Русские корни. Мы держим Небо (сборник) - Лев Прозоров

В Волыне, как и в Щецини, почитался Триглав – только идол его тут был маленький, можно было в дупло спрятать.

Зато отлит из золота!

Таков был Волын, Юмна, сказочная Винета, Йомсбург северян. Языческий мегаполис средневековой Европы. Средоточие богатства и, если так можно выразиться, передовой – по тем временам – технической мысли, хоть и не слишком прославленный воинской отвагой или истовым почитанием древних Богов.

Все это с лихвой возмещал Рюген, Руян, «остров Рус» арабских и персидских землеописаний.

Адам говорит о нем мимоходом, называя жителей Руяна самыми свирепыми пиратами наряду с ваграми Фемарна. «Без их решения не положено ничего предпринимать в общественных делах: так их боятся из-за их близких отношений с богами или скорее демонами, которым они поклоняются с большим почтением, чем прочие», – добавляет он. Поподробнее рассказывает об острове и его святынях Гельмольд. Самое же подробное описание его оставил нам старый знакомец Саксон Грамматик, лично присутствовавший при походе датского короля Вальдемара, правнука нашего Мономаха, на Рюген.

Житие Оттона Бамбергского называет жителей острова rutheni, то есть русины [26] (не путать с ruteni без «h» – кельтским племенем). Они берут дань со всего побережья, сами же никому не платят, они крайне недовольны тем, что жители побережья выслушивают христианских проповедников, а на попытки Оттона проповедовать им начинают рассказывать о собственной родословной. Это напоминает русов из «Тидрек-саги», попрекавших худородностью не кого-нибудь, а Аттилу: «его отец Озид был незначительным конунгом, и род его не так знатен, какими были русские люди, наши родичи» [27] .

Именно об этой Руси, скорее всего, говорит и Гельмольд, утверждая, что от шведской Бирки до шведского же Сконе столько же дней пути, сколько и до Руси. Естественно, здесь не может идти речь о Новгороде.

Примерно за сто лет до Гельмольда русов упомянул уже знакомый нам ибн Якуб. Помимо прочего, он рассказал в своих записках, что русы нападают на кораблях на пруссов (речь о восточной Пруссии с ее Кенигсбергом, ныне Калининградом) с запада .

И именно отсюда, скорее всего, «язычники, называемые ар-рус» совершили, по словам Аль Йакуби, набег на арабскую Севилью в 844 году. «И пленяли, и грабили, и жгли, и умертвляли». От этого набега остался и материальный след – в городе Ральсвик (название позднее, германское) на острове Рюген остался клад, в котором – единственном на всю Балтику! – лежали монеты арабского серебра из Испании, начеканенные незадолго до набега. Кладов испано-арабского серебра на Балтике эпохи викингов вообще немного, настолько ранних его находок – нет вообще.

В IX–X веках арабы и персы часто рассказывают об «острове русов», где правит священный правитель каган, откуда русы уходят в торговые путешествия или воинские походы на кораблях, куда свозят дань от соседних славян, говорят о его жрецах, не подчиняющихся даже «царю русов», напротив, именно он должен подчиняться жрецам, ибо те говорят от имени Богов и могут любого (по умолчанию – и «царя») принести в жертву.

Ну, об отождествлении ругов с русами у немецких авторов мы с Вами уже говорили.

Гельмольд пишет о культе «русинов» так: «Свентовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому в наше время не только вагрская земля [28] , но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом богов. Король же находится у них в меньшем по сравнению со жрецами почете. Ибо тот тщательно разведывает ответы [божества] и толкует узнаваемое в гаданиях. Он от указаний гадания, а король и народ от его указаний зависят.

Среди различных жертв жрец имеет обыкновение приносить иногда в жертву и людей – христиан, уверяя, что такого рода кровь доставляет особое наслаждение богам».

Это выглядит как пересказ другими словами, возможно, даже просто другой перевод одного и того же текста – не было ли такого у русов, чего-нибудь вроде для пущей запоминаемости уложенного в стихи рассказа о своей земле?

Как Тацит говорил об «особом почтении» «ругиев» к их царям, как восточные авторы придают правителю русов титул «кагана» – ритуального царя, живого идола, так и Гельмольд говорит, что среди славян жители Рюгена «единственные имеют царя». Однако, как замечает тут Гильфердинг, поскольку сам же Гельмольд щедро рассыпал правителям других варяжских народов титул «rex», то очевидно, что фраза эта подразумевает особый статус правителя именно правителя Рюгена. Он, пишет Александр Фомич, «получил религиозное значение и, осененный покровительством богов, возвысился над всеми прочими князьями балтийскими. Он, может быть, даже и не назывался князем, а носил высший титул ». Нетрудно будет понять, что этот титул был (заимствованный, скорее всего, еще у авар) титул кагана. Во-первых, славянский мир не знал иного высшего, чем князь или король, титула, нежели каган. Цари среди славян появятся много позже, в иных местах. И нет никакого свидетельства, что титул царя был известен южному берегу Балтики в те времена. Мнимый «Цесарь» Гильфердинга оказался, как мы помним, на поверку, Заезерьем. Во-вторых, «религиозное значение» из всех известных славянам имел именно титул кагана (когда-то таковым был «князь», но во времена Гельмольда это слово уже закрепилось за военными вождями). И, наконец, в-третьих, мы имеем прямое сообщение о «хагане» Рюгена. Англо-саксонская поэма «Видсид» среди прочих правителей северной Европы упоминает и «Хагана», правящего «хольмругами», то есть ругами, русами на острове. В связи с вышеизложенным есть основания считать, что Хаган в данном случае не имя, как принято считать, а принятый за имя титул (в том же списке «греками», византийцами, правит человек по имени Кьяр – «Царь», франки принимали за имя титул аварского кагана).

Существует предание, что белые скалы Рюгена испытывали тех, кто хотел стать правителем. На вершине огромной меловой скалы стоял княжеский престол – и претендент должен был взобраться туда со стороны моря, подтвердив не только физические данные, конечно, важные для вождя в ту суровую эпоху, но и волю, мужество, самообладание. Можно сказать, что Рюгеном правили альпинисты.

Интересно, что при таком религиозном почтении к князю реальной власти ему, что на Рюгене, что в иных варяжских землях, предоставлялось не так много. С одной стороны, его ограничивали вековые обычаи и обряды, которые охраняли жрецы, с другой стороны, – воля веча, народного собрания, голос которого был слышен в каждом варяжском городе. Иной раз вечевые сходки собирали даже во время войн.

О жрецах, опекавших живого Бога острова Рус, можно сказать, помимо их влиятельности, немногое. Одевались они в долгополые одежды и носили «длинные волосы и бороду вопреки народному обыкновению » – то есть в точности так, как видели мы на фигурках, поддерживающих алтарь Кродо. Точно так же, в долгополом одеянии и с длинными волосами, изображен волхв в русской летописи, на иллюстрации к событиям 1071 года, когда кудесник поднял за старых Богов весь город, и был предательски убит на переговорах ударом пронесенного под полою топора князя-христианина. Бородатым и длинноволосым представлен волхв на другом рисунке, где княжеский воевода Ян Вышатич пытает пленных жрецов.

Каким же кумирам поклонялись в городах-храмах острова Рус?

Вот что рассказывает Саксон Грамматик о главном храме столицы острова, Арконы [29] .

«Город Аркона, – пишет он, – лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга огражден природною защитою… с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей… Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм, прекрасной работы, но почтенный не столько по великолепию зодчества, сколько по величию бога, которому здесь воздвигнут был кумир. Вся внешняя сторона здания блистала искусно сделанными барельефами различных фигур, но безобразно и грубо раскрашенными. Только один вход был во внутренность храма, окруженного двойною оградою: внешняя ограда состояла из толстой стены с красною кровлею; внутренняя – из четырех крепких колонн, которые, не соединяясь твердою стеною, увешаны были коврами, достигавшими до земли, и примыкали к внешней ограде лишь немногими арками и кровлею. В самом храме стоял большой, превосходивший рост человеческий, кумир, с четырьмя головами, на стольких же шеях, из которых две выходили к груди и две к хребту, но так, что из обеих передних и обеих задних голов одна смотрела направо, а другая налево; волосы и борода были подстрижены коротко; и в этом, казалось, художник соображался с обыкновением руян. В правой руке кумир держал рог из различных металлов, который каждый год обыкновенно наполнялся вином из рук жреца, для гадания о плодородии следующего года; левая рука, которою кумир опирался в бок, подобилась луку. Верхняя одежда спускалась до берцов, которые составлены были из различных сортов дерев и так искусно были соединены с коленями, что только при точном рассматривании можно было различать фуги. Ноги стояли наравне с землею, их фундамент сделан был под полом. В небольшом отдалении видны были узда и седло кумира с другими принадлежностями; рассматривающего более всего поражал меч огромной величины, которого ножны и черен, кроме красивых резных форм, отличались прекрасною серебряною отделкою… Для содержания кумира каждый житель острова обоих полов вносил монету. Ему также отдавали третью часть добычи и хищения, веря, что его защита дарует успех; кроме того, в его распоряжении были триста лошадей и столько же всадников, которые все, добываемое ими насилием или хитростью, вручали верховному жрецу; отсюда приготовлялись различные украшения храма; прочее сохранялось в сундуках под замками; в них, кроме огромного количества золота, лежало много пурпурных одежд, но от ветхости гнилых и худых. Можно было видеть здесь и множество общественных и частных даров, жертвованных благочестивыми обетами требующих помощи, потому что этому кумиру давала дань вся Славянская земля. Даже соседние государи посылали ему подарки с благоговением: между прочими – король Датский Свенон [30] , для умилостивления его, принес в дар чашу искуснейшей отделки… Этот бог имел также храмы в очень многих других местах, управляемые жрецами меньшей важности. Кроме того, при нем был конь, совершенно белый, у которого выдернуть волос из гривы или хвоста почиталось нечестием. Только верховный жрец мог его кормить и на нем ездить, чтобы обыкновенная езда не унизила божественного животного. Верили, что на этом коне Свентовит ведет войну против врагов своего святилища; это следовало из того, что конь, ночью стоявший в стойле, часто утром был покрыт пеною и грязью, как будто он воротился из дальней дороги». Свентовит имел свои боевые значки (Signa) или знамена. Главнейшее из них называлось Станица (Stanicia). «Оно было, – говорит Саксон, – отлично по величине и цвету и почитаемо народом руянским почти столько, сколько величие всех богов. Нося его перед собою, они считали себя вправе грабить все человеческое и божеское, и все считали себе позволенным. С ним они могли опустошать города, разрушать алтари, неправое делать правым, всех пенатов руянских разрушать и сжигать, – и власть этого небольшого куска полотна была сильнее власти княжеской». Там же в храме не то жил посвященный Богу орел, не то хранились воинские значки-орлы.