Кружной путь, или Блуждания паломника - Клайв Стейплз Льюис

Но самый главный их обычай — такой: они не исправляют, а уничтожают. Грязную тарелку они не моют, а бьют; грязное белье не стирают, а сжигают.

— Да это же очень дорого!

— Конечно. Но они живут за счет своих соседей.

— Должно быть, они — богатые люди.

— Еще бы! Очень богатые. Не припомню, чтобы там селился хоть один бедный человек. Когда простые люди сбиваются с дороги, их тянет к Югу. А туда, к горам, переходят чаще всего с земель Маммона. Наверное, твои бледные — покаявшиеся Снобы.

— Скажи мне, отец, почему они так странно ведут себя?

— Ну, прежде всего, — они очень мало знают. Они не бывают нигде, ничему не учатся. Они не слышали даже, что есть другие земли, непохожие на Шумигам и на Гнуснополь — разве что до них дойдут смутные слухи об южных болотах, и они решат, что к Югу от них одни болота и есть. Они и хлеба не едят поэтому. У Маммона им попадались или белые булки, лишенные вкуса, или пирожные с кремом, которые привозят с Юга; но им и в голову не приходит зайти на любую ферму у дороги и попробовать свежего хлеба. Дети напоминают им о мерзостях маммоновых блудниц, но им и в голову не приходит пойти и посмотреть, как играют на лугу сыновья и дочери живущих при дороге. Что же до носов, в их краю и нюхать нечего, а у Маммона — или вонь, или ароматы. Вот они и не видят, зачем человеку нос, хотя у дороги стоят стога сена.

— Скажи мне, отец, — спросил Джон, — есть ли на свете мой остров?

— Это долгий рассказ, — отвечал отшельник. — Начинается дождь, идти тебе нельзя, так что — послушай.

Джон выглянул из пещеры. Стог сена стал темным, и теплый дождь струился с небес.

Когда Джон уселся рядом с ним, отшельник сказал:

— Рассуждая об острове, они ошибаются точно так же. Что они сказали тебе?

— Что это выдумка лорда Блазна, а его подкупили темнокожие девушки, отвечал Джон.

— Бедный Блазн! Они к нему несправедливы. Не так уж он плох, только идти к нему надо не за наслаждением. Если ты, наслаждения ради, будешь снова и снова слушать его песни, что останется тебе, как не объятия его дочери?

— Так оно и было, отец. Но никто не верит, что к острову я стремился раньше, чем встретил лорда Блазна, до всякой песни. А они говорят, что остров он выдумал!

— Ничего не поделаешь, темные люди! Если что-то им нравится в их деревне, они считают, что это любили везде и всегда, хотя за пять миль о том и не слыхали. Если им что-нибудь не по вкусу, они назовут это провинциальным, дешевым, отсталым, хотя бы это любили во всем свете.

— Значит, каждого тянет к острову?

— Не всегда это остров, бывает иначе, а некоторых, не совсем здоровых, и вообще никуда не тянет.

— Скажи мне, отец, что же это? Связано ли оно с Хозяином?

— Да, с Хозяином оно связано. Это видно и по плодам: смотри, докуда ты дошел.

— Управители говорят, что Хозяин создал правила.

— Не все управители много бродили. А те, кто бродил, знает, что Он создал далеко не только правила. Какая польза от правил, если не умеешь читать?

— Почти все умеют.

— Но не с самого рожденья. Картинки мы узнаем раньше, чем правила. А неграмотных или полуграмотных на земле гораздо больше, чем ты думаешь.

— Значит, этим людям хватает картинок?

— Не сказал бы. Одни картинки, без правил, опасны; опасны и одни правила. Потому-то лучше всего найти Матушку сразу, и с детства знать то третье, что принес нам Сын Хозяина. Да, лучше всего и не ведать о споре между картинками и правилами. Посланники того, кто враждует с Хозяином, трудятся без устали, и сея неграмотность, и прививая слепоту к картинкам. Даже там, где властвует Матушка, люди могут состариться, не научившись читать. Власть ее всегда на краю гибели, не погибнет никогда.

Вот, например: как только человек снова уйдет от нее к Языкам, Хозяин посылает ему картинки, порождая в нем сладостную тоску, и приводит к Матушке, как привел когда-то не нынешний, захудалый, а тот, благородный народ Языков. Другого пути им нет.

— Что же это за народ? — спросил Джон.

— Я забыл, что ты побывал не везде. Должно быть, ты не посетил их страну — теперь она невелика — хотя душа твоя всегда жила в ней. Самое странное в ней, что там не слыхали о Хозяине.

— Многие не слыхали о Нем.

— Нет, многие не хотят о Нем слышать. Однако для этого надо по меньшей мере слышать о Нем. А Языкам никто не сказал или сказал так давно, что они забыли. Понимаешь, враг Хозяина занял у них Его место и зорко следит, чтобы слухи не просочились к ним.

— Что ж, уследил он?

— Нет. Обычно считают, что уследил, но ошибаются. Обычно считают, что ему удалось обмануть тамошних жителей ложными слухами. Но я бывал в той стране, и не думаю, что это так просто. На самом деле Хозяин многое им сообщил.

— Что же именно?

— Понимаешь, Языки неграмотны, потому что враг Хозяина сразу закрыл там все школы, когда завоевал их страну. Но картинки у них были. Как только ты сказал про остров, я сразу понял, о чем идет речь; я много раз видел его на картинках.

— Что же делали эти Языки?

— Почти то же самое, что и ты. Картинка пробуждала в них мечту. Потом они совершали много ошибок, пытаясь поймать ее. Если это им не удавалось, они создавали ее подобие. Если удавалось, они тщились получить от нее наслаждение. Да ты и сам все это знаешь.

— Конечно!.. А что бывало дальше?

— Они выдумывали рассказы о картинках и старались в них поверить. Они кидались к темнолицым девушкам, убеждая себя, что только это им и нужно. Они уходили далеко на Юг, в Черномагию. Они совершали много нелепостей и непотребств; но, куда бы они ни зашли, Хозяин находил их. Когда Его картинки стирались и блекли, он посылал им новые, и прежние выдумки становились пресными. Когда им казалось, что с них достанет похоти и ведовства, возвращалась старая весть и с нею — старое томленье.

— Да, я знаю. А потом все сначала.

— Вот именно. Но были и грамотные. Ты слышал об овечьем стаде?

— Я надеялся, что ты не заговоришь о нем! Да, слышал от управителей. Наверное, это было неприятней всего. Сразу ясно, что Овцы — те же самые Языки, только похуже.

— Ты ошибся, — сказал Историй. — Вот и видно, что ты и те, кому ты веришь, мало путешествовали. Ты никогда не был ни в стране Языков, ни в стране Овец. Овцы умели читать, запомни это. И потому Хозяин дал им не картинки, а правила.

— Кому же нужны правила вместо острова?

— Спроси, кому нужна стряпня вместо обеда. Разве ты не видишь, что Языки начали не с того конца, как ленивые ученики, балующиеся риторикой раньше грамматики? У них были картинки для глаз, а не тропы для ног, и потому многие из них только и могли, что томиться, и развращать мечтой воображенье, и просыпаться в унынии. Ведь их землей правил враг. Овцами правил Хозяин. Он проложил тропы. Если ноги идут, куда надо, и руки, и голова движутся туда же. А руки и голова под ногами не властны.

— Ты так много знаешь, отец, — сказал Джон, — что я не стану спорить. Но сам я слышал другое. Я слышал, что многие Языки далеко зашли.

— Да, они пришли к Матушке. Я это не раз видел. Истинные Языки — это те, кто не собьется с дороги и придет к ней. Беда лишь в том, что истинных Языков очень мало. Как же иначе? Ты знаешь сам, сколько миражей на этом пути. Тысячи тропок ведут в тупик, и лишь одна — к дому.

— Разве Овцы не так же плохи на свой лад? Разве они не упрямы, не жестоки, не узки?

— Дорога всегда узка. Они нашли ее, огородили, они ее чинили и чистили. Но не думай, что я противопоставляю их Языкам. Истина в том, что и те, и эти — лишь половина человека, и они не могли исцелиться, пока Сын Хозяина не сочетал их навек. Не исцелишься и ты, пока не догонишь того, кто спал у меня прошлой ночью.

— Виртус был у тебя? — воскликнул Джон.

— Да. Он не назвался, но я узнал его. Мы дружили с его прадедом, тот был из Овец. Ты ничего не добьешься без него, он — без тебя.

— Я рад бы, — сказал Джон, — но он очень сердится, и я боюсь к нему подойти. Если он и помирится со мной, мы снова повздорим, так у нас бывало много раз.

— Самим вам не помириться, вас помирит лишь третий.

— Кто же?

— Тот, Кто помирил Языков и Овец. Чтобы найти Его, надо довериться Матушке.

— Дождь стал еще сильнее, — сказал Джон, выглянув из пещеры.

— Он будет лить до утра, — сказал отец Историй. — Останься до утра и ты.

— Я вижу, — сказал Джон, — что это сложней, чем думают и Снобы, и Бледные Братья. Но насчет острова они правы. Судя по тому, что ты сказал мне, мечтать о нем очень опасно.

— Все опасно для нас, арендаторов, — сказал Историй.

— Знаешь, что случается с теми, кто учится бегать на коньках и решает никогда не падать? Падают они ровно столько же, сколько другие, а кататься никогда не научатся.

— Ты же сам говорил, что Языки начали не с того конца!