Сердце на двоих - Ли Стаффорд

Затем все ее внимание приковала к себе женщина, которая вышла к ним навстречу.

— Мистер Пенфолд, как я рада вновь увидеть вас, — сказала она низким, хорошо поставленным голосом. — А вы, должно быть, мисс Харрис? Как это любезно с вашей стороны, что вы пришли, дорогая. Ну, а я — Эвелин де Морнингтон.

Леди Морнингтон выглядела удивительно молодо для женщины, сын которой был сверстником Корделии. Ее фигура была изящной, но отнюдь не хрупкой, а при взгляде на ее руки верилось, что они способны управлять скакуном. Она являла собой тот тип породистой красоты, который остается по-своему привлекательным даже и в восемьдесят лет. Типичная англичанка, круглый год живущая на природе, и с родословной не короче, чем у ее покойного мужа, подумала Корделия.

— Не могли бы вы угостить нас чаем, Симпсон, — обратилась она к дворецкому и тут же обернулась к Корделии. — Идемте, я познакомлю вас со всем семейством.

Небольшая группа людей, застывшая в креслах у камина, казалось, ждала нападения и готова была отразить его. Во взглядах их читалось, что они воспринимают Брюса и Корделию как вестников предстоящего вторжения. Корделия ощутила исходившую от них неприязнь, которую они тщетно пытались скрыть, и ей захотелось крикнуть им: "Послушайте, не казните гонца! Я не виновата в этой неразберихе!"

Ранульф оказался молодым человеком явно более чем шестифунтового роста: весьма привлекательный, но несколько вялый юноша с золотистой шевелюрой, свисавшей на лоб. Его сестра Гайнор, цветом волос повторившая брата, была слишком высокого для девушки роста. Выражение лица ее было нарочито дерзким, что не делало его миловидным. Корделия подумала, что та могла бы выглядеть куда привлекательнее, откажись она от этой мины.

— А вот и Алиса, — леди Морнингтон представила третьего члена семейной группы, — дальняя родственница моих детей. Родственные связи очень сложны, так что не стоит уточнять. Алиса живет с нами уже несколько лет, с тех пор, как умерли ее родители. Мой супруг был ее опекуном.

Родовые черты Морнингтонов чувствовались и в представительной внешности Ранульфа, и в пикантности Гайнор. В Алисе же они проявились ее совершенной красотой. Лицо ее было безукоризненно овально, глаза имели зеленоватый оттенок, волнистые шелковистые волосы спадали на плечи. Каждое движение гибкой и стройной фигуры своим изяществом приковывало взгляд. Долго же нужно было вырабатывать такую манеру двигаться, не удержалась от ехидной мысли Корделия.

— Скорее, скорее расскажите нам о своей поездке в Испанию, — голос Алисы оказался неожиданно хриплым, с легким придыханием, — мне не терпится услышать об этом диком испанце.

Ранульф неодобрительно хмыкнул. — Этот дикий испанец, как ты его пренебрежительно называешь, может выжить меня из Морнингтон Холл. Отец поступил не лучшим образом, скрывая от нас все эти годы его существование.

— Вот именно! — взорвалась Гайнор. — Тебе, Алиса, ничего не стоит развлекаться. У тебя не отнимают наследство.

— Но ведь и ты, поскольку ты женщина, не можешь на него претендовать, парировала Алиса, и злобный огонек на миг сверкнул в ее глазах. — Самое худшее, что с тобой может произойти, то, что наш новый повелитель сократит тебе расходы, и ты не сможешь тратить так много на тряпки. И это было бы совсем не дурно. Может быть, тогда ты проявишь чуточку вкуса.

Удар был нанесен мастерски, в язвительной эскападе Алисы была доля справедливости. Черные облегающие лосины придавали фигуре Гайнор некоторую полноту, а кричащий оранжевый цвет ее длинной туники не совпадал с нежными чертами ее лица. И наоборот, серебристо-серый свитер Алисы, заправленный в панталоны пронзительно черного цвета, лишь подчеркивал ее поразительную красоту.

— Алиса! Дети! — в голосе леди Морнингтон прозвучал мягкий упрек. Остановитесь, пожалуйста, я не допущу дурных манер при гостях.

— Боюсь, что вы застали нас в самый разгар… дискуссии об изменившихся обстоятельствах нашей жизни. В последние дни такое случается нередко, проговорила хозяйка извиняющимся голосом, обращаясь к Корделии. — Вся эта история здорово взвинтила нам нервы.

Корделия поймала себя на том, что смотрит на ситуацию глазами Гиля Монтеро. Однако она постаралась быть объективной, напомнив себе, что все семейство находится в состоянии стресса. Все их ожидания и надежды оказались перечеркнуты смертью Жиля Морнингтона, и теперь им было очень тяжело приспособиться к новой ситуации, никак не сочетавшейся с их устоявшимся представлением о собственном статусе.

Приход горничной с чайным подносом заставил все семейство оборвать разговор. Воцарилось тягостное молчание.

— Спасибо, Джули, я разолью сама, — сказала леди Морнингтон. Когда она подошла к Корделии, та ощутила хрупкость изящной фарфоровой чашечки в своих пальцах и даже испугалась, что, сжав слишком сильно, может ее раздавить.

Тем временем леди Морнингтон обратила свой взгляд, выражавший нервную настороженность, на Брюса.

— Есть ли у вас какие-нибудь новости от… от сына моего мужа? — спросила она.

Последние слова она выговорила с особой аккуратностью, вызвав этим у Корделии горячую симпатию. Нетрудно было представить, каково ей было узнать, что супруг все годы их замужества держал ее в неведении о своем первом браке. Конечно, леди Эвелин потрясло это открытие, и тем не менее она сохраняла самообладание. — И это не могло не восхищать Корделию.

— Увы, нет у меня никакой новой информации, хотя я, конечно же, писал ему, — ответил Брюс. — Как я уже говорил вам со слов Корделии, его якобы не волнует наследство и он вообще не желает касаться этого вопроса.

Четыре пары внимательных глаз тут же обратились на нее.

— Да, это так, — подтвердила она. — Брюс передал вам все правильно. Гиль не допустил в своем ответе никакой двусмысленности. Он буквально одержим тем, чтобы не иметь к наследству никакого отношения.

— В таком случае не можем ли мы просто отставить в сторону его старшинство, — нетерпеливо воскликнул Ранульф. — Я стану лордом Морнингтоном, на что я, кстати, всегда и рассчитывал, а он останется в Испании. Пусть себе лазает там по горам и вообще занимается, чем пожелает. Это устроило бы всех.

— К сожалению, все это не так просто с точки зрения закона, — начал было Брюс, но его прервал резкий жест Ранульфа, от которого зашатался стоявший рядом с ним приземистый столик и вздрогнули фарфоровые чашечки.

— Для адвокатского крючкотворства ничего никогда не бывает простым, раздраженно сказал он.

— Я думаю. Ран, мистер Пенфолд хорошо знает предмет, о котором говорит, сказала Эвелин примиряюще. — Нам все это может не нравиться, но закон есть закон. — Она опять обратилась к Корделии.