Счастливого пути! (сборник) - Александр Морозов

Наши монополии твердо решили держать в своих руках контроль над атомной энергией, чтобы она, вырвавшись на волю, не нанесла ущерба их интересам — капиталам, вложенным в электростанции, нефтяную и угольную промышленность. Да мало ли куда! Помните взрыв атомной бомбы в атолле Бикини?

Он преследовал несколько целей: показать, что у нас в руках мощное военное средство, грохнуть еще раз на весь мир атомной бомбой, убедить конгресс в том, что и при наличии атомной бомбы надо все-таки увеличивать и увеличивать американский военный флот. Моряки в этом атолле ворожили в свою пользу. Сейчас наши монополии пытаются повторить Бикини: с одной стороны, ударить по мирному применению атомной энергии, а с другой — обеспечить себе возможность в любую минуту предъявить патенты на установки, якобы существовавшие на «Генриетте»… когда эти установки будут сделаны другими.

Яркая вспышка, а затем сильнейший взрыв заставили капитана Доплэнда присесть. Увлеченные беседой Доплэнд и Стилл не заметили возвращения катера на берег и предупредительной ракеты, автоматически запущенной с «Генриетты» за пять секунд до взрыва.

Когда облако, появившееся на месте взрыва, рассеялось, Доплэнд ничего не обнаружил на том месте, где стояла «Генриетта»…

Профессор Моллин собрал всю команду «Генриетты» на берегу. Он выглядел особенно торжественно.

— Есть старая морская легенда о «Летучем голландце», — сказал он: — о корабле, носящемся по океанам с командой из мертвецов, многие столетия хранящей тайну своего судна. Мы, дорогие друзья, превратились в такую же команду, ибо во (время неожиданного взрыва «Генриетты» геройски погибли я капитан Доплэнд, и профессор Моллин, и инженер Стилл, и все остальные. Наши имена вместе с именем «Генриетты», как грозное «мементо морэ», должны всплывать в памяти всех, кто задумается над подобными опытами. Вы сами хорошо понимаете, для чего это нам сейчас надо.

В моем портфеле заготовлены документы на «новых людей», родившихся после взрыва «Генриетты». Наша страна велика, и всем заботливо указаны места их нового жительства, где все готово, чтобы принять нас, как героев, самоотверженный подвиг которых известен лишь очень немногим. Случайно на острове оказалась группа океанографов, тесно связанная с нашей организацией. Ее люди сняли последние минуты «Генриетты» — вернее, тех ее частиц, которые были в облаке над океаном. Мы не будем ждать прихода корабля за океанографами, а завтра же утром отправимся на катере в ближайший удобный пункт на суше, чтобы оттуда разъехаться в указанные места.

Поздно ночью, когда луна, поднявшаяся над океаном, превратила его в огромное безжизненное отражение самой себя, капитан Доплэнд встретился на берегу с профессором Моллиным.

— Итак, мистер Роберт Энди, привыкайте к своему новому имени, — сказал профессор, смеясь. — Смотрите не обернитесь, не поведите бровью, если какой-нибудь заблудившийся морской волк вдруг назовет вас капитаном Доплэндом.

— Ну, а вы сами? — спросил Доплэнд.

— Я теперь профессор Гонзальго, директор большого научно-исследовательского института, построенного на американские деньги в Бразилии. Я всегда был большим любителем орхидей. А там, в громадной оранжерее у меня будет возможность создать невиданную коллекцию редчайших и прекраснейших цветов мира. Цветы лучше людей, капитан. Я их люблю гораздо больше… Спокойной ночи.

Прошло несколько месяцев. В Караибском море плыл пароход «Титан» — маленький, грязный и накаленный тропическим солнцем, как утюг. Капиталом этого плавучего ада был Роберт Энди. Деньги, подученные им от Аллена, украл ловкий банкир, которому Энди доверил свой капитал, и старик, чтобы не умереть с голоду, взял первое попавшееся место. «Титану» давно полагалось либо лежать на дне моря, либо догнивать на приколе в каком-нибудь заброшенном порту, и капитан, чтобы продлить противоестественную жизнь парохода, ежедневно сам осматривал его топки, машины.

Он медленно обошел палубу, потом спустился в машинное отделение.

Три человека, полуголые, блестевшие от воды и пота, стояли у топки, поминутно вытирая лица.

Три человека, полуголые, блестевшие от воды и пота, стояли у топки.

— Недавно в Нью-Йорке, — сказал один из кочегаров, — торжественно открыли памятник погибшей команде первого атомного парохода «Генриетта». В Гаване я встретил парней, рассказавших мне, как «Генриетту» нарочно взорвали, чтобы доказать, что атомный котел на пароходе страшно опасен. Вместе с «Генриеттой» хотели уничтожить и часть команды, показавшуюся во время рейса подозрительной, хотя матросами на ней плыли одни работники секретных лабораторий. Но это не удалось сделать на пароходе, а потом парни вовремя удрали.

И капитан Энди, замерший — в полосе черной тени, отброшенной трапом, выслушал такую знакомую для него историю последнего рейса «Генриетты». Он только не знал, что профессор Моллин хотел взорвать пароход с частью команды — может быть, с ним самим, капитаном Доплэндом, но сейчас для него стали понятными бурные столкновения инженера Стилла с профессором незадолго до взрыва. Очевидно, Стилл и помешал осуществлению плана Моллика.

«Плохо же ваше дело, мистер Аллен, если вам даже для „Генриетты“ не удалось набрать „мертвецов“, готовых исполнять все ваши поручения и хранить ваши тайны», — злорадно думал капитан. Он долго стоял, прислонившись к грязному трапу, слушал мечты кочегаров о том времени, когда управление атомной энергией будет в настоящих руках, и жалел, что не утонул юношей на «Альбатросе», пятьдесят лет назад разбившемся у Зеленого мыса. Ведь все прожитые годы молодости, расцвета сил, даже мучительной старости он отдал не людям, которые вместе с ним рисковали жизнью, не бурному морю, которое он когда-то любил всей душой, а широкой ненасытной пасти несгораемых шкафов пароходных компаний, изжевавшей его и превратившей в безвольного раба денег.

— А может быть, все это врут про «Генриетту»? — сказал один из кочегаров. — Чего только не услышишь в кубриках да в портах.

Капитан Энди, не колеблясь, подошел к матросам.

— Нет, ребята, то, что вы слышали про «Генриетту», правда! Перед вами сам капитан Доплэнд, приведший «Генриетту» к месту ее гибели у Острова чаек.

ВТОРОЕ РОЖДЕНИЕ ДЖЕКА МАРИОНА

Джек Марион сидел на мраморной террасе дома, построенного сто пятьдесят лет назад рабами, привезенными из Нигерии. Было очень жарко, и Джеку казалось, что цветы магнолий, как будто вылепленные из белого прозрачного воска, тают на глазах и все сильнее и сильнее насыщают знойный воздух своим душным, усыпляющим ароматом.