Логофет Базилевса - Александр Сапаров

В мелком придунайском городке, в доме наместника в глубоком раздумье сидел князь Владимир Всеволодович Мономах. За окнами стоял привычный для уха опытного воина, шум. Только, что его рати с ходу заняли этот городишко, заставив войска ромеев отойти. И сейчас дружинники с шуточками прибауточками, а кое-где и со злостью тащили все из домов горожан, не лишая впрочем, их еще и жизни. И хотя город был взят практически без сопротивления, кое-где уже дымились пожары. В который раз старый князь, съевший немало соли на интригах, задумался о правильности своих действий. Когда в прошлом году он с помпой выдал свою дочь Марию за самозванца Льва Диогена, называвшего себя внуком ромейского базилевса Романа и, объявив после этого войну Царьграду, он считал, что действует совершенно правильно. Ведь при удачном раскладе можно будет контролировать целую империю. Хотя, в последнее время он часто думал, что неправильно оценил свои силы. Вот даже старый Ратибор, с которым они сидели у одного костра в походе, разозлился и уехал к черту на кулички в Аладъеки, предпочтя там заниматься молодыми воинами, чем сидеть тысяцким в Киеве.

А ему сейчас, по сути приходилось поддерживать Диогена практически в одиночку. У самозванца, гордо, именовавшегося Львом, не было ничего, кроме хорошо подвешенного языка, которым он пытался уболтать попадавшие к ним в плен армейские части ромеев. Тем не менее, война шла ни шатко ни валко, Алексей Комнин не спешил сдаваться и отдавать трон неизвестно кому. А половцы – они вообще были непредсказуемы. Сегодня союзники, завтра могли уже ударить в спину, что неоднократно бывало в прошлом.

Да и годы давали себя знать, Владимир сам потерял счет своим походам. Все они слились в один непрекращающийся водоворот. Иногда, редкие перерывы, сидя в своем тереме в Киеве, он, открывая окно, думал:

– Когда же в поход, в степь, дышать дымом костра и конского навоза, сидя на коне выдирать из-под седла, положенный туда кусок сырого мяса, рвать его зубами на ходу, и дико визжа опускать саблю на врага потому, что настоящая жизнь была только в этом.

В комнату без стука вышел молодой красивый воин, он слегка поклонился Мономаху и спросил:

– Княже, о чем задумался? Может, распорядишься, чтобы твои рати перестали разорять моих подданных. Они это делают уже пару часов.

Владимир почувствовал, как бешеная волна гнева поднимается в его душе, и он замер вцепившись в подлокотники, боясь поднять взгляд на своего зятя.

Тот, глядя на побелевшие кулаки Мономаха, отступил на шаг,

– Княже, прости если, что не так сказал, пришел сообщить, что стол накрыт, будем праздновать очередную победу.

– Какую победу? Мы тут шаримся по Дунаю, уже сколько времени, а Комнин сидит на троне и в ус не дует. Вот потрапезуем и снова в поход, – смог сказать князь непослушными губами,- идем на Доростол!

Раз, раз, раз, два, три четыре, пять,- шептали мои губы, я бежал впереди своего отряда в полной боевой выкладке, за мной, топая, бежали двенадцать человек. Не останавливаясь, я прыгнул в небольшую речушку, и по грудь в воде за несколько шагов перешел через нее. За мной, отфыркиваясь, в воду ринулся мой молодняк, которым вода была по шею, а оба печенега перекинув снаряжение через речку, быстро преодолели ее вплавь. Еще месяц назад они боялись зайти в воду по колено, а сейчас плавали, как утки. Когда они перебрались, то получили от меня по затрещине, от которой улетели обратно в воду.

– Понятно за что? – спросил я, и после утвердительного кивка продолжил бег. Впереди нас еще ждал мостик в виде бревна, и большой кучи жидкого навоза внизу, который неделю свозили сюда парики. Как обычно, с мостика свалились два моих недотепы Домн и Василий, ну, недотепами я их назвал, по отношению к остальным моим питомцам, по сравнению с обычными воинами, они были очень даже ловкими. Но вот у меня они пока были слабым звеном.

– Так, поприседаем, пока Домн с Василием не перестанут падать. Измазанные в дерьме парни вновь пробежали по бревну, на этот раз успешно, и мы побежали дальше. Пока из сорока километров пути было пройдено всего пятнадцать.

К расположенной на холме усадьбе мы прибежали уже к вечеру. Искупнувшись в протекающей по низу холма речке, и выполоскав одежду, все приступили к чистке оружия. Когда это все закончили, было совсем темно.

Мы прошло в длинное здание, на столах уже стояли миски с немудреной едой, глиняные кружки с ягодным соком.

После ужина я встал и двенадцать пар глаз уставились на меня. Я улыбнулся и сказал:

– сегодняшнюю ночь спим.

Раздался облегченный вздох.

– Но не все,- не закончил я свою речь, – Вчера в доме у управителя Диодора я забыл свой нож, понятия не имею, где он лежит.

Итак, Домн, Ильяс и Григорий – ваша задача принести мне нож, до рассвета.

Все понятно?

Парни, вставшие во время моей переклички, тихо ответили:

– Так точно.

– Тогда вперед.

Они побежали к себе одеваться для такого случая. И вскоре три черные фигуры неслышным шагом исчезли в ночи.

Я поглядел в темное окно, в которое не было видно ни зги, и вспомнил, как меня ругал Диодор, когда я впервые отправил к нему подобную троицу.

Они перебудили вся и всех, Диодор устроил на них охоту по всему дому и все-таки поймал одного. Потом я полдня выслушивал его упреки, о том, что не даю честным добропорядочным людям спать.

На это я мог только спросить:

– А кто тут у нас добропорядочный человек?- и оглянулся.

Мы несколько минут смотрели друг на друга, потом начали ржать.

В деревне, которая была неподалеку от усадьбы, также все дома были исползаны моими юными убивцами. Я через старосту передал, что мои люди могут залезать в дома, но ничего делать плохого не будут. А вот тот, кто их увидит и сможет описать, как они выглядели, получит серебряную монету. Надо ли говорить, что после этого в деревне только и говорили о моих лазутчиках, и первые ночи, многие не спали, в надежде заработать. И это действительно, первое время такое случалось, но вот сейчас этого уже практически не происходило.

Оставшиеся пацаны отправились на боковую, охрана усадьбы была на ветеранах, так, что я со спокойной душой отправился к себе.

– Когда зашел в комнату, там горела свечка, а в кровати меня ожидала соскучившаяся Феодора. Она все-таки выполнила свой план максимум и залезла ко мне в постель еще в городе, так, что я с удовольствием взял ее с собой. Попа у нас в усадьбе не наблюдалось, мне абсолютно было не нужно, чтобы кто-нибудь тягал моих бойцов на исповедь. И я знал, что Василевс, при всей его набожности, вполне согласится с этим. Поэтому никто мне не твердил, что я совершаю страшный грех, живя невенчанным браком.

Ночью я проснулся оттого, что где-то скрипнула дверь. Рядом тихо сопела Феодора. Я, улыбаясь про себя, ждал, что будет дальше. Если бы я этого не ожидал, то наверно и не услышал. До утра было еще далеко, стояла глубокая темнота. Послышался шорох, чуть слышно звякнула заложка. Ильяса не было видно, просто там, где он стоял было, как бы большее сгущение темноты.

Когда он приблизился к столу, чтобы положить нож, я схватил его за руку.

– Ку, ку, – шепотом я произнес ему прямо в ухо, – попалась птичка. Давай сюда нож, а тебя завтра сам знаешь, что ждет.

Ильяс исчез из комнаты также незаметно, как пришел, а я вернулся в постель и быстро заснул.

Утром наряды на мытье полов Ильясу пришлось отменить. К нашей усадьбе подъехал караван из телег, в которых стояли клетки, закрытые сверху тканью. Сопровождали их несколько солдат и офицер, который явно был очень недоволен, что ему пришлось ночью перевозить такой груз

Он даже не представился, а сразу сообщил, что привез двенадцать осужденных преступников, которых по приказу Василевса передают мне, и я могу делать с ними все, что пожелаю, хоть разрубить на мелкие кусочки и поджарить.

С помощью конвоя мы быстро отправили всех бандитов в подвальные камеры, а конвой, не отказавшийся выпить по кружке вина, отправился в обратный путь.

Я в сопровождении пары ветеранов вновь спустился в подвал. Бандиты, все как на подбор здоровые мужики, сидели и тихо переговаривались, явно недоумевая, зачем их сюда привезли.

Я встал перед решеткой и громко сказал:

– Эй! Отребье, вам предоставляется шанс на жизнь. Каждый из вас сразится с моим бойцом, если кто-то нанесет ему рану, мешающую ему победить, – он свободен, если кто-то сможет поставить моего бойца в безвыходное положение- он свободен. Единственное – моих людей нельзя убивать, но они об этом не должны знать. Вас же они будут убивать по-настоящему.

Бандиты засмеялись:

– Интересно, нас будут убивать, а мы не можем. Это несправедливо.

Я пожал плечами:

– А где вы видели справедливость, когда вы убивали, грабили, насиловали, вы помнили о ней? Так, что думайте, а я вам обещаю, что тот из вас, кто сможет победить, будет тут же отпущен.

Когда мы шли обратно, один из ветеранов пробурчал: