Очерки по истории церкви - Сергей Мансуров

Он пишет: «На третьем месте от Апостолов (Петра и Павла) получает епископство (в Риме) Климент, видевший блаженных апостолов и обращавшийся с ними, еще имевший проповедь апостолов в ушах своих и предание их пред глазами своими; впрочем, он не один, но многие еще оставались тогда (во время Домициана, в конце I в. — С. М.), которые получили наставление от апостолов. При этом Клименте, когда произошло немалое разномыслие между братьями в Коринфе, Церковь Римская написала к коринфянам весьма дельное Послание, увещевая их к миру и восстановляя их веру и возвещая недавно принятое от апостолов предание»[66].

В дальнейшем мы подробно познакомимся по этому Посланию, с какими мыслями и понятиями жил после апостолов Рим, но сейчас остановимся на том, что уясняет внешние события жизни Римской Церкви на грани II в.

Святой Климент пишет в Коринф: «Внезапные и одно за другим случившиеся с нами несчастия и бедствия были причиною того, братья, что поздно, как думается нам, обратили мы внимание на спорные у вас дела». Несчастья и бедствия, о которых говорит святой Климент, христиане потерпели в конце I в. (в 96 г.) от императора Домициана. Это «гонение Домициана», которое хорошо помнят христианские писатели II в., упоминают, по словам Евсевия Кесарийского, и языческие историки (Евсевий, в частности, ссылается на некоего языческого историка III в., История которого до нас не сохранилась)[67].

Как встретили и перенесли эти бедствия христиане Рима, мы увидим в книге видений Ерма, современника Климента.

В последнее время самое гонение Домициана почти отрицают, сводя дело к нескольким случайным казням и ссылкам. И потому приходится несколько остановиться на вопросе, каково было внешнее положение христиан на грани II в., было ли гонение на христиан в конце I в.

Следует обратить внимание прежде всего на то, что святой Климент говорит от имени целой Церкви, что она пережила «внезапные и одно за другим случившиеся несчастия и бедствия», — бедствия коснулись целой Церкви.

Соответственно с этим, когда святой Мелитон Сардикийский (70-е гг. II в.) обращается с апологией к императору Марку Аврелию[68], он ставит Домициана наряду с Нероном, как врага христиан.

Святой Ириней Лионский определенно ко времени Домициана (к концу его царствования) относит ссылку на остров Патмос апостола Иоанна[69]. Следовательно, и в Апокалипсисе упомянутые преследования должны быть относимы к этому времени. Несколько путано, по обыкновению, и с своей палестинской точки зрения, говорит о преследовании Домициана Егизипп (писавший приблизительно одновременно с Мелитоном). Судя по его рассказу, Домициан, которому, как известно и из языческих источников, всюду мерещились заговорщики, услыхав, что христиане ждут какого-то нового Царства, Царства Давидова — Христова, встревожился. Донесли ему, в частности, на родственников по плоти Спасителя, сыновей Иуды, так называемого брата Господня. Домициан их счел за претендентов на престол этого ожидаемого царства. По словам Егизиппа, Домициан сам их допрашивал о Христе и Его Царстве. Но, узнав, что «Его Царство — не от мира» и не земное, а Небесное и ангельское, что оно откроется по окончании века, когда Господь придет судить живых и мертвых, император успокоился. Убедившись, что родственники Спасителя — люди бедные, своими руками добывающие себе пропитание с ничтожного клочка земли, «презрел их, как людей ничтожных, дал им свободу» и указом прекратил гонение на Церковь[70].

Егизипп здесь тоже говорит о гонении на Церковь, которое вскоре, впрочем, прекратилось. Но о каком гонении у него речь — местном в Палестине или общем — неясно.

Говорит о гонении при Домициане и Тертуллиан — шестой свидетель из этой эпохи. «Преследовал нас и Домициан, часть Нерона по жестокости» — пишет он в своей Апологии в конце II в. Но вместе с Егизиппом (и, быть может, под его влиянием) говорит о скором прекращении гонения и даже возвращении сосланных, что, вероятно, относилось только к эпизоду в Палестине, ибо, по Евсевию, который опирался и на языческие источники и на церковные предания, не Домициан прекратил гонение. Сосланные были возвращены только после смерти Домициана сенатом, который отменил почти все его распоряжения. В частности, уже после смерти Домициана вернулся в Ефес из ссылки с Патмоса и апостол Иоанн Богослов. Это подтверждает и Климент Александрийский, говоря, что он вернулся, «когда тиран умер»[71]. А языческие историки II и III в., по словам Евсевия, повеетвуют, что «на пятнадцатом (последнем) году царствования Домициана (96 г.) вместе со многими другими и Флавия Домицилла, племянница (или жена) Флавия Климента, одного из тогдашних римских консулов, в наказание за исповедание Христа сослана была на остров Понтию»[72].

По языческим источникам Евсевия, ссылка коснулась «многих», что вполне соответствует словам святого Климента о «бедствиях и несчастиях» целой Церкви Римской, а как мы видим по Апокалипсису — не одной Церкви Римской. Флавия Домицилла отмечена историками особо, как близкая родственница императора. Помещения, где она жила в ссылке, показывали еще в IV в. Их видел блаженный Иероним, который, рассказывая об этом, называет Домициллу «знаменитейшей из жен». Таким образом, если не придумывать каких-либо искусственных гипотез, гонение на христиан при Домициане было бесспорным фактом.

В связи с гонением Домициана много споров вызывает судьба дяди (или мужа?) Флавии Домициллы — консула Флавия Климента. За что казнен консул Климент — один из первых людей в Римском государстве? Одни видят в нем христианского мученика, другие считают невозможным, чтобы христиане первых трех веков забыли такого видного мученика. О нем ничего не говорят христианские писатели. «Иное дело, — говорят, — забыть какого-нибудь раба, дровосека, иное — верующего из дома кесарева» [73] (Климент был близкий родственник императора).

В древних календарях (и в частности, карфагенском) значится мученик Климент, но в них не отмечалось, кто был мученик. Христианские писатели II и III вв. молчат о Флавии Домицилле, несомненно, пострадавшей за Христа, хотя она была также не «раба-дровосек», а «из дома кесарева», и если бы не указание Бруттия (или Бреттия), язычника, мы бы, быть может, не знали и этой «знаменитейшей из жен» века Домициана. История часто нелицеприятно забывает людей независимо от происхождения. Что касается Флавия Климента, то его отношение к христианству было забыто, быть может, потому, что Дион Кассий[74], который рассказывает о его смерти, не так ясно, как Бруттий о Домицилле, ставил в связь его судьбу с принадлежностью к христианству.

Вот сообщение Диона Кассия: «Климент и его жена Домицилла были обвинены в безбожии — обвинение, жертвой которого становились многие лица, державшиеся иудейства. Одни были казнены, другие лишены имущества» и сосланы.

Здесь ясное указание, что преследование Климента и других носило религиозный характер. Но вводит в заблуждение указание на иудейство Климента и его сообщников. Но если вспомнить, что в I в. большинство римлян и самая власть мало различали христианство от иудейства (различать стали ясно едва ли раньше Траяна), что Флавия Домицилла была несомненно христианкой, что одно из древнейших кладбищ Рима (на Ардеатинской дороге) было расположено на земле Флавиев, — нужно сказать, что, весьма вероятно, казни Климента и других державшихся «иудейского суеверия» были частью тех «бедствий и несчастий», которые, по словам Послания святого Климента, постигли Церковь Римскую.

Таково то немногое, что мы знаем о внешней судьбе римских христиан того времени. Добавим к этому, что семья Флавиев, на которую обрушились несчастья 96 года, была не единственной знатной семьей, примкнувшей к христианству.

Надписи древних кладбищ Рима, сопоставленные с намеками у языческих историков, говорят о проникновении христианства в конце I в. в знатнейшие семьи Помпониев, Ацилиев и др.

Этому составу Римской Церкви соответствуют обличения Ерма в том, что многие римские христиане, оставив первоначальную ревность, вновь покупают поместья, строят великолепные здания и ненужные жилища[75].

Из слов Ерма ясно, что к Римской Церкви примкнуло немало людей, имевших возможность проникать в самые разнообразные круги римского общества — от рабов до царских родов.

Но не долго длился этот безмятежный «мирской успех» Римской Церкви и ее обогащение вступлением в ее среду знатных и влиятельных.

Казни, ссылки, преследования, «несчастия и бедствия» — вот что «внезапно» стала переживать Римская Церковь в самом конце I в. И эти бедствия, после почти трех десятилетий спокойной жизни, обрушились на нее не случайно. Они стояли в связи с внутренними потребностями самой Римской Церкви.