Охотник на тигров - Майн Рид

— Скажите, пожалуйста, кто вы такой? — начал дон Корнелио.

— Что я индеец — это вы и сами видите, — ответил охотник, — и мне остается только добавить, что я происхожу по прямой линии от касиков когда-то могущественного племени цапотеков. Раньше служил охотником на тигров у вашего дяди, дона Матиаса де Цанки, а в настоящее время нахожусь на службе у дона Марино де Сильвы, в гасиенду которого вас везу. Там, повторяю, вы найдете приют, отойдете от пережитых вами волнений и… Кстати: ведь вы, вероятно, ехали сюда на лошади, где же она?

— Наверное, погибла в воде, — сказал молодой человек. — Но я не особенно тужу о потере: она была уж слишком стара и не могла скоро бежать. Вот почему я и не успел вовремя добраться до гасиенды дяди.

— А, вот оно что! — произнес сочувственным тоном охотник. — Да, ваше положение было не из завидных: Но вы не беспокойтесь: у дона Мариано много лошадей, и он вам даст любую из них. На ней вы потом и доберетесь до гасиенды дона Матиаса. Она находится в горах, довольно далеко, так что проделать туда путь пешком будет очень утомительно… Ах, да! — вдруг прервал он сам себя. — Мне еще нужно отыскать свой карабин. Он должен быть вот в том месте… Клара, держи правее. Еще… еще! Ну, теперь довольно.

Индеец встал на нос лодки, поднял вверх руки и, соединив их над головой, бросился в воду. Некоторое время его совсем не было видно, и только водяные пузыри, там и тут появлявшиеся на воде, показывали, где он отыскивает свой карабин.

Наконец на некотором расстоянии от лодки сначала показалась над водою голова индейца, потом и он сам. В одной руке он держал высоко над головою свой карабин, а другою греб по направлению к лодке. Взобравшись снова в лодку, он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы набрать в легкие воздух, потом, бережно уложив на дно лодки драгоценное для него оружие, приказал негру направить лодку к гасиенде Лас-Пальмас.

Глава IX. ДВА ГОРЯЧИХ СЕРДЦА

Мы уже знаем, что отец Рафаэля, дон Луис Трэс-Виллас, был испанцем, но одним из тех умных испанцев, которые раньше других поняли необходимость политических уступок креолам, хотя бы таких, какие им сделал дон Хозе Итурригарай. Такие уступки были в интересах самих испанцев.

Дон Луис, состоявший офицером вице-королевской гвардии, был одним из самых убежденных сторонников Итурригарая, и когда последний был арестован и отправлен в Испанию, дон Луис понял, что такое насилие должно привести к полному разрыву между испанцами и креолами.

Получив известие о восстании Гидальго, дои Луис послал нарочного к своему сыну с приглашением немедленно приехать домой. Следуя этому приглашению, молодой капитан королевских драгун тотчас же исходатайствовал у начальства отпуск и отправился к отцу.

Нужно сказать, что за год перед тем дон Рафаэль на одном из блестящих столичных балов встретился с Гертрудой де Сильва, которую ее родители в первый раз вывезли в свет. Увидеть прелестную креолку и влюбиться в нее — было для молодого человека делом одного мгновения. Раньше, хотя он и бывал в доме де Сильва, но ему не приходилось видеть этой девушки, потому что она воспитывалась в монастыре. Увидев же ее на балу, дон Рафаэль попросил ее родителей представить его ей и получил от них приглашение бывать у них.

Вскоре все заметили, что молодая парочка без ума друг от друга. Никто против этого ничего не имел; наоборот, все находили это в порядке вещей. Происхождение, состояние, лета, наружность, даже основные черты характера этой пары вполне подходили, чтобы составить образцовую во всех отношениях партию. Ожидалась скорая свадьба, но молодой офицер вдруг получил дальнюю командировку, семья де Сильвы вернулась в свою гасиенду, и все оборвалось.

В разлуке с девушкой дон Рафаэль стал терзаться злейшими сомнениями в ее взаимности. В сущности, им не пришлось даже объясниться друг с другом. Дон Рафаэль, по юношеской робости, все откладывал это объяснение со дня на день; когда же, наконец, он твердо решился сделать признание, появилась командировка, и в последнее, прощальное, свидание, происходившее на глазах у всех, он не решился высказать девушке того, что у него было на сердце.

Сомнения молодого человека все росли и росли, и в конце концов он внушил себе мысль, что совершенно недостоин такой прелестной во всех отношениях девушки, как Гертруда де Сильва, что он только вообразил, будто и она отвечает ему взаимностью, и что поэтому лучше всего постараться забыть ее.

В это время священник-воин, Гидальго, поднял знамя восстания против владычества испанцев. Дон Рафаэль, с детства усвоивший либеральные идеи своего отца, а также и то, что дон Мариано с дочерью тоже страстно мечтали об освобождении своей страны, решил стать под знамя Гидальго. Кстати, молодой человек надеялся, что это великое дело отвлечет его от любовной тоски или славная смерть на поле брани навсегда избавит его от сердечных страданий.

Но в это время он получил приглашение отца немедленно приехать к нему. Дон Рафаэль понял, что отец призывает его с целью уговорить примкнуть к делу Гидальго. Это, а главное, вновь вспыхнувшая надежда опять увидеть Гертруду и узнать свою судьбу, заставило молодого человека лететь сломя голову из столицы Мексики, где он в то время находился, в отдаленную Оахаку.

Нарочный отца должен был вернуться к своему хозяину на несколько дней раньше, чем мог прибыть сам дон Рафаэль; последнему нужно было еще хлопотать об отпуске и перед отъездом побывать кое у кого в столице. Нарочный привез дону Луису письмо от его сына, в котором тот, извещая о своем скором приезде, просил отца сообщить дону Мариано де Сильва, что он, Рафаэль, надеется, по пути к родному дому, побывать в гасиенде Лас-Пальмас.

Эта весточка наполнила невыразимою радостью сердце Гертруды и подняла упавший было дух девушки. В продолжительной разлуке с тем, на кого девушка уже смотрела, как на своего будущего мужа, она вся истерзалась, думая, что ошиблась в нем, тем более, что от него столько времени не было никаких вестей. Только взглянув друг другу в глаза, снова увидевшиеся молодые люди поняли, что они ошибались не тогда, когда верили в свою взаимную любовь, а в то время, когда стали сомневаться в ней.

Прибытие молодого человека, на которого в доме дона Мариано смотрели, как на будущего члена семьи, и чудесное его спасение были отпразднованы в тот же вечер веселым ужином, обильно орошенным старыми испанскими винами. А на другой день, в честь того же радостного события, перед обедом было устроено веселое катанье по новообразовавшемуся мутно-желтому озеру. Роскошно убранной, раззолоченной баркой под красным шелковым наметом управляли сами сестры де Сильва. Нежные и нарядные девушки, украшенные живыми цветами и сами точно цветы, оказались отличными гребцами. На корме, у руля, для управления баркой, сидел один из служащих гасиенды, а пассажирами были сам дон Мариано и его молодой гость.