Русские корни. Мы держим Небо (сборник) - Лев Прозоров

По этим беретам с перьями – ясно, что легенда моложе города не на век, и не на два. Может, на полтысячи лет. Кстати, какие головные уборы на самом деле носили в варяжской Руси нам, по случаю, известно. На рыцарских гербах Мекленбурга встречается такая специальная фигура, которая так и называется – «венд». И снабжена она высокой остроконечной шапкой в меховой опушке. По ней и опознается.

Да, легенда отчаянно фантастична. Она придумана человеком, который, по всему, никогда не жил в доме, где в стенах не было дыр. Но впечатление, которое производил на видевших город, впечатление, пробившее несколько столетий, словно копье, оглушающей роскоши, невероятного богатства, легенда передала верно. Может быть, после нее Вам будет проще принять то, о чем говорят в хрониках современники Волына-Юмны-Винеты и сухая археологическая статистика.

Адам Бременский пишет: «За страной лютичей, которые иначе называются вильцами, протекает река Одер… В устье ее… славнейший город Юмне… Это поистине самый большой из всех городов, какие есть в Европе. Населяют его славяне и другие народы, греки и варвары. И приезжие саксы также получают равное право проживать вместе со всеми, если, однако, оставаясь там, не будут проявлять свою принадлежность к христианству. Ибо ведь все они до сих пор блуждают неверными путями языческих обрядов. Впрочем, что касается нравов и гостеприимства, не найдется ни одного народа, более достойного уважения и радушного. Город этот, богатый товарами всех северных народов, имеет все, что есть приятного или редкого. Там имеются и вулкановы сосуды, которые местные жители называют «греческим огнем».

Очень любопытно – что же это за «греческий огонь»? Понятно ведь, что не чудовищное оружие православной Византии (в состав которого, согласно иным легендам, входил человеческий жир), напалм средневековья, имелся в виду? Будь такое в руках у волынцев – история германского натиска на Восток кончилась бы, едва начавшись. Исследователи полагают, что в виду имелся… маяк. Что, откровенно говоря, если и не так сенсационно, как настоящий «греческий огонь», то уступает ненамного. Смутно припоминается, что снова маяки у этих берегов загорятся как раз в эпоху беретов с перьями – через полтысячи лет после Адама Бременского.

Но еще любопытнее иное: христианин, священнослужитель, западноевропеец, наверняка имевший представление о европейских столицах того времени – да о Риме, наконец! – называет «самым большим из городов, какие есть в Европе» поселение язычников. Да не брутальных викингов или романтичных кельтов – славян. Которым, как известно, положено сидеть в болоте и дышать через тростинку, дожидаясь, пока умный хазарин не принесет им культуру, скандинав – государственность, а византиец – веру.

Я очень хорошо понимаю тех, кому хочется вопреки собственным глазам и здравому смыслу, твердящему, что Адаму ни к чему было брать на душу двойной грех лжесвидетельства и восхваления нехристей, захочется как-то не заметить, не понять это прямое и ясное сообщение. Уж больно это идет в разрез с тем, чему учат, с тем, что вколачивают в подкорку «каждому интеллигентному человеку».

И тогда получаются не очень хорошие вещи. Когда, например, историк, «цитируя» средневекового хрониста, пишет «самый большой город славян».

Понять это можно. Даже легко. Но ложь от этого не перестает быть ложью, а историк превращается из историка в шулера.

Поэтому, читатель, я так поступать не буду. Как у Адама Бременского написано, так тут и помещаю. А кому верить – современным историкам, которые точно знают, чего могло, а чего не могло быть тысячу лет назад, или хронисту, который тогда жил, который, самое малое, говорил с людьми, видевшими Волын-Юмну, если сам в нем не побывал – дело Ваше.

А вот как описывает город Йом «Сага о йомсвикингах»:

«Вскоре там был построен большой, хорошо укрепленный град. Часть города находилась на мысу и окружена была морем. Там была гавань, где могло разместиться триста шестьдесят длинных ладей, да так, что все они находились бы под прикрытием городских укреплений. Все там было устроено так хитро, что вход в гавань перекрывала большая каменная арка. На входе в бухту были установлены железные ворота, которые запирались изнутри. На вершине арки стояла башня, в которой были установлены катапульты».

Закрывающаяся гавань и катапульты на башнях.

Подчеркиваю, уважаемый читатель, это эпоха викингов, «темные века» и все такое. Глухая языческая Балтика. К тому же ее славянский берег.

Представьте, какое впечатление все это должно было производить не то что на скандинавов – на тех самых проповедников Римской церкви. Представьте – и поймите, что настроение, возникавшее у жителей иных стран при взгляде на это чудо, легенда с золотыми веретенцами и хлебом в стенах передает как раз отлично [24] .

В Х веке еврей-работорговец из арабской Испании, Ибрагим ибн Якуб, посетил центральную Европу. Он называл Волын-Винету островом двенадцати врат.

А что говорят нам ученые? Мало ли чего нагородят впечатлительные путешественники, не говоря уж о хвастунах-викингах. Вдруг и не было на самом деле ничего примечательного в устье Одры?

«Уже в IX в. он занимал площадь в 50 гектаров, – пишет про Волын-Винету историк В.В. Фомин, – и его население в X веке состояло порядка из 5–10 тысяч человек [25] (для сравнения, шведская Бирка, которую обычно характеризуют не только как крупнейший торговый центр Швеции, но и всего балтийского Поморья, в середине IX в. была расположена на территории 12 га, а датский Хедебю в пору своего расцвета – X в. – занимал площадь 24 га, и число его жителей насчитывало несколько сотен человек, может быть, даже более тысячи). В XI в. балтийская торговля, достигшая цветущего состояния, была сосредоточена именно в Волине (около него обнаружена почти треть всех кладов Поморья ), и он, в чем были тогда твердо убеждены на Западе, уступал только одному Константинополю».

Археологи нашли множество творений искусных ремесленников, ювелиров, кузнецов, токарей – токарный станок в Волыне-Винете был, судя по всему, отлично известен. Ножницы, ключи, шпоры, замки, идолы, оружие, обереги, кольчуги, торговые гирьки, ножницы, застежки, весы, резные гребни из кости, украшения, даже яйцо-писанку. Многие предметы из дерева и кости покрыты тончайшей резьбой. Нашли и улицы, мощенные деревянными настилами, которые не без удивления упоминал жизнеописатель Оттона Бамбергского.

Однако и это может оказаться еще не все.

Немецкий – подчеркиваю это во избежание упрека ученого в славянофильской предвзятости – историк, кандидат наук Клаус Гольдман утверждает в своей книге «Винета», что город изначально был окружен плотиной. Тут интересно не то, что волынцы умели строить плотины, отвоевывая земли у моря – после маяка, катапульт, закрывающегося на ворота порта я уже готов и в плотины поверить. Ну, подумаешь, окажется, что еще одна деталь сказки, пересказанной фру Лагерлёф, окажется правдой – про стену, которой жители Винеты старались отгородиться от ополчившегося на них морского царя. Тут важно совсем другое. По версии герра Гольдмана, крещеные датчане конунга Магнуса во время штурма города устроили непокорным язычникам всемирный потоп местного значения, обрушив плотину. То есть изрядная доля города сейчас пребывает под водой, скрытая от археологических раскопок.

Любопытно – об этом сообщает журнал «Историк-марксист» в четвертом номере за 1936 год в статье с грозным названием «Фашизация истории в Германии» – что в Третьем Рейхе усиленно пропагандировали Винету, вели ее раскопки, писали о ней в книгах, сравнивая с Римом и Багдадом. Даже могу где-то понять – огромный город с передовыми по тем временам технологиями – катапульты! Маяк! Запирающаяся гавань! Плотина! – выглядел предшественником технической гигантомании Рейха (да и вообще эпохи дизеля). Уж не знаю, как они решали вопрос с тем, что населяли город в подавляющем большинстве никак не тевтоны. Мне просто грустно, что в Третьем Рейхе славянское чудо популяризировали, кричали о нем на весь свет – а в Советском Союзе, где я вырос, про Винету можно было узнать только из сказок иностранки Лагелёф и дореволюционного Ушинского. Грустно и странно.

Еще в Волыне хранилось копье, о котором говорили, будто это копье… Юлия Цезаря. Причем про связь Цезаря с Волыном писали не только немцы, но и польская «Великая хроника». Не иначе как копье принес вместе с легендой какой-то «федерат»-веринг. Иной общей памяти у Рима с Винетой вроде бы ожидать сложно. Разумеется, если это и так – вряд ли копье когда-то имело отношение к создателю Римской империи и юлианского календаря. Скорей уж можно представить, как в веке IV какой-нибудь римский чин, внутренне покатываясь со смеху, вручил завалявшийся в арсеналах древний пилум онемевшему от счастья варвару под байку про «оружие Божественного Юлия». Ну, римлянам шутка, ежели таковая была, аукнулась – про Одоакра я уже говорил.