В аду Сталинграда. Кровавый кошмар Вермахта - Виганд Вюстер

— Пошли, никакого толку, — сказал гауптман.

— Почему? — спросил командир орудия. Мы никогда не выстреливали 40 снарядов быстрее, чем сегодня.

Еще один снаряд отправляется в камору 150-мм пушки s.l.G.33 пехотного полка. Орудие стоит в здании на южной стороне Железнодорожной площади. Хотя это не одно из орудий Вюстера, снимок дает хорошее представление о тяжелых условиях работы артиллеристов в городе.

Наш огонь на самом деле почти не повредил здание.

— Давайте закончим то, зачем мы сюда пришли, — сказал я.

И мы так и сделали.

Отстреляв последний снаряд, мы вытащили гаубицу из здания на другую безопасную позицию. Русские теперь знают, откуда мы стреляем, и завтра определенно уничтожат эту позицию. Мы наконец могли отдохнуть, глотнуть водки и покурить под защитой подвала. Я почти не курил, не получал от этого удовольствия, вдобавок курение не помогало отвлечься или расслабиться. В нем было больше социального, это было составной частью солдатской жизни. Для многих солдат сигарета до или после боя была важнее всего. Для них это было большим, чем просто привычка.

В этот раз атака на дом, занятый русскими, провалилась. Чуть позже второпях подготовленная атака без артподготовки оказалась более успешной. Для нас это был последний раз, когда мы применяли гаубицу в уличных боях в Сталинграде. Теперь нам нужно было оттянуть гаубицу обратно на позиции у бани. Ночью к ней подцепят передок, в который запряжено шесть лошадей. Русским, если получится, не дадут ничего узнать. Первым делом мы поставили орудие за домами, чтобы можно было при свете фонариков прицепить передок. Сначала все шло по плану, но в депо орудие застряло на стрелке.

Лошади спотыкались о рельсы. Скоро мы справились с этой проблемой, но она стоила нам драгоценного времени. С гораздо более неповоротливой тяжелой гаубицей возиться пришлось бы куда больше. Опыт всех застреваний, полученный за время службы в 10-й батарее, теперь оправдался: теперь солдаты видели во мне эксперта.

После депо местность резко пошла в гору, а силы у лошадей не хватало. Нам пришлось делать короткие передышки, подпирать колеса и начинать впрягаться в тросы. К первым лучам рассвета мы наконец закончили подъем и оставили орудие на холме среди домов вне поля зрения русских, чтобы позже наконец поставить его на позицию. Если бы у нас не получилось все это сделать с первого раза, орудие пришлось бы бросить. Наконец передок, лошади и солдаты уехали, чтобы прийти снова следующей ночью. Конечно, если русские не обнаружат тем временем наше орудие и не уничтожат его огнем артиллерии. На войне приходится надеяться на удачу.

Две мои русские пушки у Волги заработали четкое очко на свой счет. Почти каждый день на закате русские посылали вниз по реке канонерскую лодку, оборудованную двумя башнями от Т-34 — быстро засыпать снарядами наши позиции. Хотя особого ущерба она не наносила, но была источником беспокойства. Мои артиллеристы много раз ее обстреливали. На этот раз мы пристрелялись по определенной точке, через которую всегда проходил «монитор». В этот день лодка дошла до нужной точки, оба орудия одновременно открыли огонь и попали.

Поврежденная лодка встала у волжского острова и смогла открыть ответный огонь. Пушки мгновенно ответили. Лодка быстро затонула.

Из-за примечательности этой, в общем-то, обычной дуэли она была упомянута в «Вермахтсберихт» 10 октября 1942 г. Несколько человек из моей «береговой обороны» получили Железные кресты, чему, они, конечно, обрадовались. Солдату тоже нужна удача — и считается только успех. Достижения невезучих в счет не идут.

В то время как в секторе нашей дивизии ситуация постепенно улучшилась, когда последние здания и улицы с высокими потерями были взяты, к северу от нас все выглядело куда более бледно. В частности, за крупные промышленные комплексы — тракторный завод «Дзержинский», оружейный завод «Красные баррикады» и сталелитейный завод «Красный октябрь» и другие — русские сражались безжалостно, и взять их не удавалось.

И наступающие, и защитники были безнадежно заперты вместе в разрушенных цехах, где русские, лучше знающие обстановку, имели преимущество. Даже специальные саперные части, пущенные в ход, не могли переломить ситуацию.

Однако Гитлер уже хвастался: Сталинград взят. Чтобы взять город полностью, нужны были крупные свежие силы, но таких у нас больше не было. Мы откусили больше, чем могли прожевать. На Кавказском фронте события шли тоже не так, как мы планировали. Германия дошла до предела своих возможностей, а враг еще не ослабел — напротив, благодаря американской и союзной помощи он становился сильнее.

Семьдесят первая пехотная дивизия готовилась к позиционной войне вдоль Волги и готовилась к надвигающейся зиме. Мы надеялись, что в наступающем году нас сменят свежие части. Было очевидно, что нашим малочисленным дивизиям требовалась передышка и переформирование. Все, кто еще был жив, были бодры и мечтали провести лето во Франции. Снова заработала система отпусков, приостановленная на время кампании.

Глава 4

Отпуск домой

В ближайшее же время должен был подойти мой отпуск, потому что позже, к Рождеству, отпуска давали отцам семейств. Меня это устраивало. Нельзя откладывать отпуск во время войны. Пользуйся возможностью, когда она есть, иначе можешь ее не дождаться.

Моя переписка с девушкой по имени Руфь развивалась в положительную сторону. Конечно, я хотел с ней увидеться еще раз. К несчастью, ее брат Манфред, молодой пехотный лейтенант, 4 сентября 1942 г. был убит подо Ржевом. Я думал о гибели моего командира орудия 4 сентября и о том, как мне в тот же день невообразимо повезло. Совпадение или судьба — кто знает?

Эта утрата, конечно, сильно сказалась на Руфи и ее семье. Письма от нее стали короткими и сдержанными. Но все равно я начал серьезнее относиться к своим отношениям с Руфью. Переписка с другими девушками, которая велась «на всякий случай», постепенно сошла на нет. Я не хотел никого обижать.

Шестнадцатого ноября я проехался на полевой кухне на позиции, где стояли передки, к западу от города. Она удобно расположилась в узком овраге. Землянки и конюшни были врезаны в его крутые стены. Только войдя в овраг, можно было увидеть саму «деревню Передок». Я редко сюда попадал. Место командира батареи было на командном пункте, откуда можно было за считаные минуты дойти до орудийных позиций в Сталинграде. А визит на эту позицию стоил бы мне целого дня.

Абсолютным патриархом в мире передков и лошадей был шпис, вместе с фуражиром, который был столь же самостоятелен в делах своего лошадиного семейства. Когда приходилось подписывать сводки численности или другие бумаги, на КП приходил рехнунгсфюрер (казначей), он же передавал мои распоряжения. Лишь изредка шпис приходил на передовую. Рехнунгсфюрером сейчас был штабс-ефрейтор Эйкман, после гибели его предшественника, которого я знал. Эйкман был наводчиком, но теперь получил квалификацию клерка. Он хорошо делал свое дело и был крепким и сильным парнем, приятным и надежным.