Врагу не пожелаешь - Надежда Швец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я слышу дикий рык, будто кто-то запер рядом животное. Возможно, что бешеное.
Животное мечется, пытается вырваться из клетки. Рвет ржавые прутья изогнутыми когтями.
Даже я ощущаю всепоглощающую силу ярости. А ведь я — ничто. Темнота. Бархатистая, манящая. Только руку протяни, как окутаю плотно, надежно. Усыплю в томительной неге, заберу все невзгоды.
Но это существо не желает сдаваться, рычит еще яростнее, громче. Словно зовет кого-то, пытаясь пробиться сквозь толщу воды. Или темноты?
Так продолжается вечность, нескончаемо долгую и прекрасную. Здесь времени нет, оно остановилось и истлело. Просто не выдержало всепоглощающей красоты тьмы.
Однажды монстру, что рядом рычит, удастся все-таки сорвать прутья своей клетки. Монстр силен, а главное — отчаян. Он борется до конца, хоть тьма уже ласкает оскаленную пасть, дурманя своим онемением.
Стоило ему проломать первый прут, как меня окутало ароматом, встряхнуло. Самый прекрасный запах, сочетающий в себе все. Шоколад и клубника, сахарная карамель и ваниль, влажная земля и даже бензин. Все это смешивалось в едино, снося все преграды.
Я понимаю, что так пахнет не тьма, а кто-то другой. И дикий монстр в клетке тоже чувствует его, желает. Как и я.
Стоп!
Безумное животное — я?!
Аромат вырывает из ласковой тьмы, подрывает сознание вверх, заставляет вспомнить.
Словно наяву, я вижу причудливый золотистый узор поверх алой фрески. Это множество крошечных змей, кусающих себя за хвосты.
Змеи тянутся вверх, до самого потолка, украшенного рельефной лепниной.
— Свят! — сильный тычок в плечо, но я не реагирую. — Свят! Ты че, блядь, застыл?!
Душу наполняет ярость, хочется съездить кулаком по морде брата прямо сейчас. Бран подобен навязчивой мухе, мешающей выявить источник умопомрачительного аромата.
Зверь внутри рычит, требует выпустить его наружу. Дать право забрать свою добычу.
Пока я сдерживаю его.
— Да что с тобой?
— Заткнись! — рычу в ответ, осматривая коридор отеля, пытаясь просчитать, из какого номера идет аромат.
А он усиливается, приближается неминуемой лавиной. Близко, очень.
Прислушиваюсь, но впереди лишь девичий смех. И смеется не та, что так пахнет.
Оставив брата, стремительно рванул навстречу аромату, пытаясь скорее увидеть, кто его источник.
И чуть не сношу с ног длинноногую девушку, когда выруливаю из поворота.
Она оступается, теряет равновесие, но мои руки сразу же цепляют ее талию, прижимают к себе.
Она!
Она источник божественного аромата, наполняющего мои легкие сладкой дымкой. Зверь ликующе рычит, рот наполняется вязкой слюной, а когти удлиняются, предвещая скорую смену ипостаси.
Я теряю контроль над своим Зверем, не могу обуздать его желания.
А главное желание — она.
Раздеть и облизать каждую частичку кожи, впитывая языком терпкий аромат.
Ее равнодушное, кукольное личико резко меняется, серо-голубые глаза наполняются гневом.
— Ты! — скалит зубы. — Ты чуть не снес меня с ног!
Я не отвечаю, лишь теснее прижимаю к себе тонкое тело. Я как заторможенный, больной. Но сделать не могу ничего — ее запах оглушил меня, заполонил. Словно обухом по башке дали.
— Да отпусти меня уже!
Шипит, пытается вырваться.
Да никогда!
Я готов сорвать с нее одежду, трахнуть прямо здесь, в коридоре. Прижать к стене, впиться зубами в шею. Оставить множество засосов и укусов, помечая собой.
Ее спас лишь Бран, мой блядский братик, имеющий особенность появляться, когда он нахрен не нужен.
— Эй, Свят! — дергает за плечо, почти грубо отдирает от нее. — Прости, мой брат немного не в себе.
Она хмыкает, окидывает меня высокомерным взглядом, медленно удаляется. Я гляжу вслед, не могу оторвать взгляда от упругой задницы, скрытой одной лишь тонкой тканью короткой юбки.
Зверь негодует, рычит и требует догнать, взять.
Это его, мое.
Она — наша.
— Ты ебнулся? — хохотнул брат.
— С чего? — рычу в ответ.
— Да с того! Придумал, блядь! — Бран разрывается в хохоте, даже немного задыхается. — Ты в курсе на кого у тебя стояк возник-то?
Иногда мне хочется открутить брату голову, правда. Я злюсь, невольно скриплю зубами.
— На кого? Бран, хватит ржать! — шлепаю его по плечу. — На кого?!
Брат напускает задумчивый вид, сдерживая очередной приступ смеха.
— Хм, на невесту. Насколько я знаю, весь переполох в отеле из-за свадьбы, запланированной через пару дней. А свадьба чья?
Не выдерживая его хитрой морды, отвешиваю смачного леща.
— Эй, ты че?!
— Кто она?!
— Дочка, — дикий ржач, — Добронравова.
Пиздец. Тотальный пиздец.
Зверь беснуется, но я силой воли пытаюсь усмирить его, вытолкать прочь из памяти умопомрачительный аромат, который до сих пор оседал в легких.
Нахрен все! Я с этой ебнутой семейкой связываться не намерен. Никогда и ни за что.
Дочка старого хрена хороша, даже слишком. Как кукла. Но самое манящее в ней отнюдь не смазливая мордашка, а запах.
Нахрен!
Никакой аромат не стоит связи с Добронравовым. А зверь смирится, насытиться другой девкой.
Нервно сглотнув, выдавливаю судорогой из горла слова:
— Пришли мне шлюху, — и чуть подумав, добавляю, — брюнетку. И с ногами длинными.
Брат надрывается смехом, но тут замечает мой злобный взгляд, умолкает. До него начинает доходить, что произошло нечто хреновое. Он еще даже не представляет, насколько.
Да и я тоже.
— Свят, все нормально?
Я молчу, зажмуриваю глаза. Зверь не желает смириться. Зверь желает забрать свое, насладиться, присвоить.
Уже чуть позже, когда Бран отобрал для меня лучшую шлюху из борделя Лисогорского, я понял, что нихрена хорошего не выйдет.
Разодрав на девке платье, я трахал ее до изнеможения, но даже кончить не смог. Не то!
Силиконовые сиськи не помещались в ладонь, надутые ботоксом губы наводили на мысли об атаке ос, а уж пришитые к голове пряди волос и вовсе вызвали рвотный рефлекс.
От приторно-сладких духов першило в горле, и даже закрывая глаза, представить совершенно иную девчонку под собой не получалось, хоть ее образ и стоял перед внутренним взором.
Скинул шлюху с постели, я злобно прорычал:
— Убирайся!
Она поспешно закуталась в остатки платья и, прижимая к груди сумочку с внушительной пачкой купюр, смылась из номера. Я даже удивился, не знал, что женщины умеют так быстро бегать на высоченных каблуках.
Схватившись за голову, я раскачивался из стороны в сторону на постели, измазанной каплями крови.
Меня разрывало изнутри длинными когтями Зверя, который пытался вывернуть душу наизнанку.
Во мне было больше от Зверя, чем от человека. Я всегда принимал это, гордился и не считал проблемой.
Зверь не просто часть меня, это и есть я.
Но еще никогда
