ПАЛАЧИ И КИЛЛЕРЫ. - П. Кочеткова

Как обычно, бойко шла торговля сувенирами, изготовленными специально для "псов войны". Особой популярностью пользовались майки с лихими надписями, вроде таких: "Не порть себе нервы — ударь по негодяям ядерной бомбой!", "Убей их всех, а Господь сам с ними разберется", "Поезжай в Ливан и организуй сирийцу встречу с Аллахом!".

В книжном киоске торговали литературой, интересующей наемных убийц. Там можно было приобрести, например, такой энциклопедический труд, как пятитомное пособие некоего Джона Миннера "Как следует убивать". Там же продавалась книга с названием, выдержанным в стиле "черного юмора" — "Поваренная книга анархиста". Она содержит инструкции, как в случае необходимости изготавливать разного рода самодельные бомбы и мины.

Если бы власти уважали законодательство, то журнал "Солдат удачи" давно был бы запрещен, а Роберт Браун сидел бы в тюрьме: американский закон, как напомнил недавно американский журнал "Тайные подрывные акции", "запрещает гражданам США в частном порядке за плату участвовать в военных действиях на стороне других государств".

Действительно, как сказано в федеральном уголовном кодексе, в Соединенных Штатах "считается незаконным, если гражданин США поступает или завербовывается на службу к иностранному государству или же выезжает из США с намеренением поступить на такую службу". Но до сих пор ни один американский наемник, который выполняет свои обязанности за рубежами Соединенных Штатов, не был осужден или привлечен к судебной ответственности американским судом.

В чем же тут дело? Ларчик, как говорится, открывается просто. Этот запрет был введен во второй половине 30-х годов, когда в Испании генерал Франко поднял мятеж против республиканского правительства и многие американцы, как и граждане других стран, отправились туда на помощь законному правительству, — там был создан антифашистский американский батальон имени Линкольна. Но американские власти сочувствовали не республиканскому правительству Испании, а другу Гитлера Франко. Поэтому-то и был наложен запрет на "поступление граждан США на службу к иностранному государству". Теперь же этот запрет стал мертвой буквой…

Но вернемся к делам "псов войны", одним из идеологов и организаторов которых является полковник Роберт Браун. На стене здания, в котором работает его фирма, красуется плакат, в популярной форме пропагандирующий суть того ремесла, которым заняты "солдаты удачи"; на нем изображен гриф, нападающий на свою жертву, а подпись под этим изображением гласит: "Убивать — это наша работа, и работа хорошая".

(Жуков Ю. Псы войны. М.,1986).

В ПРЕТОРИИ КАЗНЯТ ПО СРЕДАМ

Когда во время процесса в Луанде (1976 год) одного из англичан, бывшего рабочего, которому по иронии судьбы досталась фамилия Уайзмен (Мудрец), спросили, ради чего он отправился воевать в Анголу — из-за денег или по идейным соображениям, он сказал: "Мне трудно ответить на этот вопрос". И это была действительно правда. По разным причинам люди принимали участие в "необъявленных войнах".

"Николай Федорович Пестрецов родился в 1944 году. «Отбарабанив» срочную, остался на сверхсрочной. До больших чинов не дослужился (прапорщик), но дело свое (чинит автомобили) знает хорошо. Видимо, поэтому и предложили Пестрецову поехать в далекую Африку. Сначала говорили о Ливии, но в конце 79-го пришла разнарядка на Анголу.

— Вы предполагали, что вас ждет?

— Нет. Я знал только: ангольский народ выбрал социалистический путь развития, надо помочь. Я и не думал, что окажусь на войне. Локальные стычки с юаровцами, артобстрелы, вертолетные налеты — ко всему этому за полтора года привык.

Привык, что, ремонтируя машину, нужно быть готовым схватить автомат и отстреливаться… Но то, что случилось 25 августа 1981 года, иначе, как кровавой бойней, не назовешь.

В этот день войска Южно-Африканской республики без объявления войны вторглись в Анголу.

Вокруг городка, где они стояли, сжималось кольцо. Мост через реку взорван. Уходить некуда. Сколько выстоят два ангольских батальона? Час или сутки?

Двенадцать советских людей — семеро мужчин и пять женщин — были обречены. Их могло спасти лишь одно "- сдача в плен. Сопротивление означало гибель.

Эх, сюда бы московских генералов, чтобы взглянули на их арсенал. Зенитно-пулеметная установка образца 1943 года, бьющая на три километра разрывными пулями. ППШ — легендарные автоматы Великой Отечественной. Не менее легендарные танки Т-34, латаные-перелатанные.

— А что же ангольцы? Они нас бросили… — Понимаете, какая штука. У нас были очень добрые отношения. Мы им помогали техникой, консультациями… Но все равно, когда доходило до дела, я мог рассчитывать, что прикроет меня только русский. Ангольцы воевать совершенно не могут и не хотят. Когда началась эта страшная бомбежка, они быстренько скинули военную форму (под ней — цивильные шорты!) и — по домам.

Русские выбирались из-под огня на двух автомобилях — «уазике» и «ГАЗ-66». Вещи бросили, взяли автоматы и боеприпасы.

Начало смеркаться, однако жара по-прежнему под шестьдесят. Пришлось оставить машины — слишком заметная мишень.

Разделились на две группы. Пешком по саванне. От зноя земля потрескалась, в щель рука проходит, желтая пыльная трава выше метра.

Их обстреляли внезапно — по-видимому, били в упор из зарослей. Ядвигу, жену Пестрецова, и старшего по званию Евгения Киреева с женой прошило на месте.

Шок — секунду-другую. Опомнились, разобрались: кто убит, кто ранен, кто может стрелять. Пестрецов распластался там, где лежал, и огрызался короткими очередями.

Когда прекратилась стрельба, было уже совсем темно. Он, судя по всему, остался один. У мертвых вытащил документы и пошел, сам не видя куда, продираясь сквозь жесткую траву, ничего не соображая, руки не слушались, щеки покрылись волдырями. Ни еды, ни питья. Никого кругом.

Вернувшись среди ночи, содрогнулся от увиденного. В неестественных позах лежали обезображенные трупы. У женщин вырваны серьги, отрублены безымянные пальцы с обручальными кольцами.

Гады! Сложил на машину убитых, двинулся по саванне в сторону городка.

Утром кончился бензин. Куда деваться? Тяжкий груз — в ров, нагнулся, накрывая плащ-палаткой. Слаб так, что голова кружилась, перед глазами бордовые крути. Шагов сзади не слышал, но почувствовал: приближаются и, разгибаясь, полоснул из автомата по уже обступившим его юаровцам.

Пестрецов очнулся в вертолете. Не шевельнуться. Пальцы перебиты, ребра, кажется, сломаны. Не в силах вырвать у него оружие, юаровцы били прикладами по рукам. Кололо в ногах, не заметил в горячке боя, что осколок гранаты пробил высокий ботинок и угодил под косточку, в мякоть. Сознание то уходило, то приходило. Слабость. Безразличие. Пустота. Главное — жив.

— Лечили меня неделю в Намибии, в госпитале. Документы: сертификат, водительские права, офицерский жетон — отобрали. С первого дня приступили к допросам — кто, откуда? Но быстро поняли: толку от меня никакого и, подлечив, отправили в южноафриканскую тюрьму.

Тюрьма и за границей тюрьма. Камера — полтора на три метра. Теснота, духота, два окна, почти сплошь закрытого металлическими пластинами, не достать.

Как кормили? Вареный рис, красный морской окунь, растворимый фруктовый напиток.

— Над вами издевались?

— Не так чтобы очень… Но случалось всякое. Если на допросах замечали в моем поведении какую-то вольность, то надевали японские наручники — легкие, из «нержавейки». При резком движении человека складывает пополам, туловище к ногам притягивает.

Не раз я в первые недели получал и нунчаками по голени.

Причем били умеючи. Чтобы не раздробить кость. Тут же прижигали йодом.

Чуть ли не в первый выходной капрал решил похвастать — показать друзьям пленного русского: прежде русских тут видеть не доводилось.

Жара. Пестрецов сидел на койке в плавках и кожаных башмаках на деревянной подошве. Капрал небрежно ткнул его в подбородок-"Красный коммунист!" У «красного» хватило силенок врезать ему так, что тот вылетел в коридор и, изрыгая ругательства, схватился за кобуру. Если бы не друзья капрала, одиссея прапорщика завершилась бы, не успев начаться.

Обошлось: посадили в угол на цепь, чтоб до двери не доставал. Рацион, и без того скудный, сократился.

Допросы — ежедневно.

— Пытки применяли?

— Один «мордоворот» мне втыкал нож в икры, выворачивал руки, ломал в суставах пальцы.

Но тяжелее всего я переносил «шуточки» солдатиков (они тоже меня иногда стерегли, не только профессиональные охранники). Несколько раз они вводили мне в вену снотворное. Большими дозами. Заставляли громадными порциями глотать психотропные таблетки. После этого два дня встать просто невозможно, как выжил — не знаю.