Хофманн - Брайан Аберкромби

Маленькая трехкомнатная квартира Жанетт помещалась в узком доме в переулке Тотенгасслейн, напротив ратуши и рядом с домом, где когда-то жил Эразм Роттердамский. Эта маленькая улочка вела из нижнего города к церкви Святого Петра. Тихая, она излучала особенные покой и уют, присущие этой старой части Базеля. Жанетт предпочитала абсолютно иной стиль интерьера, чем Роберт. Ее квартира была меньше, но казалась более просторной уже потому, что не была так загромождена, как у Роберта. Жанетт не собирала все и вся, как ее брат. Она предпочитала современный деловой стиль и, в соответствии с ним, квартира представляла сочетание белого и небольшого количества черной мебели, а также хромированных элементов и неоновых светильников, расставляющих акценты. Но и это казалось Винсенту уютным, хотя, если признаться, то только из любви к Жанетт — свою квартиру, он, конечно же, обставил бы иначе. То там, то тут, с помощью подушечек и валиков в этом черно-белом жилом ландшафте были разбросаны синие и красные цветовые пятна. Но не было зеленого, желтого или коричневого цветов — то есть природных, земных цветов. Вначале Винсент воспринимал такой интерьер как контраст с личностью Жанетт. Для него-то она была теплой, сердечной, земной — прямой противоположностью духу ее квартиры. Но потом вынужденно признал, как мало ее знает, несмотря на частое общение. Этот контраст, даже если не отражал ее суть, не мешал и не отпугивал, скорее наоборот — она становилась еще более притягательной для него.

Ужин окончился, и Жанетт убирала со стола. Вместе с Пьером Винсент помогал ей мыть посуду. Он удивился — почему у нее нет посудомоечной машины, как у Роберта, но она считала, что это лишнее. Так много она не готовит обычно. А большие праздники устраиваются чаще всего у Роберта — квартира у него больше. Пьер, несмотря на то что приехал в Базель ненадолго, всего на три месяца, снял двухкомнатную квартиру на окраине, в Альшвиле. Когда Пьер ушел в гостиную за бокалами, Винсент впервые за этот вечер остался с Жанетт вдвоем. Продолжая вытирать посуду, он воспользовался удобным моментом.

— Я завтра утром хочу сходить в Музей изобразительных искусств и хотел бы с тобой там встретиться. Потом где-нибудь пообедаем и побродим или поступим, как ты хочешь, если у тебя есть время?

Сердце у него колотилось. От ее ответа зависело, как сложится его пребывание в Базеле. Она улыбнулась.

— Если бы ты знал, как я рада тебе. Я специально не занимала ближайшие три недели, чтобы все время быть с тобой. Музей открывается в десять. Тогда — в начале одиннадцатого, во внутреннем дворике, возле скульптуры Родена «Граждане Кале».

И хотя он мечтал об этом, представлял все в красках, ее ответ открыл ему дорогу в рай, к свету. Поставив тарелку в сушилку, он шагнул к Жанетт, обнял и поцеловал ее. Она страстно ответила ему. Счастье переполняло его, он возносился на седьмое небо. Послышались шаги Пьера, и они резко отшатнулись друг от друга, как застигнутые врасплох любовники, и сосредоточенно занялись мытьем посуды. Пьер, погруженный в свои мысли, ничего не заметил. Остаток вечера прошел для Винсента как в тумане. Чувства переполняли его, и ему стало абсолютно безразлично — заметили остальные что-нибудь или нет.

Портье отеля «Три волхва на Рейне» вручил ему обычный белый конверт, на котором были его имя и адрес гостиницы.

— Это письмо оставили для вас вчера, господин профессор. Надеюсь, вы довольны своим номером?

Он кивнул.

— Большое спасибо, очень!

Когда он повернулся, чтобы идти, портье окликнул его.

— Профессор Хофманн, извините пожалуйста, вчера вам несколько раз кто-то звонил, но не захотел назвать своего имени. Сказал только, что вы его знаете. Речь идет о ключе.

Хофманн задумчиво поблагодарил кивком головы и вышел из гостиницы. Он поднялся по Блюменрайн, пересек пристань и вошел в кафе «Бахман» неподалеку от Среднего моста через Рейн. Пройдя через зал, он выбрал свободный столик с видом на Рейн. Несмотря на то что уже было одиннадцать часов, он заказал обильный завтрак и с удовольствием поел. Макая булочку в кофе с молоком, он выскребал ложечкой яйцо всмятку, следя глазами за медленным, ленивым течением Рейна, сверкающим под лучами утреннего солнца и исчезающим за правым поворотом. Окончив завтрак, он заказал еще чашечку кофе «Каппучино» и закурил сигарету «Данхилл». Потом сунул руку в правый нагрудный карман куртки и достал письмо, полученное от портье. «Профессору Ханнесу Хофманну, гостиница «Три волхва на Рейне», улица Блюменрайн, 8» — стояло на конверте. Он вскрыл конверт ножом, которым резал булочку, достал свернутый пополам листок.

Вверху, на листе почтовой бумаги стояло: «Д‑р Феликс Арм, адвокат, Хойберг, 12, Базель». Письмо датировано вчерашним днем, понедельник, 1 октября 1984 года, короткий текст: «Уважаемый господин профессор! Буду Вам очень признателен, если бы Вы во вторник, 2 октября 1984 года, в 16 часов посетили мое бюро для обсуждения условий передачи. С уважением, д‑р Арм».

Хофманн снова свернул письмо и вместе с конвертом сунул в карман куртки, рассеянно взглянул на Рейн. Для такого хорошего и известного адвоката в области крупного бизнеса адрес более чем странный. Может быть, у него несколько бюро в городе? И все-таки — странно. И совсем недалеко от того места, где семь лет назад был убит Добрунек. «Вот круг и замкнулся, — подумал он. — Добрунек «потерял» пленку, а я ее снова возьму, на том же месте и в нужное время». Из Западного Берлина Хофманн послал доктору Арму письмо и сообщил о своем приезде. Теперь ему было интересно, когда и в какой форме Майер проявит себя. Он начал вспоминать — откуда ему знаком этот адрес? Его память на места, где он хотя бы раз побывал, была отменной, почти завидной. Он помнил расположение улиц, по которым ходил семь лет назад, их названия; тогда он отчаянно искал связного и нашел его в конце концов — в бетономешалке, на стройке в Шнайдергассе. Ему показалось, что он вспомнил какую-то галерею, но было это на Хойберг, 10, 12, 14 или 16? Это он скоро выяснит. Как и многое другое.

Он жестом подозвал официанта, расплатился и вышел. Еще неизвестно, как сложится его пребывание в Базеле после встречи с адвокатом и сколько у него будет потом свободного времени, поэтому он решил сходить в Музей изобразительных искусств, где хранилось несколько картин Гольбейна, любимого им художника. На пристани он сел в трамвай №15 и доехал до остановки «Банковский союз». Потом он пересек старое предместье Эшенфортштадт и по Сан-Албан-Грабен поднялся к музею. Там его ждало разочарование — в 12 часов музей закрывался, а на часах было 11.56. Вновь откроется музей только в 14 часов, и посему он решил поехать в другой музей. Как раз там он убьет полтора часа, прежде чем пойдет на встречу. Он уже повернулся уходить, как его взгляд скользнул по дорожке и отметил шествующую по ней парочку. И тут он остолбенел. Что делает здесь Винсент Браун? Неужели он шел за ним по пятам? Тихо — только без паники; вид у него был явно отпускной, воркует, любезничает с юной красавицей. Это просто случайность, не может быть, чтобы Браун знал что-нибудь о его планах; а вдруг знает? Может быть, я напрасно чувствую себя в полной безопасности? Может быть, Браун работает в паре с Майером? Как, черт возьми, он сюда попал? Таких совпадений не бывает. Главное — не наделать глупостей. Надо действовать, как запланировано, но не упускать из виду и этого англичанина. Кстати, Боже мой, подумал он, сморщив нос, какой мезальянс: красивое, темноволосое, стройное, пантероподобное существо, и рядом — усталый, явно злоупотребляющий алкоголем, толстеющий, рыжий, воняющий рыбой страховой агент! А что если внешность всего лишь чертовски искусная маскировка? Его братец — лучший сотрудник МИ‑5, великолепный летчик. Кто знает, может быть, этот Винсент Браун еще более продувная бестия? Стоп — я постепенно становлюсь параноиком, подумал он, встряхнул головой и быстро ретировался в сторону, пока парочка не подошла ближе и Браун его не заметил. Так, куда бы ему теперь пойти? Следить за Брауном не хотелось. Кто знает, к чему может привести слежка, так что назначенная на 16 часов встреча предпочтительнее. После сытного завтрака он еще не успел проголодаться и решил сходить в кафедральный собор, осмотреть готические хоры и знаменитый галльский портал Северного поперечного фасада. Потом, если останется время, можно заглянуть в Музей этнографии в Августинергассе, если там не будет обеденного перерыва. Хофманн пересек Сан-Албан-Грабен и по Риттергассе направился к кафедральному собору.

Винсент и Жанетт медленно шли от музея через Сан-Албан-Грабен и Штайненберг по направлению к Барфюссерплатц. Таким счастливым Винсент давно себя не чувствовал. Куда-то ушли Лондон и семейные проблемы. Он жил этим мгновением, и оно было прекрасно. Они долго стояли у картин Арнольда Беклина. Этот художник ему очень нравился. Особенно его вариации на тему «Вилла у моря». А вот Жанетт считала, что все его работы, за исключением «Одиссея и Калипсо» слишком мрачны и болезненны. Например, «Остров мертвых» производил на нее удручающее впечатление. А ему казалось, что картина просто излучает покой, дает ощущение возвышенного. Они много спорили об этом и одновременно чувствовали нежность и любовь друг к другу. Винсент не решался начать разговор об их взаимоотношениях, об их совместном будущем. У него еще было время, и он хотел насладиться счастливыми мгновениями. Этот вопрос, оттесненный в подсознание, произнесенный, мог навсегда лишить его счастья, и страх заставлял его молчать; тем более что Жанетт сама не предпринимала ни малейшей попытки завести об этом разговор. Она с воодушевлением рассказывала о своих планах снять фильм. Языковые курсы (испанский, португальский и итальянский) она уже окончила, но забросила учебу (политология и история), чтобы заняться съемкой этнографического фильма. Она связалась с Фреди М. Мюрером и Рихардом Диндо и решила снять фильм на тему «Женщины и политика Швейцарии». В Базель она приехала только для того, чтобы успокоить родителей, надеявшихся, что братья окажут на нее хорошее влияние. Беседуя — главным образом говорила она, а он поддерживал разговор репликами, — они подошли к маленькому уютному студенческому кафе «Хазенбург» на Шнайдергассе и решили зайти пообедать. Жанетт уверяла, что здесь подают самую вкусную и самую дешевую в Базеле печень с жареной картошкой.