Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

"Мягкие, однако, законы в Российской империи".

Вернувшись в гостиницу, я обрадовал этой новостью Алексея. Мальчишка сначала прыгал от радости от того, что Фроскины навсегда исчезли из его жизни, а затем вдруг остановился и присел на краешек стула с унылым видом.

— Эй! Что опять с тобой? — решил я поинтересоваться его столь резким переходом настроения.

— Ничего, дяденька.

— Говори.

— Теперь я вам не нужен, да?

— А, вот ты о чем! Гм. Да живи пока, а там посмотрим.

Лицо мальчишки сразу просветлело.

— Слушай, Алексей, а где твои родители?

— Мамка умерла. Еще два года тому назад. Отец… на каторге, — голос его звучал глухо и тоскливо.

— Вот оно как! За что?

Паренек отвернул лицо и стал смотреть куда‑то вбок.

— За… убийство.

— Не бойся. Сын за отца не ответчик. Как жили, так и будем жить дальше.

Парнишка поднял на меня, блестевшие от подступающих слез, глаза, глядя на меня с каким‑то обожанием. Возникшее внутри меня чувство неловкости, заставило меня буркнуть: — Хватит сырость разводить. Думай лучше, куда обедать пойдем.

Парнишка проглотил комок, стоящий в горле и, наконец, сдавленным голосом сказал:

— Спасибо вам за все, дяденька.

— Пожалуйста, племянничек, — съязвил я в ответ, потом подумал и добавил. — Завтра встречаюсь со своей сестрой, не хочешь составить компанию?

— Даже не знаю, дяденька. Может, я все же лучше дома посижу? На утреню схожу, матери свечку поставлю.

— Одно другому не мешает.

— Ну, если не стесню, то схожу.

— Договорились.

Церковь явно требовала хорошего ремонта. Сквозь облупившуюся штукатурку стен проглядывал кирпич, а многочисленная ржавчина, как видно, уже не один год ела металлическую ограду. На мощеном камнем дворе кое — где пробилась трава пополам с сорняками. Из‑за церкви выглядывал старый деревянный дом с зеленой крышей и прислонившейся к нему неровно сложенной поленницей дров. Посреди двора непонятно зачем стояла телега с запряженной в нее лошадью. Та стояла, грустно опустив голову, и изредка помахивала хвостом.

Быстро оббежав глазами грустно — унылую картину, я прошел через ворота во двор.

"Что тут скажешь! Окраина. Фабричный район".

Подойдя к церкви, снял шляпу, перекрестился, после чего мы вошли в приоткрытую дверь. Несмотря на то, что было воскресение, народа, было немного, по большей части пожилые люди. Перед ними с проповедью выступал молодой попик со строгим лицом и совсем несолидной редкой бородкой.

По окончании службы я вышел вместе с другими прихожанами во двор. Алексей, увидев крутившегося во дворе щенка, подбежал к нему. Тот встретил его веселым тявканьем, а затем стал прыгать, приглашая поиграть. Мальчишка оглянулся на меня

В его глазах читался вопрос: можно я немного поиграю? Я кивнул.

"Время есть, — лениво подумал я, глядя на игры мальчишки и щенка.

Вдруг я услышал голос у себя за спиной:

— Не видел вас раньше, сын мой. Так что вас привело ко мне?

Я повернулся к священнику. Узкоплечий, среднего роста, со спокойными и добрыми глазами, он никак не походил на осанистых и важных попов с лоснящимися физиономиями, которых мне уже немало пришлось видеть за это время.

Он отчего‑то подумал, что это его я дожидаюсь во дворе.

— Извините, отец….

— Елизарий.

— Извините меня, отец Елизарий, но у меня к вам нет вопросов. Просто мальчик так хорошо играет с собакой….

— А, это! Пусть играет. Тузик любит детей. Когда те приходят учиться, так сразу начинают с ним играть. Не оторвать. А щень и рад.

— Погодите. Вы сказали, что к вам приходят учиться дети?

— Да. Так и сказал. А что?

— Может у вас найдется место в школе для еще одного ученика?

— Да мы только рады будем с матушкой. Хотите своего сына учить наукам?

— Нет. Воспитанника. Зовут его Алексей… — и я коротко рассказал историю нашего знакомства с мальчишкой.

— Вот оно как. По — христиански вы поступили. Правильно. "От щедрот своих воздай ближнему своему". К этому нас призывает Господь. У многих людей есть деньги, а вот щедрости душевной — нет. Печально это видеть. Мельчает душой народ, перестает бояться отца нашего, Создателя. Вот вам пример. Посмотрите! — и священник показал рукой в сторону телеги, перейдя на гневный, обличительный тон. — Видите это непотребство?!

— Гм! Не совсем понимаю ваши слова.

Священнику, похоже, надо было выговориться, и через пять минут я узнал, что на этой телеге лежит било — язык колокола, который еще вчера вечером должны были затащить наверх колокольни. Подряженные на эту работу два мужика его привезли, но по неопытности священника, который дал им задаток, сразу отправились в близлежащий трактир, где напились до невменяемости.

— Дело к обеду второго дня идет, а от этих нехристей ни слуху, ни духу! Что делать, ума не приложу! А ведь колокольный мастер скоро должен прийти.

— Погодите. Двое ваших балбесов смогли бы занести его наверх?

— Да. Для этого и подрядились. Как же иначе?

— Идемте, посмотрим на ваш язык.

Мы подошли к телеге. Глубоко вдавив солому, на ее дне лежал отлитый стержень с шаром на конце. Поддев его руками, я попробовал его приподнять, и тут же понял, что не только подниму, но и затащу на колокольню.

— Тогда, батюшка, давайте займемся работой. Я несу эту железку, а вы показываете мне дорогу. Алексей!

Мальчишка подбежал ко мне, а за ним примчался весело тявкающий щенок. Я снял шляпу, пиджак, жилет и отдал ему, после чего повернулся к священнику, который, похоже, не все понимал, глядя на меня округлыми глазами:

— У вас есть фартук или что‑то в этом роде. Не хочется рубашку пачкать.

— Погодите! Вы что хотите один отнести било на колокольню?

— Так и есть!

— Но вы не можете! Вы надорветесь!

— Так есть у вас что одеть?

— Есть. Фартук есть. Остался от богомаза, — голос молодого священника был настолько растерянный, что даже Алексей решил его пожалеть. — Да вы не волнуйтесь. Дядя Сережа очень сильный! Вы бы посмотрели, какие он железки таскает! Мне их от пола не оторвать!

На отца Елизария слова мальчишки, похоже, произвели впечатление, и на его побледневшем лице снова появился легкий румянец. Он еще раз пробежал глазами по моим плечам и спросил: — Атлетической гимнастикой занимаетесь?

— Есть немного. Так, я жду фартук.

Доставка колокольного языка на колокольню прошла без особых приключений. Когда я спустился вниз, то рядом с батюшкой уже стояла его жена, миловидная женщина, которая в отличие от своего субтильного мужа имела пышную фигуру.

— Моя супруга, Анастасия Никитична.

— Рад с вами познакомиться. Сергей Александрович.

Отец Елизарий только что не светился от радости.

— Большое спасибо вам, Сергей Александрович! Вы так меня выручили, что просто слов нет! Теперь прошу к столу! Чем богаты, тем и рады!

— Не надо! Я просто….

— Не обижайте нас, — поддержала мужа супруга. — Попробуйте наше скромное угощение. Это, то малое, что мы можем вам предложить за вашу работу!

Пришлось идти за стол. Еда была обильной, сытной, но небогатой. Щи, вареное мясо, картошка, огурцы, капуста. Из питья — квас. За столом я интересовался школой, которую организовал священник. Как оказалось, на занятия, проводившиеся с понедельника по субботу, сейчас ходило шестеро местных детей. Под занятия отводилось три часа в день, правда, количество перечисленных предметов было весьма скудным. Закон божий, арифметика, письмо и чтение. Уходя, я вручил священнику двадцать пять рублей на карандаши и тетрадки, так как в разговоре матушка случайно обмолвилась, что им приходится покупать все для занятий на свои деньги.

Когда мы все четверо вышли во двор, то увидели пьяного мужика, тупо смотрящего, в пустую телегу. Увидев нас, он развернулся, покачнулся, но ухватившись за телегу, все же сумел устоять на ногах. Глядя на нас пьяно — удивленными глазами и что‑то невнятно говоря, стал тыкать пальцем в пустую телегу. Его вид был так потешен, что сердито сжатые губы отца Елизария сами собой раздвинулись в улыбке, а матушка и Алексей просто покатились со смеха.

В моей жизни появился Алексей, и почти в тоже время из нее исчезла княгиня. На нашей последней встрече, она сначала сказала, что через неделю уезжает в Англию на три месяца к родственнице, а потом четко и даже по — деловому сообщила о разрыве наших отношений. У меня не было возражений. Единственное, о чем она меня попросила, так это проводить ее на поезд. Просьба подразумевала демонстрацию любовных отношений перед своими подругами. Так все и произошло. Пышный букет цветов, легкие объятия и небрежные поцелуи. Традиция была соблюдена, после чего я повернулся к уходящему поезду спиной и пошел в город. Выйдя на привокзальную площадь, достал часы, щелкнул крышкой.