Врата огня - Стивен Прессфилд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я еще раз тебя спрашиваю: это ночной горшок? – Нет, господин. Это мой щит.
И снова штыри треноги ударили его по лицу.
– « Мой»? – в ярости переспросил Полиник.– « Мой»?
Диэнек, еле сдерживаясь, смотрел на происходящее со своего места на краю верхнего лагеря. Александра терзала мысль, что его ментор наблюдает за всем этим; мальчик, казалось, призвал все свое хладнокровие, подавил все чувства, а потом он шагнул вперед, подняв щит, вытянулся перед Полиником по стойке «смирно» и громким, чистым голосом продекламировал:
Мой щит в битву с собой я несу.Не одного лишь меня, но и брата он защитит.Город родной он укроет собой под моею рукой,Брат мой и город мой вечно под тенью его дапребудут,Щит пред собою держа, я в сраженье с врагамипогибну,Щит пред собою держа, к недругу встану лицом.
Александр закончил. Последние слова он выкрикнул во весь голос, и несколько мгновений они эхом разносились по долине. Две с половиной тысячи человек слушали и смотрели.
Они видели, как Полиник удовлетворенно кивнул. И рявкнул что-то. Мальчик встал и строй, в котором каждый теперь держал щит, как положено, – прислонив к коленям.
– Поднять щиты!
Юноши нагнулись за своими гоплонами.
Полиник взмахнул треногой.
С треском – это тоже было слышно по всей долине – прутья ударили по бронзе Александрова щита.
Полиник ударил снова, по щиту следующего, потом следующего. Все щиты остались на месте. Строй был надежно защищен.
Он снова проделал это слева направо и справа налево. Щиты мгновенно взлетали в руках мальчиков, занимая нужное место – перед нападающим.
Кивнув ирену, Полиник отступил назад. Мальчики быстро встали по стойке «смирно», высоко подняв щиты. Кровь на их скулах и расквашенных носах начала запекаться.
Полиник повторил свой приказ ирену: пусть эти бараны, сказал он, пусть эти сыновья шлюхи дрючат дерево до истечения второй стражи, а потом упражняются со щитами до рассвета.
Он снова прошел вдоль строя, глядя каждому в глаза. Перед Александром он остановился.
– У тебя был слишком смазливый нос, сын Олимпия. Это был нос девчонки.– Полиник швырнул треногу мальчика в грязь, ему под ноги.– А вот теперь он мне нравится больше.
Глава девятая
В ту ночь один из мальчиков умер. Его имя было Гермион, но все звали его «Гора». В свои четырнадцать он был не слабее любого из сверстников и даже юношей на год старше. Гермион рухнул к концу второй стражи и впал в то состояние оцепенения, которое спартанцы называют некрофания, «маленькая смерть», от которой человек может оправиться, если на время оставить его в покое, но умрет, если попытается встать или напрячься. Гора понимал свое тяжелое положение, но отказался лежать, пока его товарищи держались на ногах.
Я попытался дать им попить – я со своим товарищем-илотом по имени Дектон, которого позже прозвали Петухом. В середине первой стражи мы незаметно принесли им мех с водой, но спартанцы пить отказались. На рассвете они вынесли Гору на плечах, как носят павших в бою.
Нос Александра так и не сросся как следует. Отец дважды ломал ему его снова и вправлял у лучших военных хирургов, но шов на том месте, где хрящ соединяется с костью, так до конца и не зарос. Дыхательные пути непроизвольно сжимались, вызывая спазмы в легких, называемые греками астма, и на это мучительно даже смотреть, а терпеть такое самому, наверное, невыносимо. Александр винил себя в смерти того юноши по прозвищу Гора. Эти приступы, не сомневался он, явились наказанием небес за его невнимание и неподобающее воину поведение.
Спазмы ослабили выносливость Александра и привели к тому, что он стал все больше и больше отставать от своих товарищей по агоге. А хуже всего была непредсказуемость приступов. Когда они начинались, Александр несколько минут ни на что не годился. Не поправив свое здоровье, он не сможет, когда вырастет, стать воином, а следовательно, потеряет гражданство, и ему останется выбор: жить дальше в приниженном, позорном положении или с честью покончить с собой.
Его отец, глубоко обеспокоенный, снова и снова совершал жертвоприношения и даже посылал гонцов в Дельфы за советом Пифии, но ничего не помогало.
Ситуацию осложняло и то, что, несмотря на слова Полиника о его сломанном носе, Александр оставался «смазливым». А трудности с дыханием почему-то не повлияли на его певческие способности. Казалось, причиной этих приступов служил постыдный страх, а не физический изъян.
У спартанцев есть предмет, называемый фобология – наука о страхе. Как наставник Александра, Диэнек украдкой проходил ее с ним после вечерней трапезы и перед рассветом, пока спартанцы строились к жертвоприношению.
Предмет фобологии состоит из двадцати восьми упражнений, и каждое делает упор на отдельную цепь нервной системы. Пять основных цепей – это колени и бедра, легкие и сердце, поясница и кишечник, таз, плечевой пояс, особенно трапециевидные мышцы, которые соединяют плечи с шеей.
Вторичные цепи, для которых лакедемоняне имеют еще двенадцать упражнений,– это лицо, особенно мышцы челюсти, шея и четыре сжимающиеся мышцы вокруг глазниц Эти цепи спартанцы называют фобосинактеры, накопители страха.
Страх плодится в теле, учит наука фобология, и бороться с ним нужно именно там. Когда плоть охвачена страхом, может начаться фобокиклос, или петля страха, когда он, сам себя подпитывая, начинает «разгон». Приведи тело в состояние афобии, бесстрашия, считают спартанцы, и за телом последует дух.
Диэнек занимался с Александром наедине под дубами и спокойном предрассветном полусвете. Он легонько хлопал мальчика оливковой веткой сбоку по лицу, и трапециевидные мышцы непроизвольно сокращались.
– Чувствуешь страх? Там? Чувствуешь? – спокойно звучал голос наставника. Так наездник успокаивает жеребенка. – Вот. Опусти плечо.– Он снова хлопнул мальчика по щеке.– Дай страху истечь кровью. Чувствуешь?
Мужчина и мальчик часами занимались «совиными мышцами», офтальмомимами вокруг глаз. Они, учил Александра Диэнек, во многих отношениях сильнее всех остальных, поскольку боги в своей мудрости наградили смертных очень быстрым защитным рефлексом для предохранения зрения.
– Посмотри на мое лицо, когда сокращаются мышцы, показывал Диэнек.– Что оно выражает?
– Фобос. Страх.
Диэнек, обученный данному предмету, приказал лицевым мышцам расслабиться.
– А теперь что оно выражает?
– Афобию. Бесстрашие.
Казалось, Диэнек не прилагает никаких усилий, да и другие юноши без особого труда осваивали это искусство. Но Александру в этом предмете ничто не давалось легко. Его сердце билось действительно без страха лишь в тех случаях, когда он забирался на певческие коры, чтобы петь наГимнопедии и других юношеских праздниках.
Возможно, его истинными покровителями были Музы. Диэнек велел Александру принести жертву им, 3евсу и Мнемозине. Агата, одна из «двуглядных» сестер Аристона, сделала янтарный амулет Полигимнии, и Александр носил его на перекладине своего щита.
Диэнек поощрял Александра в пении. Каждого человека боги наделяют каким-нибудь даром, которым тот может одолеть страх. У Александра, не сомневался Диэнек, этим даром был голос. Искусство пения в Спарте почиталось сразу после воинской доблести. В действительности, как утверждает фобология, доблесть и музыка тесно связаны через сердце и легкие. Вот почему лакедемоняне поют, идя в битву. Их учат открывать рот и набирать в легкие воздух, задерживать его там насколько возможно, а потом выдыхать отработанный воздух вместе со страхом.
В городе есть две беговые дорожки – Малый круг, который начинается от Гимнасиона и идет вдоль Конурской дороги под Афиной Бронзовородной, и Большой круг, огибающий все пять деревень и идущий мимо Амиклов, вдоль Гиакинфова пути, и пересекающий склоны Тайгета. Александр бегал по Большому кругу, покрывая босиком по пятьдесят стадиев до жертвоприношения и после обеденной трапезы. Илоты-повара тайно выделяли ему дополнительный паек. По негласному соглашению юноши его бовы покровительствовали ему в тренировках. Они покрывали его, когда Александра подводили легкие и казалось, что ему не миновать наказания. Александр относился к этому с затаенным стыдом, что заставляло его прилагать еще больше стараний.
Александр начал тренироваться в панкратионе – борьбе без правил, в той юношеской борьбе, культивируемой только в Лакедемоне (такая борьба без правил (панкратион) культивировалась и в других греческих городах). Начиная с XXXIII Олимпийских игр (648 г. до н. э.) панкратион был олимпийским видом спорта, в которой участник может пинаться ногами, кусаться, тыкать пальцами в глаза(Кусаться и тыкать пальцами в глаза в панкратионе было запрещено Плутарх пишет, как афинянин Алкивиад укусил своего противника и тот обвинил его, что он кусается «как женщина», на что Алкивиад ответил: «Не как женщина, а как лев»).