Пограничники Беларуси. Июнь 1941 – август 1944 - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я, – ответил И. П. Беляев.– Я сдержу фашистов. Двигайтесь, Илларион Григорьевич, к лесу, на новый рубеж».
И расцеловавшись с начальником заставы, заместитель политрука открыл из своего ручного пулемета смертельный огонь по фашистам. Дважды атаковали Беляева немцы и дважды откатывались назад. А тем временем он отходил к новой позиции. В пятый, в шестой раз ранен заместитель политрука. Но ручной пулемет не смолкал. Он бился с врагами до последнего вздоха, до последней возможности, пока видел врага и было сознание…
Обессиленного, истекавшего кровью схватили фашисты Ивана Петровича. Они учинили над ним кровавую расправу…
Как только немцы доставили Беляева в дер. Рудавец, они собрали народ к дому Маковских. Но никто из жителей не опознал Беляева. Никто де желал гибели лучшему докладчику на селе, затейнику художественной самодеятельности, самому уважаемому человеку в зеленой фуражке.
Таким знали люди Беляева, таким он сохранился в их памяти и поныне.
Час длился допрос местных жителей… И ни слова! Вдруг откуда-то прибежал к сборищу местный кулак Романовский. Он и предал Беляева немецкому офицеру обер-лейтенанту Штульману. Предав, просил разрешения одному расстрелять Ивана Петровича.
«Не тебе меня стрелять, гад ползучий! – ответил отважный коммунист.– Я знаю, меня убьют. Но не ты, предатель!»
Перед расстрелом Беляева Штульман заставил кулака Романовского выкопать яму в ногах заместителя политрука. «Этот русс комиссар, достоин хорошей могилы, – говорил на ломаном русском языке офицер. – Гут храбрый воин, снять ремень, фуражку и встать лицом к стене!» – вопил немец.
«Нет, этого не будет! – ответил Беляев, – Лицом к стене не стану! Ремень и фуражку не сниму! Трусы! Боитесь стрелять мне в глаза!»
Свидетель этой расправы над пограничником Елена Андреевна Комлева рассказывает: «Вы не можете представить себе картины расстрела… Стоит Иван Петрович у стенки. Он мужественно и смело смотрит на изготовившегося к его расстрелу врага. Кулак Романовски у него в ногах роет могилу… А он стоит с открытыми голубыми глазами, весь, израненный и истекающий кровью, и говорит: «Я знаю, вы убьете меня, гады. Но не убьете то дело, за которое дрался! Прощайте, товарищи! На Буг мы придем! Коммунизм победит!» Двадцать фашистов стреляло в него.
Вот каков был этот храбрый товарищ с Урала. «У него, – говорит Елена Андреевна, – и отца расстреляли колчаковцы, и старшего брата убило кулачье в тридцатом году… Вот здесь он был расстрелян и похоронен».
Но останков Ивана Петровича не сохранилось. Предатель Романовский раскопал ночью могилу и куда-то выбросил труп…
Образец высокой стойкости и отваги проявил в бою на границе секретарь комсомольской организации этой заставы мл. сержант Павел Петрович Семенов.
Война застала комсомольского вожака со своим нарядом на посту, на наблюдательной вышке правого фланга заставы. Отсюда он видел, как фашистские захватчики переправлялись через р. Буг на советский берег. С поста, с наблюдательной вышки Павел Петрович и открыл огонь по врагу. Он мог бы спуститься в окоп. Но тогда не так хорошо были видны враги, труднее было бы вести прицельный огонь. Тратить пуль понапрасну он не хотел.
Мл. сержант понял, что здесь, на Западном Буте, началась война. С вышки он бил фашистов по выбору. Не покинул своего поста воин и тогда, когда был тяжело ранен. Мужественный пограничник сражался до тех пор, пока враги не забрались на вышку.
Они пытались живым захватить Павла Петровича. Но не таков был воспитанник славного комсомола. Живым он не сдался врагу. Он выбросился с вышки и о камни разбился насмерть.
«Одиннадцать трупов фашистов было подобрано и закопано нами у вышки», – говорит старый коммунист Василий Сергеевич Борисюк.
И долгое время как памятник погибшим героям осталась стоять в Лозовицкой долине изуродованная пограничная вышка.
По-разному сложились судьбы защитников пограничной заставы Лозовицы. Многое нам еще неизвестно. Многое из памяти свидетелей и очевидцев изгладилось временем. Но судьба начальника заставы старшего лейтенанта Иллариона Григорьевича Тихонова и его семьи достоверна.
«Как только стих бой на заставе, – рассказывают супруги Иван Дмитриевич и Анна Кондратьевна Плетнюки (местные жители дер. Рудовец), – вместе с другими гражданами мы вышли к заставе под предлогом поиска коров. Страшную картину во дворе разрушенной заставы увидели мы. Кругом лежат трупы фашистских захватчиков… Здесь были танки, артиллерия и до 70 гитлеровцев. Из подвала заставы немцы выносили изуродованные трупы защитников маленькой крепости. Жутко смотреть было на все…
И вдруг из развалин офицерского домика, прямо навстречу мне, – говорит Анна Кондратьевна, – бежит через двор Витя, двухлетний сынишка Иллариона Григорьевича. Я бросилась навстречу к нему, взяла мальчика на руки… И все, кто был со мной, встали на колени и со слезами просили разрешения у фашистов забрать семью Тихоновых к себе на квартиру, на поруки. К вечеру нам удалось пробраться в развалины домика. На полу, вся в крови, с перебитыми ногами, лежала Галина Алексеевна, жена начальника заставы. Рядом с ней, под койкой, барахтался трехнедельный ребенок – дочка Валентина.
Уже ночью привезла я несчастных к себе в дом. Отходила детей. А вот Галину Алексеевну пришлось отправить в соседнее село. Иван Дмитриевич ее отвозил, да и в тюрьму к фашистам за это попал. Семь месяцев Галина Алексеевна пролежала в больнице, две операции перенесла. Возвратилась она к нам, но не надолго. Немцы вскоре забрали ее. Два года она томилась в лагерях. И все-таки вернулась живая. Советская Армия нас освободила. Знали бы вы, сколько мы пережили! Сколько сил и здоровья вложили в сохранение детей офицера».
И Анна Кондратьевна плачет. Не может иначе говорить мать, видевшая горе войны. Иван Дмитриевич Плетнюк выручает супругу…
«Мы знали, – рассказывает он, – что пограничники живы. Они там, за селом, еще двое суток сражались. Но кто возглавлял оборону, кто мужественно и стойко сражался с врагом до последнего вздоха – не знали.
И вдруг на шестые сутки после начала войны, 28 июня 1941 г. в полночь к нам постучались. Я открыл хату… Это был Илларион Григорьевич Тихонов. Сколько радости… Расцеловались мы с ним… Он посмотрел детей. Поведали ему о судьбе Галины Алексеевны. А он мне и говорит: «А я ведь был на заставе. Все подвалы и развалины обшарил, а семьи не нашел… Спасибо, от всего сердца спасибо, Иван Дмитриевич». И силы изменили ему. Он обмяк, повалился на пол и заснул.
Утром прибыли немцы. Предал кто-то Иллариона Григорьевича. Схватили его и отправили в лагерь, в Забужье…
В октябре через нашу деревню бежали из плена Мишустин Сергей Иванович, политрук Самарин Николай Васильевич и много других воинов частей Советской Армии. Я видел Самарина здесь, в моей хате. Переодели его. И пошел он к своим, на Восток.
Уходя от нас, на прощанье сказал: «Ждите Иллариона Григорьевича. Он завтра должен бежать. В одном лагере были…». Долго, очень долго мы ждали его… Но так и не дождались. Погиб он при побеге из концлагеря. В этом мы не сомневались.
И дочка его, Валентина, выросла у нас. Вот посмотрите, она идет в хату! И брат ее, Виктор, заканчивает текстильный техникум. Живет сейчас с матерью в Харьковской области».
Из описания боевых действий 9 заставы Брестского пограничного отряда в первые дни войны
Не ранее 1960 г.
Лейтенант Кижеватов Андрей Митрофанович был начальником 9-й заставы 3-й погранкомендатуры Брестского Краснознаменного пограничного отряда.
9-я застава и 3-я комендатура располагались в одном здании, у Тереспольских ворот цитадели Брестской крепости. В первые же часы Великой Отечественной войны пограничники показали образцы мужества и геройства…
Пограничниками в центре крепости руководил мужественный, отлично знающий военное дело, Андрей Митрофанович Кижеватов.
Подтянутый, волевой, требовательный и внимательный командир. Даже в самые трудные минуты обороны его приказания выполнялись беспрекословно.
Когда здание 9-й заставы и 3-й комендатуры было разрушено, лейтенант Кижеватов вместе с оставшимися в живых пограничниками перебрался в подвалы 333-го стрелкового полка. Там уже была организована оборона. Кижеватов тотчас связался с командирами и стал одним из руководителей на этом участке. Участок у Тереспольских ворот стал местом стойкой обороны, причинявшим огромные неприятности гитлеровским захватчикам.
В боевом донесении 45-й немецкой пехотной дивизии «О взятии Брест – Литовской крепости», захваченном в районе дер. Высокое (52 км северо-западнее г. Ливны) 23 июня 1942 г. во время разгрома 45-й пехотной дивизии, сказано: «Чтобы уничтожить фланкирование из дома комсостава (так немцы называли это здание) центрального острова на северный остров, которое действовало очень неприятно, туда был послан 81-й саперный батальон с поручением: подрывной партией очистить этот дом и другие части. С крыши дома взрывчатые вещества были спущены к окнам, а фитили были зажжены; были слышны стоны раненых русских от взрыва, но они продолжали стрелять»…
