Дайте стройбату оружие - В Антонов

   Мы волнуемся - как ты, родной?

   Не волнуйся, мамуля, все хорошо

   И вернусь я вскоре домой.

   Вот два года промчались, как сон.

   Все лишенья твои позади.

   Но всю жизнь будешь помнить ты гарнизон,

   Где болота, дожди, комары...

   Вновь, холодной весенней порой

   Состоится на плаце парад...

   Не грусти, молодой и достойно служи

   Ведь попал ты в советский стройбат.

   Деды смотрели на работающих салабонов и молчали, вспоминая свои первые дни своей службы...

   Не верьте что в стройбат попадали одни алкоголики, дебилы и уголовники.

   Военно-строительные войска были самыми многочисленными войсками Советского Союза.

   Столько дебилов не могло быть стране советов. К тому же дебилов вообще в армию не берут, а преступный мир при социализме влачил жалкое существование. Так что в стройбате служило множество умных и талантливых пацанов.

   Вот из них армия порой делала и алкоголиков, и дебилов, и преступников. Но и многие таланты выявлялись и во время службы.

   Толик Трофимов увлекся радиоконструированием.

   Он собрал, спаял и засунул в самодельный корпус радиоприемник собственной конструкции, ловивший все радиостанции, вещавшие в мировом эфире. Громкость динамиков позволила бы транслировать музыку для целой танцевальной площадки. Единственным недостатком своего детища Толик считал отсутствие цветомузыки.

   И вот, когда Толик, вспоминая первую неудачную пьянку, уставился в угол, он увидел электротехнический ящик. Другие ящики, щиты, блоки и модули, расставленные и развешенные в зале, спокойно светились огоньками разноцветных индикаторов, а этот ящик, буквально усыпанный цветными стеклянными глазками, бездействовал.

   Со школьных времён, Толик помнил фразы, сказанные классиками: 'Человек сам творец своей судьбы' и 'Мы не можем ждать милостей от природы - взять из наша задача!'.

   Толик Выпил очередную дозу водки и направился навстречу своей мечте, выковыривать цветные индикаторы. Легким движением руки, сжимавшей обязательный для любого электрика инструмент - отвёртку, Толик отщелкну крышку и замер от восторга. Ящик был буквально напичкан рандолевыми пластинами, прикрывавшими полупроводниковые микросхемы.

   РАНДОЛЬ!

   Какое слово может быть слаще для слуха стройбатовца, чем РАНДОЛЬ!

   Рандоль это какой-то сплав, иногда применяющийся для изготовления медицинских стерилизаторов. С дух сторон он покрыт сверкающим хромом, а между ними рандоль!

   Металл, не отличимый от золота по блеску и цвету.

   Рандоль! Это грудь дембельского кителя, сверкающая золотыми, похожими на ордена, значками ручного изготовления.

   Рандоль! Это зубные коронки - фиксы, блестящие во рту, словно золото у фартовых уркаганов, вороватых завмагов и высокопоставленных работников райкомов и райисполкомов.

   Бысто 'дёрнув' десяток индикаторов, Толик начал извлекать верхнюю пластину рандоля.

   ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ПОПАДАНЦЫ ИЗ СТОРОЙБАТА

   СЛУЧАЙНЫЙ КЕРДЫК ОТ ТОЛИКА ТРОФИМОВА

   Рандоль! Я любовался сверкающими пластинами рандоля. Мне не нужно никакого дополнительного освещения. Не нужно потому, что моё лицо, наверное, в тот момент от радости, светилось словно отполированная рандолевая фикса, а глаза сверкали хищным, алчным огнем клондайкского золотодобытчика.

   Вскрытый мною электрический щит, напичканный сотнями блочных микросхем, был облицован изнутри рандолевыми пластинами. Словно стоматолог, вооруженный щипцами и сверлом бормашины, я, перекинув в левую руку отвертку, правой рукой выдернув из сапога плоскогубцы, нырнул в пасть электрического чуда.

   Так, где же тут зубики-болтики крепящие самые задние задние пластины? Ага вот они родимые! Аккуратно выкручиваю один болтик, вытаскиваю его, теперь второй, и ... черт! Болтик падает прямо на соединительную колодку. Искры обжигают руку! Я роняю отвёртку на входной провод. Получается банальный "коротыш", от которого отвертка раскаляется до белого свечения и каплями жидкого металла стекает вниз, плавя изоляцию и замыкая десятки проводов неведомого назначения.

   Я не знаю, что мне делать и что делается помимо моей воли. Да и не было в тот момент ни одного человека, который бы понял, что модуль управления информационно-аналитического центра выдал пространственно-временному циклотрону задание, сопровождающееся грохотом взрыва - включить оборудование на запредельных перегрузках параметров работы.

   С треском лопались и гасли светильники потолочного освещения. Надрывно, словно падающие на цель пикирующие бомбардировщики, гудело и ревело оборудование циклотрона. Последнее что я запомнил в последний миг своей мирной, довоенной жизни, это какое-то черно-белое кино, показывающее, как наши замершие пацаны становились прозрачными. Настолько прозрачными, что можно было пересчитать каждую косточку их скелетов. Затем, словно яичная скорлупа в концентрированной кислоте, исчезали "живые", двигающиеся скелеты, сапоги, ремни, пуговицы и звёздочки пилоток...

   Деструктуризаторы материи и декодификаторы организмов, на стократной мощности, буквально растворяли тела стройбатовцев. Сканеры сознания считывали всё, хранящееся в обреченно-смирившихся, испуганных, недоумевающих или, просто пьяных, солдатских головах.

   Приёмники личностных кодификаторов всасывали в себя то, что несколько мгновений назад было живыми людьми, сортировали их на персональные атомно-психологические матрицы отправки.

   Электро-магнитный канал отправлял матрицы на поверхность, к излучателям, так называемых, радаров. "Радары", пульсирующими голубыми вспышками, отправляли матрицы в место и время, заданное взбесившимся модулем управления.

   Самыми последними, по мере удаления от центра циклотрона, были отправлены матрицы рядового военного строителя Трофимова, ротного капитана Филипова и лейтенанта ГБ-эшника Сёмочкина. Прямиком в лес, растущий на восточном берегу Днепра, немного правее шоссе Москва-Минск. В 22 часа и 22 минуты 22-го августа 1941 года.

   НОЧЕВКА В ЛЕСУ

   Последнее, что запомнил капитан Филипов, были ужасающий грохот и ослепительный бело-голубой свет, похожий на тысячу грозовых молний.

   Капитан постепенно приходил в себя. Сначала он почувствовал боль в правом боку, затем рассмотрел сбоку от себя свежеспиленный еловый пень о который видимо ударился во время падения и услышал шепот дождя, моросящего на листву деревьев.

   Воздух был насыщен запахом прелой листвы и гниющих грибов.

   Упираясь руками рыхлую лесную подстилку, командир роты смог сесть на землю.

   - Где бойцы? Что с ними? Что с нами произошло?

   Он потряс головой и услышал рядом с собой короткое ойканье, перешедшее в отборный армейский мат.

   Едва смолкнув в одном месте, матерные слова раздавались в другой стороне, причем интонации были раздраженные, удивленные, озадаченные, вопросительные. Испуганных и страдающих голосов капитан не услышал.

   Значит не всё так плохо, как могло бы быть после неожиданного и странного взыва на объекте.

   Живы гаврики!

   Капитан рассмотрел в ночной темноте разлапистую ель. Подлез под её низковисящие сучья и стал наощупь ломать тонкие, не намокшие веточки. Наломал. Положил возле елового комля. Добавил веточек потолще. Сверху набросал сучьев. Достал сигарету, чиркнул зажигалкой, закурил и поджег костерок. Когда костер разгорелся и отогнал темноту на пару метров в стороны от дерева, капитан громко и отрывисто скоманодовал: "Рота, ко мне! Ориентир - костёр".

   Лес наполнился шумом шагов, перекликами бойцов, треском сучьев под ногами и родными русскими матюгами, когда кто-то из солдат падал на землю, споткнувшись о корягу.

   - Рота, строиться. по порядку номеров, рассчитайсь!

   - Первый, второй, третий ... сороковой ... восемьдесят восьмой.

   Все живы. Обрадованно вздохнул капитан.

   - Санинструктор, ко мне!

   Товарищи сержанты и солдаты, если кому требуется медицинская помощь, подходите к костру. Остальные - отдыхать. Не будем выкалывать себе глаза о сучки, подождем здесь пару часов до рассвета. Сержант Ганиев, организуйте заготовку дров для костра и назначьте двух костровых.

   Стройбатовцы разошлись немного в стороны, укрылись под кронами ближайших елей. Стали засыпать.

   Молодые организмы нуждались в отдыхе....

   Когда санинструктор Прускавец перевязал пару имеющихся у бойцов кровоточащих ссадин и одну голову с рассеченной на затылке кожей, капитан облокотился на еловый комель и закрыл глаза.

   - Товарищ капитан, разрешите представиться, лейтенант государственной безопастности Сёмочкин.