Все уже в голове перепуталось, шел то вверх, то вниз.

— А по времени, сколько шли?

— Примерно час с четвертью, где-то так. Они же двигались от меня в этом направлении. — Он показал на карте. — То есть от меня на северо-восток. А прямо передо мной, далеко очень, вершина высоченная снежная. И внизу, чуть левее, небольшое озеро. Я когда увидел столько воды, чуть с ума не сошел от счастья. Побежал бы туда, если бы не они…

Мансур показал Клейменову на карте место, и тот согласно кивнул.

— Давай, Константин Васильевич, собирай две поисковые группы.

— Есть, собирать группы, — ответил тот, вставая.

— И еще знаете, они не такие, как эти их… моджахеды. Они больше похожи на…

Стольников затруднился с точным определением и задумался, подбирая нужные слова.

— На спецназ? — подсказал Мансур.

— Да, именно так.

Вскоре из поселка за Стольниковым приехала машина, и капитан с легким сердцем отправил его в погранотряд. Пусть с необычным нарушителем разбираются особисты, это их дело.

Мансуру показалось, что между Жердевым и новым, недавно прибывшим из Москвы лейтенантом с первых дней возникла взаимная антипатия. Такое случается, и лишь опытному психологу под силу предотвратить конфликт. Ясно, что им нужно общаться пореже. Однако у капитана не было другого выбора, и потому он послал вдогонку за предполагаемыми диверсантами, желающими спасти свой героин, две группы, одной из которых командовал Жердев, другой — Ратников. До нужного места они летели на одном вертолете и в дальнейшем должны были находиться на связи, чтобы взаимодействовать согласованно.

Когда пограничники высадились из вертолета на каменистой площадке и сержанты выстраивали обе группы, Жердев и Ратников в сторонке изучали карту на планшете Никиты. Как человек, давно находящийся в этих местах и хорошо здесь ориентирующийся, он показывал Владимиру.

— Вот смотри: спецназ перекрывает «духам» выход к дороге. И где-то здесь их накроет. Наша задача — блокировать им отход к границе. Перекрыть кислород и изрубить их в лапшу.

— А если они направились не к дороге?

Жердев презрительно прищурился и все же растолковал, по возможности, терпеливо:

— По описанию журналиста они, скорее всего, подрывники. Это во-первых. Во-вторых, тут больше некуда идти — только к дороге. Ясно?

— Ясно. А здесь они не могут к дороге выйти? — Ратников показал на карте более короткий путь.

— Не могут. Гладко было на бумаге. На самом деле там сплошняком скалы, и на дорогу можно только плюнуть сверху или башкой вниз прыгнуть.

Владимиру хотелось уточнить еще некоторые детали, но, почувствовав, что Жердев теряет терпение, он решил не допекать его вопросами. Сказал, что ему все понятно. Так-то оно проще будет.

— А раз понятно, тогда веди своих по тропе. Рахимов все знает. Я иду параллельно. Мы находимся в зоне видимости, поэтому зря эфир не сотрясай. Все, потопали.

И обе группы пошли по соседним грядам, находящимся примерно метрах в двухстах одна от другой.

Стольникова пригласили в штаб погранотряда, в кабинет майора Адамова. Здесь же находился еще один мужчина, в штатском. Это был Ропшин из разведывательного управления. Несмотря на молодой возраст, его редкие волосы были сильно тронуты сединой. Голос у него тоже был не соответствующий внешности: казалось, такой богатырь непременно должен говорить басом. Между тем у него был высокий, почти женский голос.

— Вы уж извините, Андрей Павлович, что напрягаем вас. Вам отдохнуть бы надо. Но все же дело государственной важности.