А Саша делает, как может (СИ) - Козьякова Наталья Дмитриевна

Так, доплыли до возвышения в дальней стороне зала. Полукруглое нечто, отдаленно напоминающее небольшую сцену в фойе клуба. На возвышении — два одинаковых кресла. Не трон, но близко. У кресел высокие спинки, обитые бархатом. Сине-серебристо-сиреневым. Красиво. И перед креслами — ковер такого цвета с серебряной окантовкой. Стекает по ступенькам, полукругом охватывая возвышение.

На возвышение взошли, по команде повернулись к зрителям. Четко, слаженно — будто месяц репетировали.

— Да мы на одной волне, муж, — хмыкнула я, не разжимая зубов.

— Вам повезло, леди, — так же ответил супруг, и прокашлялся, готовясь обратиться с речью к народу, выстроившемуся перед нами.

— «Держи лицо, Сашка, — подумала я, рассматривая замерших в передних рядах юных эльфиек. — Как-никак, тут готовилась битва за сердце и прочий ливер Энгельберта, а повезло тебе. Мстить будут, не иначе. Эх, где ты, мой драгоценный Гришенька?! Сейчас взял бы — и спас сестрицу».

— «Гришеньки нет, — хмыкнул в моей голове чей-то совершенно посторонний глас. — Я за него. Тебя в обиду не дам, Александра, не дрейфь»!

— «Стрег? Это ты, великий и всемогущий?»

— «Есть сомнения? Кто еще может прийти на помощь маленькой землянке?»

Я слегка пожала плечами, представив себе лицо «Борея».

— «Забегал часом ранее, — сообщила Стрегу. — Назвался Бореем, обещал стать родной матерью, заботиться и беречь».

— «Борей, говоришь? Нет, это Зейн, Южный, озорник и хулиган. Но может быть жестким. С ним осторожнее будь».

Буду, куда ж я с подводной лодки-то.

— «Ух, ты, какой тебе забавный кулончик на шейку навесили. И маячок, и прослушка, и даже запись можно сделать. До чего магия дошла! А мы ее вот так. О, и на венце маячок! Страхуется твой благоверный»….

Стрег явно что-то химичил с моими украшениями — я чувствовала на своей шее теплые прикосновения. Потом и в волосах забегали чьи-то проворные пальцы.

— «Как-то так, — удовлетворенно сообщил Стрег, закончив возиться с венцом. — Маячки приглушил, прослушку убрал. Запись отключил. Повеселимся, девочка»!

— Позвольте представить вам леди Александру, мою супругу, принцессу Азалийскую!

Что там по этикету полагается? Убью принца!

Слегка приседаю, обозначая приветствие. Не более того. Аленка называла это «комплимент» — типа, «мне приятно вас видеть, дорогие зрители».

Энгель облегченно выдыхает. Убью. С особой жестокостью.

Делает знак — пора кресла обременить своими персонами.

Первый зачет сдан.

И тут народ ожил. Буквально выстроились в очередь. Отцы семейств важно шествуют, таща за собой в кильватере семейство. Представляются сами, представляют своих жен и наследников. Особое внимание уделяется дочкам. Преподносят дары.

А вот тут засада. Никто ж не знал, что принц с супругой заявится в свои владения. Даров-то мне и не приготовили. Урон чести, господа! Причем, не моей, а великого и прекрасного! Энгельберта, если кто не понял.

Кошусь глазом на супруга. Сидит, багровеет потихоньку. Так тебе, не будешь без должной подготовки жениться!

Дары преподносятся в раскрытом виде. Шелка, драгоценные камни, ювелирка, ковры, посуда золотая, серебряная, медная. Фарфор эльфийский — почти прозрачные чайные сервизы с изящной росписью. Травка-муравка, цветочки — лепесточки. Красота неимоверная. Все это демонстрируется принцу и окружающим. Хвастаются ушастые, друг перед другом выхваляются.

Генри все это принимает и на специальный стол возле нашего лобного места укладывает.

Все заняты, всем весело. Одна я сижу, скучаю. И только тут до меня дошло, что супруга-то я еще не рассмотрела. Нет, узнаю я его в любой толпе, но ведь описать надо! Чтобы потом в мемуарах не перепутать с тем же Генри.

Итак, что мы имеем.

Высокий он. Я со своим метром с кепкой, да еще в прыжке с табуретки как раз мужу до подбородка. Благо, туфельки с каблучками, а то мужу пришлось бы меня в кармане носить. Что еще…. Плечи. Плечи, как и положено молодому мужчине, широкие. Не косая сажень, конечно, но и не два метра сухостоя. Фигура атлета, правда, без ярко выраженных мышц. Не Геракл, чай. На личико тоже ничего. Ушки длинные такие, кверху заостренные. Волосы золотистые, на мои похожи, только прямые и длинные, до мадам Сижу. Или у мужчин мсье Сижу? Неважно. Глаза…. Глаза вытянутые к вискам, довольно большие, сине-зеленые. Нет, никаких сапфиров и изумрудов. Обычные глаза, только разрез не совсем человеческий. Хотя…. Людей я пока не видела здесь. Что еще? Нос прямой, губы как губы. И где такие эльфы водятся, от одного взгляда на которых у девушек пальчики поджимаются, мурашки соревнования устраивают, а бабочки в обморок падают?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— «В книжках, душа моя, — хмыкает в голове Стрег, — В ваших романах для больших девочек. В мирах эльфы красавцы, конечно, особенно по сравнению с гномами, но все же не стопроцентные идеалы».

— «Кому-то и Баба Яга красавица, — прищурила я левый глаз. — Лешему там, или Водяному. Да и Иваны иной раз в бабках души не чают. А идеалы — они на то и идеалы, чтобы было к чему стремиться. Скоро они закончатся? Я к креслу приросла уже».

— Буквально сейчас, — ответил Стрег. Шепотом. На ушко. Не поняла!

— Лорд Стрегойский к Его Высочеству Энгельберту! — рявкнул от двери дворецкий, пристукнув своим посохом с серебряным навершием.

Публика в недоумении обернулась к двери, явно не в силах сообразить — кто оно такое — лорд Стрегойский. Даже Энгельберт напрягся. Генри, только что принявший из рук маркиза Энвиля здоровенный моток каких-то лоскутов, удивленно поднял бровь. Ага. Не знают они Стрегойского. И в гербовнике о нем никто не писал, и в новостях не сообщал. Ну-ка, ну-ка, посмотрим….

Ох-е-о! Что ж мне так везет-то?!

Не отводя от меня насмешливых горячих глаз, шествовал к возвышению мой старый знакомый, директор и худрук в одном лице. Юрий свет Александрович Стрегов. Или все-таки не он? Бывают же двойники. Ведь бывают же?

Где-то в Горних Высях

— Братва! Атас! К нам приехал ревизор!

— Та ну! Брешешь, Зейн!

— Мамой клянусь — Сам Стрег прибыл! Едва успел с ним разминуться!

— Ой — е-о-о!

Принц Энгельберт

Прием шел своим чередом, как ему и положено. Признаться, супруга меня удивила и порадовала одновременно. Конечно, до придворных леди ей далеко, но и не совсем уж чтобы дикая. По сторонам не озирается, идет рядом спокойно, рука не дрожит. И мелких пакостей от моих гостей вроде и не замечает, легко перешагивая через ковровые волны и загибы. Она не замечает, а я вижу. И запоминаю. Кем бы ни была моя супруга — она нынче принцесса. Только я могу ей гадости делать. Правда, есть еще и король. И королева. Но они далеко, а здесь я полновластный хозяин.

Она мне солгала. Не может простая девчонка так уверенно себя вести, оказавшись перед сотней аристократов. Обязана растеряться. С шага сбиться, развернуться не по этикету, приветствовать с не надлежащим старанием.

И в кресло с такой грацией простые девчонки не опускаются. Похоже, она всю жизнь с отстраненно-приветливым выражением на лице принимала уверения в почтении. Сидит в соседнем кресле, слушает с вежливым интересом очередного подданного, с допустимым восторгом на подношения взирает, но руками хватать не тянется.

А меня бесит!

Ни одна из наших природных эльфиек меня так не бесила, как моя супруга. Откуда она на мою голову свалилась? Где этот мир, в котором таких женщин выращивают? Дайте подробную карту — и я туда ни ногой. Разве что на пару минут загляну. Удостовериться, что мою супругу никто не ищет, и не ждет. Потому что я ее назад не верну ни за какие пряники. Да что там пряники! За самый огромный торт не верну, даже наполненный золотым запасом одной маленькой страны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Бесит потому что!

Потом подумаю об этом.

О, а маркиз Энвиль-то как старается. Дочек вперед пропихивает, нагрузил девчонок — того и гляди, переломятся под тяжестью. Интересно, что он в Дар принести возжелал? Это ведь не просто подарки мне, такому распрекрасному хозяину земель. Это же Дары в честь Праздничной Ночи, а они все со смыслом. Хорошо, что мне лично их в руки брать не нужно. Генри сам управится. На стол сложит, потом рассортируем — что куда. Часть здесь останется, часть в Дар короне уйдет. Часть в личной сокровищнице полежит, авось, когда и пригодится.