Огарок во тьме. Моя жизнь в науке - Докинз Ричард

Источник: Х.Дж. Брокманы и др. Совместное гнездование роющих ос как эволюционно устойчивая преадаптация к общественной жизни. (Н. J. Brockmann et al. Joint nesting in a digger wasp as an evolution-arily stable preadaptation to social life. Behaviour 71 (3), 1979, pp. 203–244.)

Флоридская интерлюдия

В 1978 году, к сожалению, нам пришлось уступить Джейн Флоридскому университету в Гейнсвилле: ее год в Оксфорде подошел к концу. Но нам, трем мушкетерам, предстояло встретиться вновь. В 1979-м я взял творческий отпуск, поехал в лабораторию Джейн в Гейнсвилле и устроил так, чтобы к концу моего пребывания там к нам мог присоединиться и Алан. К тому времени Джейн уже занималась другим видом одиночных ос, Trypoxylon politum. Эти любители копаться в грязи – родственники Sphex с похожими повадками, но они не роют норы под землей, а строят гнезда в воздухе: на стенах, под мостами, на камнях. Эти подвесные гнезда представляют собой трубочки из илистой глины, которую осы по комочку приносят из ручьев. Трубочки часто размещаются в ряд, отчего на английском этих ос в обиходе называют “органистами”. Построив трубочку, оса Trypoxylon, как и Sphex, запасает в ней пищу, разве что Trypoxylon охотится не на кузнечиков, а на пауков и складывает их в трубочку одного за другим, отделяя перегородками из той же глины. Джейн наблюдала за такими осами, жившими под одним мостом, записывая передвижения меченых особей, в точности так же, как раньше со сфексами. Алан работал с ней над теоретическими выкладками, мы оба помогали Джейн и ее студентам наблюдать за осами под тем мостом – и уворачивались от водяных щитомордников, ядовитых змей, которых местные жители, в отличие от меня, не очень боялись.

Я обожал наблюдать за строительным поведением этих ос еще и потому, что писал тогда книгу “Расширенный фенотип”, и артефакты, созданные животными, играли главную роль в моих рассуждениях. Особенно меня завораживало, как осы используют процесс, называемый тиксотропия[23], для некоторого подобия сварки. Когда оса возвращалась к своей трубочке с комком глины во рту, она прикладывала комок к отверстию трубочки. Затем она начинала шумно трепетать крыльями, и вибрация, передаваясь через челюсти, заметно расплавляла глину, причем (подозреваю, хоть и не мог рассмотреть в точности) не только новый комочек, но край трубочки, так, что они спаивались воедино. Плавка, пайка, сварка – это действительно напоминало сварку[24]. Мне казалось, что вибрация и в самом деле воздействует на глину так же, как жар ацетиленовой горелки сварщика воздействует на металл: временно разжижает края так, что новая порция ила крепко связывается со старой. В научных публикациях Джейн не встречала гипотез о тиксотропии у ос – что ж, выскажу это предположение здесь, справедливо оно или нет.

Мы с Джейн вели в Гейнсвилле семинар по эволюции и поведению, где к нам присоединились еще двое профессоров. Главное, что мне запомнилось об этих еженедельных собраниях, – то, как на них все сильнее ощущалась интеллектуальная мощь Алана Грейфена. Формально он был всего лишь одним из студентов (и одним из самых младших), но удивительно, как все мы – и студенты, и профессора – привыкли обращаться к Алану за разрешением возникших трудностей: в своей резкой шотландской манере он советовал нам, как яснее осмыслять эти проблемы и достигать верных выводов.

В моем отпуске во Флориде были не только осы и работа. К нам с Джейн и Аланом присоединилась Донна Гиллис, подруга Джейн с зоологической кафедры, и вчетвером мы отправились исследовать закоулки Флориды. Мы посетили “Дисней Уорлд” (Алан настаивал на том, чтобы кататься на самых страшных аттракционах) и “Си Уорлд” (Алан первым вызвался добровольцем, чтобы цирковой тюлень спихнул его в бассейн). Мы съездили на университетскую морскую биологическую Аундл, как я вспоминал в книге “Неутолимая любознательность”. – Прим. автора. станцию Сихорс-Ки на побережье Мексиканского залива, где сами готовили еду и спали на двухэтажных кроватях в общежитии. Мы видели мечехвостов Limulus (которых в Америке называют крабами-подковами, хотя они вовсе не крабы, а дальние родственники пауков; позже Джейн занималась исследованиями этих “живых ископаемых”). Мы видели, как тысячи крабов-призраков (а вот они и в самом деле крабы) улепетывали в норки при нашем приближении, оставляя хорошо различимые следы. Но ярче всего запомнилось свечение в море, создаваемое потревоженными микроскопическими планктонными организмами. Мы играли в блинчики, запуская плоские камни по воде и глядя на светящиеся волны, расходившиеся там, где камень касался поверхности. Донна танцевала на ночном пляже, ее стопы выписывали в мокром песке светящиеся и медленно гаснущие синие узоры, и она прелестно пела о самой себе в третьем лице: “Она танцует”.

На другом пляже мы с Аланом купались голышом, что встревожило Джейн и Донну, потому что – к нашему с Аланом удивлению – оказалось, что это запрещено законом, даже ночью. Если уж зашла об этом речь, один случай много лет спустя дает мне основания считать, что к требованиям этого закона в Соединенных Штатах действительно относятся всерьез. Однажды теплым летним вечером, после жаркого дня конференции в Северо-Западном университете, мы с антропологом Хелен Фишер купались голышом в озере Мичиган. В ста метрах от нас на дороге остановилась полицейская машина. Не знаю, как они нас заметили в темноте, но на нас направили прожектор и взревели в мегафон: “Вы арестованы. Вы арестованы. Вы арестованы”. Мы с Хелен в панике бросились наутек, не успев обсохнуть и натягивая одежду на бегу. Но наш с Аланом довольно стремительный нырок в залитые лунным светом волны Флориды ничем таким омрачен не был. Задним числом подозреваю, что мы хотели скорее покрасоваться, чем получить удовольствие. А Джейн недавно рассказала мне, что теперь отговаривает студентов от купания на том пляже, потому что там часто видят акул.

Вернувшись в Гейнсвилл, я посвящал большую часть своего времени написанию “Расширенного фенотипа”, а также пользовался богатствами библиотеки и почти каждый день консультировался с Аланом по теоретическим вопросам эволюции и о том, как правильно о ней думать. Но также мы работали вместе с Джейн (вновь во многом полагаясь на советы Алана) над новой статьей под названием “Действует ли на роющих ос эффект «Конкорда»?”.

Эффект “Конкорда”

В экономике известна “ошибка невозвратных затрат” (sunk cost fallacy) – это новые траты на безнадежное дело, на котором уже потеряно много денег. Еще не зная об этом, я описал ту же самую ошибку в контексте эволюционной биологии и назвал ее эффектом “Конкорда” – сначала в статье 1976 года в журнале Nature, которую мы написали вместе с оксфордской студенткой Тамсин Карлайл, а затем в книге “Эгоистичный ген”. Вот определение эффекта “Конкорда” из Оксфордского словаря психологии под редакцией Эндрю Колмена:

Продолжение трат на проект просто ради того, чтобы оправдать прошлые вклады в него – вместо того, чтобы оценить разумность инвестиций на текущий момент независимо от того, что происходило ранее. Таким образом игроки часто выбрасывают деньги на новые ставки после проигрыша, пытаясь покрыть растущие долги <… >, а время, которое самка большой золотистой роющей осы Sphex ichneumoneus готова затратить на борьбу за нору, зависит не от того, сколько еды запасено в норе, а от того, сколько запасов туда принесла она сама: оса, которая запасла больше добычи в нору, обычно менее склонна сдаваться в бою. Этот феномен был впервые описан и назван в статье в журнале Nature в 1976 году британским этологом Ричардом Докинзом (род. 1941) и его студенткой Тамсин Р. Карлайл (род. 1954). Также называется синдромом невозвратных затрат, особенно в теории принятия решений и в экономике. <… > [Назван в честь англо-французского сверхзвукового самолета “Конкорд”, стоимость которого резко возросла за время разработки в 1970-х, превратив его в коммерчески убыточный проект, но британское и французское правительства продолжали финансирование, чтобы оправдать уже сделанные затраты].