Любовники - Эдуард Багиров

Я встряхиваю головой, и молчу. Я уже вдребезги пьян. Да и нечего мне на всё это ответить. Связей и титулов у меня отродясь не бывало, да и необременительной работы с большой зарплатой мне никто не предлагал. Да и фамилия у меня русская… О чём я вообще? А, наплевать. Можно, я просто буду смотреть? Мне достаточно, честно! Да и неспособен я уже воспринимать вокруг себя ничего, кроме этого голоса, и улыбки. Я начинаю терять над собой контроль. Меня это напрягает. Меня снова не отпускает острое ощущение какой-то неизбежности, и чувство это – тревожное. Будто в голове предупреждающе звякнул колокольчик. Она смотрит мне прямо в глаза. Я прячу взгляд в стакан с виски. Помявшись так ещё минут пять, я встаю и иду к двери, и она, рассерженная и обиженная, молча сжимает в кулачке телефон. Меня вдруг охватывает чувство безграничной нежности, я в приступе смелости хватаю её за талию, привлекаю к себе, целую в губы. Мобильник выпадает у неё из ладошки, и с грохотом падает на пол. Но мне ведь никогда ранее не приходилось целовать произведение искусства! Исходящий от неё тончайший, почти неуловимый аромат дурманит мне голову окончательно. Я снова испытываю чувство какого-то страха пополам с благоговением. Колокольчик звенит ещё раз. Утопив её лицо в своих ладонях, сдерживаю уже наворачивающиеся слезы безграничной нежности и бесконечного обожания, очень осторожно касаюсь губами её щеки, не оборачиваясь выхожу за дверь, и сбегаю вниз по ступенькам, забыв про лифт.

От мысли, что придется остаться одному, мне страшно. Я боюсь сойти с ума. Оказавшись на улице, набираю номер Ольги Сергеевой, останавливаю машину, и направляюсь к ней на Кутузовский проспект. К ней-то я теперь могу приезжать в любое время суток.

XIV

Утром гудит в голове. Ольга готовит мне какойто завтрак, подвозит к постели на сервировочной тележке. Я с отвращением смотрю на еду и зеленый чай, прохожу к огромному, встроенному в шкаф бару, смешиваю в большом бокале виски с колой, залпом пью. Немного отпускает. Нервы ни к черту. Ольга качает головой. Выглядит она просто превосходно – белые шорты безо всяких дурацких рюшечек, такая же майка на тонких лямках, безупречно ухоженная кожа, бархатная на ощупь. Хороша. Какая-то совсем своя, доступная и уютная. Жаль только, что не вызывает и десятой доли тех эмоций, которыми до помутнения захлестывает мозг при одном воспоминании об Ане. Я допиваю стакан, смешиваю коктейль снова. Здравый смысл понемногу возвращается.

– Ну как, ты прочитал моё письмо?

– Да, – улыбаюсь я в ответ. – Где ты научилась таким фразеологическим конструкциям?

– В университете, Рома. К тому же я веду регулярную страничку в «Живом Журнале». И она очень популярна.

– Кошмар какой, Оль, – я морщусь. – Теперь понятно, откуда такой слог. Я и не знал, что ты способна вести публичные дневники. Что за мания постоянно вываливать на всеобщее обозрение свою жизнь? Кому это интересно? Эксгибиционизм какой-то.

– Ничего плохого в эксгибиционизме не вижу, – резонно возражает она. – Тем более, в эпистолярном. Я ж не под своим именем пишу. Уж лучше я под псевдонимом вывалю свои переживания в интернет, чем они будут постоянно глодать меня изнутри. Тебе, впрочем, это почитать не светит.

– Это ещё почему? Разве ты мне не покажешь?

– Нет, не покажу. Это слишком личное. А сам ты не найдёшь.

– Конечно, не найду. Вас там слишком много. Да и неинтересно, если честно. Все эти ваши розовые записочки… Тьфу. Расскажи мне лучше, что ты решила с Вадимом. И с чего это тебя вдруг прохватило написать мне такое.

– Я не могу с ним, Ром, – вздыхает Ольга. – Я его все-таки не люблю. После того нашего разговора, ну ты помнишь, я задала сама себе вопрос, и получила честный ответ. Не люблю.

– А чего тогда валандалась с ним столько времени?

– Всё очень просто, Рома. Я – женщина. А Вадим – заботливый. В отличие от тебя, кстати. Он решал все мои проблемы ещё на подлете. Абсолютно все, Рома! Очень как-то спокойно, и ненавязчиво. А ты мне, например, даже цветов никогда не дарил.

– Ладно, ладно, – слабо защищаюсь я. – Когда-нибудь подарю же… Ну, а чего ты тогда посылаешь его на хрен, если он такой хороший и заботливый? И рассказываешь о любви мне, такому неотесанному и незаботливому?

– Потому что я дура, Ром, – спокойно произносит она, и целует меня в щеку. – Обыкновенная дура. Я была уверена, что мне хочется покоя и размеренности. Оказалось, что это совсем не так. Вадим же как раз предсказуем до тошноты. Он даже заботлив как-то слишком удушливо. Не навязчиво, заметь, а удушливо. Будь его воля, он бы даже охрану ко мне приставил. Я эту гребанную заботу чувствую на себе каждую секунду, и мне она давно и явно неприятна. Скорее всего, я просто его не люблю.

– А меня, стало быть, любишь? – смеюсь я. – Потому, что дура?

– Тебя люблю. Потому что ты скотина и мерзавец. И потому что ты настоящий. И пахнет от тебя жизнью, а не парфюмом за две штуки баксов. Ещё потому, что ты пьянь, грубиян и дебошир, но при этом какой-то невероятно нежный. Я это чувствую. И ещё при случае сможешь защитить меня сам. А не при помощи каких-то скотских телохранителей. Недавно ко мне в баре пристал какой-то мудак, так Вадим на него телохранителей натравил, представляешь?

– Представляю, конечно. У парня слишком дорогой маникюр.

– Вот-вот, – презрительно сморщилась Ольга. – А ещё с тобой можно разговаривать, не выбирая слов и выражений. Просто разговаривать. И мне это нравится больше, Ром. Да брось ты уже свой стакан, достал, блин, алкоголик! Иди сюда…

Через час она собирается на работу. Мне всегда нравилось наблюдать, как одевается красивая женщина. Это намного эротичнее, нежели раздевание. Ольга же сегодня невероятно элегантна с самого утра: бельё снова белое, и вполне скромное с виду чёрное платье, облегающее превосходную фигуру. Блестяще.

– Если можно, то не трогай мой компьютер, – раздает она указания из коридора, вертясь перед зеркалом. – Там чёрт знает сколько очень важных рабочих документов, а я подхватила в интернете какой-то вирус, и теперь комп дышит на ладан. Надо бы позвать специалиста. Всё остальное найдёшь сам. Вторая пара ключей лежит здесь, в коридоре, забери её себе, и не забывай закрывать дверь. Вообще, конечно, будет неплохо, если ты начнешь понемногу переселяться ко мне.

– Я много курю, Оль, – пытаюсь я отшутиться. – Прямо в квартире. И постоянно бухаю.

– Рома, в квартире три комнаты, и два кондиционера. А ещё, – она выглядывает из коридора, и хитро подмигивает, – а ещё прямо в моем доме имеется ЗАГС. Шучу, шучу, не напрягайся. Ну всё, я побежала. Целую. Надеюсь, вечером увидимся.

ЗАГС, действительно, имеет место быть. Я его замечаю, когда выхожу на обочину ловить машину. По дороге к себе на Ярославку я обдумываю сложившуюся ситуацию. Поперло, как утопленнику, что называется. Ну и что мне со всем этим делать? Ольгу я знаю давно, как ни крути, и она мне нравится, мне с ней спокойно и как-то правильно. Она не дура, не легкомысленная блудливая потаскушка, и, как показывают последние события, не какая-нибудь корыстная лохань. Надёжная очень девушка, в общем. А то, что наставляла со мной рога своему Вадиму – так это вполне объяснимо, ни одна нормальная женщина не станет наставлять рогов достойному мужчине. Если мужчине изменяют, то виноват сам мужчина, и только он. А про Аню… про Аню мне и вспоминать не хочется, мне до неё в любом случае как до далёкой звезды, или всё равно что до Китая раком ползти. Но крышу, конечно, сворачивает конкретно. Алиеву бы позвонить, изложить расклад, у него-то голова всегда холодная, особенно когда речь не о нём самом, может, что и посоветует. Но мобила вырубилась, батарейка села, придется ждать до дома.

Я захожу в квартиру, включаю компьютер, затем снимаю обувь, и прохожу в кухню. Наливаю стакан виски, смешиваю с колой, выпиваю. Состояние уже в норме – в голове приятно шумит, и не хочется ни о чём думать. Заглянув в шкаф, где обычно валяются смятые в кучу бумажки моей наличности, понимаю, что скоро придется сделать вылазку в город – денег осталось совсем немного. Открываю портфель, инспектирую содержимое. С ассортиментом, в принципе, всё в порядке, хоть президенту показывай, но всё – старое, уже по несколько раз отработанное. Механически пролистываю свежий номер журнала «Часы», разглядываю новинки, прикидываю, что бы заказать на Каланчевке, и кому бы потом это отвезти. В этом направлении голова наотрез отказывается работать, и я решаю наугад просмотреть записную книжку мобильника. Авось, что-нибудь и придет в голову. Ставлю севший аппарат на зарядку, включаю его, и вдруг одно за другим начинают сыпаться сообщения о пропущенных звонках. Давно у меня такого не было. Четыре от Ани Бергельман, один от квартирной хозяйки, один от Ольги, и… двенадцать от Алиева. Я сильно напрягаюсь, и мгновенно набираю его номер. Абонент недоступен. Я напрягаюсь ещё сильнее, и начаю трезветь. Алиев не стал бы звонить так настойчиво без серьёзной причины.