Открой свой разум любви - Кришнамурти Джидду

И тогда человек задает себе вопрос: «Возможно ли постичь это Нечто, не приглашая его, не ожидая, не стремясь и не разведывая? Постичь так, чтобы оно пришло само, как дуновение прохладного ветерка в открытое окно?» Вы не можете пригласить ветер, но вы можете оставить окно открытым. Это не означает, будто вы чего-то ждете, ибо ожидание – только одна из форм самообмана. Это не означает, что вы должны как-то раскрыть себя, чтобы воспринимать это Нечто – ибо это еще одна разновидность мысли.

Не задавались ли вы когда-нибудь вопросом: «Почему люди лишены этого Нечто?» Они рождают детей, испытывают нежность и ощущение, что способны на общение, на совместные переживания в дружбе, в товариществе, но почему им не дано этого Нечто? Когда вы лениво прогуливались по улице, или сидели в автобусе, или проводили свой отпуск на побережье, или гуляли в лесу, полном птиц, деревьев, ручьев и диких животных, вам никогда не приходило в голову спросить: почему же так получается, что человек, живущий уже миллионы лет, не приобрел этого Нечто, этого необыкновенного неувядающего цветка? Почему все вы, люди, такие способные, хитрые и умные, всегда соревнующиеся, создающие свою изумительную технику, летающие по небу, проникающие под землю и морские глубины, изобретающие необычайный электронный мозг, почему вы лишены того, что единственно имеет значение? Я не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь серьезно задумываться, почему ваши сердца пусты?

Как бы вы сами ответили, если бы задали себе такой вопрос? Ответили бы честно, без увиливания или хитрости? Ваш ответ должен был бы соответствовать той неотложности, которую вы вкладываете в этот вопрос, и его устремленности. Но в вас нет ни устремленности, ни ощущения этой неотложности. И это оттого, что в вас нет энергии. Нет той энергии, что является страстью, – а вы не можете открыть никакой истины без страсти, неистовой страсти, за которой не скрывается желание. Страсть – это довольно страшная вещь, ибо если вы обладаете страстью, то не знаете, куда она вас заведет.

Таким образом, страх может быть причиной отсутствия в вас энергии, той страсти, которая необходима для выяснения, почему у вас нет этого качества любви, почему нет этого пламени в вашем сердце. Если вы очень тщательно исследуете свой ум и сердце, то узнаете, почему вы этого лишены. Если вы проявите страсть в стремлении выяснить, почему этого в вас нет, то увидите, что оно в вас есть. Только через полное отрицание, которое есть высшая форма страсти, приходит то, что есть любовь. Любовь, как и кротость или смирение, нельзя культивировать. Смирение приходит, когда полностью исчезло тщеславие, – иначе вы никогда не будете знать, что значит быть смиренным. Человек, знающий, что такое быть смиренным, – это тщеславный человек.

И когда всем умом, сердцем, нервами, глазами, всем вашим существом вы стремитесь выяснить, как надо жить, как увидеть то, что действительно есть, и подняться над ним, приняв позицию полного тотального отрицания в отношении жизни, которую вы ведете сейчас, – в этом отрицании уродливого и жестокого обретает бытие то самое «другое». Но и этого вы также никогда не будете знать. Человек, который знает, что он пребывает в безмолвии, который знает, что он испытывает любовь, такой человек не знает ни что такое любовь, ни что такое безмолвие.

Часть четвертая. Разговоры о бытии

О насилии

Мне часто доводится слышать о насилии, том самом насилии, когда человек искажает в первую очередь самое себя, а также о насилии как самосохранении.

Интересно, что означает для нас насилие как чувство, как Слово? Какова его глубинная природа?

Может, насилие есть вид обороны? Или все-таки агрессия?

Или же человек склонен к насилию, когда у него что-то не получается, когда валится из рук плохо выполненное любимое дело?

Что означает насилие лично для меня?

Страх?

Утрату чего-то дорогого, боль мысленную или физическую?

Человек агрессивен и склонен к соперничеству, и он видит последствия всего этого, то есть насилие, и он придумывает ненасилие. Знали бы мы, что такое насилие, если бы не было его противоположности?

А может, насилие есть отсутствие любви? Но ведают ли люди, что такое настоящая любовь? В этом я, например, до сих пор сомневаюсь.

А может, насилие исходит от нас самих, из глубин нашей взбаламученной души и неупорядоченного сердца? Являясь формой защиты, оно бездарно растрачивает часть нашей космической энергии.

Все говорят о насилии и ненасилии. Люди говорят: «Вы должны жить сильно и неистово», или же, видя результат этого, они говорят: «Вы должны жить мирно». Что только мы не слышали от проповедников, от педагогов и прочих, что только не читали в книгах… Но я хочу выяснить: есть ли возможность понять природу насилия и выяснить, какое место оно вообще занимает в жизни? Что делает человека склонным к насилию, агрессивным, полным духа соперничества? Подчинение авторитету, даже благородному, – не включает ли в себя насилие? Не входит ли насилие в дисциплину, налагаемую на человека обществом или им самим? Не является ли насилие конфликтом внутри и вовне? Я хочу понять, каково происхождение и истоки насилия; иначе я просто жонглирую словами. Склонность к насилию – естественна ли она в психологическом смысле? Внутренне, является ли насилие агрессией, гневом, ненавистью, конфликтом, подавлением, приспособлением или подчинением? И не основано ли стремление соответствовать или следовать чему-то на этих постоянных усилиях человека найти, достичь, стать, добиться, реализовать себя, быть благородным и все такое прочее? Все это лежит в области психологии. Если мы не сможем исследовать это достаточно глубоко, то мы не будем способны понять, как ввести новое состояние в нашу повседневность, в которой требуется определенный уровень безопасности и самосохранения.

Допустим, я ревнив не в меру и силой заставляю себя быть неревнивым, на все смотреть сквозь пальцы. Так вот подавление (в данном случае подавление ревности) и есть грубейшее насилие.

Если человек навязывает что-то мягко, с тактом, это почему-то не считается в нашем обществе насилием. Я применяю силу к факту моей ненависти постепенно, мягко подавляю его. Но на самом деле не важно, грубо или мягко вы это делаете. Факт в том, что вы налагаете нечто на «то, что есть», подавляя его.

Допустим, меня терзают самые настоящие приступы честолюбия. Ну, хочется мне стать величайшим в мире поэтом, знаменитым художником, великим и мудрым политиком. И – ничего не получается. Конечно буду разочарован, страшно разочарован. Это разочарование, само это честолюбие, есть форма насилия над фактом отсутствия поэтического таланта. Я разочарован, потому что вы – лучше меня. Так не порождает ли это насилие?

Например – только например, – мне не нравятся русские, или немцы, или американцы, – и я навязчиво налагаю на реальность свое особое, индивидуальное мнение или политическую оценку; это форма насилия. Когда я навязываю вам что-либо – это насилие. Когда я сравниваю себя с вами (кто из нас более великий, более умный), я совершаю насилие над собой – разве это не так? Я склонен к насилию. В школе ученика Б сравнивают с А, который и лучше учится, и с блеском пишет контрольные. Учитель говорит: Б, бери пример с А. Таким образом, когда он сравнивает Б с А, имеет место насилие, в котором учитель разрушает Б. То есть получается, что когда тому, что есть, навязывается то, чему следует быть (идеал, идея совершенства, образ и прочее), существует насилие.

В такой ситуации человек чувствует дискомфорт, и в нем начинает развиваться еще большая склонность к насилию. Крушение идей, представлений человека о действительности, его планов, его образа жизни и прочего порождает беспокойство. Это беспокойство вызывает насилие.

Когда диктатор подавляет людей – это насилие извне. Когда я подавляю свои чувства, потому что боюсь, что то, что я чувствую, лишено благородства, чистоты и так далее, – это также насилие.

Почему я уделяю данному вопросу столько времени? Почему он столь волнует меня? Наверное, потому, что я хочу понять насилие и освободиться от него, чтобы жить по-другому. И поэтому я спрашиваю себя: «Что представляет собой насилие во мне самом? Может быть, это следствие разочарования из-за того, что я хочу быть знаменитым и знаю, что у меня это не получится, а потому ненавижу известных людей?» Я ревнив, но не хочу быть ревнивым и потому ненавижу это состояние, с его озабоченностью, страхом и раздражением, – и я начинаю подавлять свою ревность. Я делаю все это, и я понимаю, что это – путь насилия. И я хотел бы выяснить – это что, неизбежно? Или есть возможность понять это, наблюдать за этим, овладеть этим так, чтобы жить по-иному? Вот почему я должен понять, что такое насилие.

Совершенно нормально то, что я хочу вникнуть в данный вопрос и выяснить его. Я вижу, что до тех пор, пока есть двойственность – насилие и ненасилие, – должен быть и конфликт, умножающий насилие. До тех пор, пока на тот факт, что я глуп, я с напором налагаю идею, что я должен быть умным, существует источник насилия. Когда я сравниваю себя с вами, превосходящим меня по всем статьям, – это также насилие. Сравнение, подавление, контроль – все это всегда указывает на форму насилия. И я именно таков. Я сравниваю, я подавляю, я честолюбив. Осознавая все это, – как мне жить без насилия? Я хочу найти способ жить без всей этой никому не нужной борьбы.