Зона Посещения. Избиение младенцев - Александр Щёголев

Мама, присев на носилках, опирается руками о края кузова, вроде как помогает санитарам, но кажется, будто она сопротивляется, будто ее заталкивают силой. И вдруг я понимаю, что не кажется – именно заталкивают. Кричать она не может, врач как бы случайно закрыл ей рот рукавом. Носилки стремительно вброшены внутрь машины, троица тоже скрывается внутри, дверца опущена. Лже-«скорая» трогается с места.

Орать, указывая пальцем? Не успею. Пока вокруг сообразят, пока поверят…

Бегу за отъезжающей машиной по прямой – через бордюр, по газону, перепрыгиваю через лежащего Крюка – и останавливаюсь. Отчетливо вижу все внутренности электровэна, все его электромеханические потроха. Постоянный ток от батареи превращается инвертором в переменный, крутится двигатель, передавая вращение колесам. Это настолько просто, что обидно до слез – почему оно работает? Хочется пальцем ткнуть в электрические сплетения, чтобы железное чудовище сдохло. Хочется делать, а не смотреть… Самое уязвимое место – электронная система управления, на нее все завязано. Пальцем в нее… Еще раз! Поточнее – вот в этот транзистор! Нет, не пробить железо, гнется мой палец, как резиновый. Это больно… Кричу, падаю на колени.

Сдаться? Сдаться – не про Пановых.

Вижу, как текут по машине токи: сверкающие реки, ручьи, ручейки. Совсем тоненькие ниточки – в микросхемах. Неужели не повернуть их вспять, хоть какую-нибудь? Или просто порвать… Чтобы повернуть или порвать, нужно упереться получше. И рычаг. Точка опоры плюс рычаг, все по Архимеду. Рычаг – это моя ненависть, это мой лом, точка опоры – я сам. Зацепившись за электронную схему управления, толкаю ее своей ненавистью, тяну к себе, снова толкаю, раскачивая реальность. Мир скрипит и бьется в судорогах, но остается неподвижен, и тогда я разбавляю ненависть отчаянием – всем тем отчаянием, которое скопилось во мне за нынешний кошмарный день. Лом в моих руках наполняется убийственной тяжестью – держать, держать… Что-то трещит и лопается.

С тяжким стоном мир проворачивается.

Схема управления, прощально пукнув, обугливается. Сигналов больше нет, в том числе на тягу. Чудище остановлено, но еще живо! Тогда – чтоб наверняка – я втыкаю невидимый лом в инвертор. Достаточно пробить транзистор и пару сопротивлений, после чего аккумуляторную батарею замыкает. Искры и дым. Искры не такие красивые, как на «игровой площадке», зато смысл их понятен.

«Скорая» горит.

А я падаю – рядом с Крюком.

Сил нет, но я поворачиваюсь на бок, чтобы увидеть, как к «скорой» подлетает электрокар с мустангом на капоте. Именно подлетает, буквально: машина оборудована поддерживающим полем, как армейские «галоши». Маму стремительно вытаскивают из вэна и впихивают в «мустанг». А я даже заплакать не могу – нет сил.

Свинцовая слабость пластает мое тело по земле, тошнота распространяется, как пожар. Голова стянута веревочными петлями, которые кто-то беспощадно закручивает.

Электрокар срывается с места, исчезает.

Эта их скачущая лошадка… Знаменитая эмблема. «Электрический конь», который унес маму Марину. Ты все знала, милая Бабочка, но почему ж ты вместо нормального предостережения выдала нам какую-то ахинею?

Ненавидеть мутантов тоже нет сил.

Я подыхаю. Как глупо…

Надо мною возникает Эйнштейн – нависает, загораживая небо. Поздно, босс. Ты часто появляешься вовремя, когда нужен и когда лишний, но сейчас ты опоздал.

– Держись, я помогу подняться.

Берет меня под мышки и ставит на ноги. Сильный, оказывается, мужик, кто бы подумал.

– Маму похитили… – жалуюсь я, и тут меня начинает рвать.

Выташниваю все, что было. Желудок несколько раз сжимается вхолостую, спазмы проходят, но легче не становится.

– Направление – вон к той машине, – показывает Эйнштейн. – Шевели ногами. Уезжаем.

– В погоню за мамой?

– Маму не догнать, дружок, ее мы выручим позже. Но к восточному КПП успеем.

– Зачем?

– Идем в Зону, – буднично произносит он. – Надеюсь, ты не против.

Глава 6

Везли меня медленно и бережно. Лежал я на длинном боковом сиденье, а Эйнштейн делал мне капельницу. Самолично. Одной рукой держал штатив, второй жестикулировал, если разговор того требовал. Машиной управлял водитель, отделенный от нас прозрачной перегородкой. Вместительный у Эйнштейна был аппарат, в салоне мог бы поместиться десяток бойцов, но сейчас, кроме нас двоих, здесь присутствовали только рюкзаки на полу да всякое разное оборудование. Целиком его богатства я не имел возможности рассмотреть, но защитные костюмы последнего поколения видел отлично.

– Что за дрянь вы в меня заливаете? – спросил я у него.

– Антипохмельный коктейль, – ответил он мне. – Натрий, калий, магний и еще по мелочи. Лежи спокойно, осталось недолго.

– Я перепил? Что-то не помню.

– Организм у тебя, как и при похмелье, обезвожен, и в нем остро не хватает электролитов. Приходится возмещать. То, что ты сделал с электровэном, имело цену, которую ты заплатил.

– Я ничего такого не делал, дяденька, честное слово.

– Не кривляйся, тебе не идет.

– Маме не помог… – вспомнил я, и кривляться расхотелось. – Ничего я не сделал, мистер Эбенштейн! Обделался я, как щенок! Кто это был?

– Пожалуйста, спокойно, Питер. – Он положил свободную руку мне на плечо. – Я чувствую, с Мариной все хорошо.

– «Чувствую»!

– Когда я что-то чувствую, то отношусь к этому с полной серьезностью, жизнь научила. Да и сам подумай, если б ее хотели уничтожить, не похищали бы с таким риском.

– Уничто… подождите… за что?!!

– А ты думал, с какой целью напали на «Детский сад»? Чтобы перебить аномалов – это была главная цель. Заодно и персонал, с ними работающий. Только феноменальное везение помогло спасти людей. Твое участие, кстати, часть этого везения, как и способности Бабочки, внезапно скакнувшей на новый, серьезный уровень. Что касается персонала – это в том числе и твоя мама, Пэн. Но похитителям она нужна живой. Какой делаем вывод?

– Маму похитил кто-то другой.

– Вот именно. Не те, кто заблокировал ворота и натравил на нас тахорга. И это дает надежду. А насчет того, что ты сделал, Питер… Ты обратил на себя внимание, и это не очень хорошо.

– Плевать. Кстати, чем таким я обратил на себя внимание?

Он похлопал меня по плечу.

– Да ты кокетка. А вот я обратил внимание совсем на другое, и, надеюсь, только я один. Когда ты побежал через всю «игровую площадку», помнишь ли ты, что под ногами не искрило?

– Ну да, что-то случилось с аномалией, на нее каким-то образом повлиял тахорг.

– Это с тобой случилось, а не с аномалией, что с ней станется. Видишь ли, дружок, ты ни разу не наступил на стык и сам того не заметил. Идеально прошел тест. Мои поздравления, Питер.

– Площадка – это тест?

– Ты думал, подвижные игры на свежем воздухе?

– Нет, конечно. Дураку ясно, что неспроста вы туда водите мутантов. Просто это как-то…

– Непривычно? Трудно применить к себе? Привыкай, сын сталкера.

– Что вы сказали? – Я закашлялся, поперхнувшись от неожиданности слюной.

Голос ко мне уже полностью вернулся, и вообще самочувствие быстро улучшалось, больше не мутило, башка не болела, и почему-то дико хотелось жрать.

По лицу Эйнштейна все гуляла улыбочка, ехидная, но не злая.

– Я сказал – привыкай.

– Нет, про какого-то там сына…

– Это долгий разговор, а время ограничено. До того, как мы попадем в Зону, я должен тебе объяснить важный момент.

– Так мы пойдем в Зону?

– Ты думал, я шутил?

И правда, странный вопрос. Насчет Зоны этот парень не шутил никогда.

– Замечал, как мутанты перемещаются по «игровой площадке»? – продолжал он. – Кто-то не столько бежит по плиткам, сколько идет, медленно и тщательно ставит ноги, а все равно хоть раз, да промахнется. А кто-то мчится, как по ровному и гладкому, и ни разу не наступит на щель или трещину. В чем между ними разница, ответишь?

– В умении взаимодействовать с Зоной.

Эйнштейн обрадовался:

– Вот! Вы меня восхищаете, мистер Панов. Умение взаимодействовать с Зоной, а также степень этого умения тест и выявляет. Природа связи биологических объектов с Зоной совершенно пока непонятна, но связь определенно существует. У кого-то она в зачаточном состоянии, у кого развита до уровня рефлексов. Что такое стыки и трещины на площадке? Это опасность, маленькая, но все-таки. Тот, кто на них не наступает, находится в безопасности. И вот мы наблюдаем, что у некоторых «образцов» – у детей, пардон! детей, конечно! – движения координируются с явным участием внешней силы. Они, может, даже хотели бы вляпаться, наступить неправильно, но нога сама туда не идет. А что это значит в общем смысле? Такие умельцы бессознательно или полусознательно уходят от опасности в Зоне, чувствуют ее до трещинки. Или Зона им помогает, кто знает… Суть теста, Питер, в выявлении этого симбиоза. И ты его играючи прошел.