Мефистон. Кровь Сангвиния - Хинкс Дариус

— Остенсорио? Мефистон, ты уверен? — Необычные глаза Рацела сверкнули в полумраке. — Он разрушен. Один неверный шаг, и все обвалится.

— Остенсорио, Рацел, — с нажимом повторил Мефистон, посмотрев на все еще висевшую над столом звездную карту.

Эпистолярий помедлил, а затем ударил рукоятью по нагруднику и вышел из скрипторума, оставив Антроса наедине с Властелином Смерти.

Без лишних слов Мефистон направился вниз по сводчатой галерее к личным покоям, явно ожидая, что лексиканий последует за ним. Луций ощутил нетерпение, осознав, что пришло время личной встречи с повелителем. Он зашагал следом, гадая, куда же они идут, ведь святая святых старшего библиария была недоступна для всех, кроме нескольких высокопоставленных офицеров капитула.

Проход расширился, но впереди виднелся тупик — ниша в форме слезы чуть более двух с половиной метров в высоту. Внутри нее находилась рака, на мраморной крышке которой лежала омытая светом золотая посмертная маска с нимбом. Любой взглянувший на нее признал бы ее необычайную красоту. На золотом лике застыло необычайно безмятежное выражение, словно воин умер в полном единении со вселенной.

Мефистон поднял золотую маску и на мгновение приложил ее к лицу; когда же Властелин Смерти вновь опустил ее, на его коже остались сотни крошечных порезов. Маска со щелчком вернулась на место, она слегка задребезжала и распахнула глаза, явив две невыразительные белые сферы. При виде Мефистона прежняя безмятежность пропала, сменившись звериным оскалом, и маска задрожала на постаменте, раскрыв рот в беззвучном крике.

Луций уже собирался задать вопрос, когда рака отъехала назад вместе с участком стены и маской, и перед космодесантниками открылся путь в никуда. Антрос шагнул навстречу порыву затхлого и стылого воздуха, вглядываясь в пустоту.

— Сепулькрум Малефикус, — сказал Мефистон, шагнув через порог, и исчез.

Антрос последовал за ним и оказался на неровной лестнице из сцепленных металлических плит, уходивших во тьму. Он мало что видел, кроме огромного силуэта Мефистона впереди, и потому спешно зашагал следом.

Мефистон взмахнул рукой, неторопливо описав над головой круг, и в тот же миг вспыхнул свет. Загорелись факелы, висевшие в крылатых позолоченных канделябрах на высоких стенах цилиндрического атрия. Потолок был так далеко, что Антросу казалось, будто он видит звезды в ночном небе. Потом он посмотрел вниз и увидел, что пола нет — над пропастью нависала сеть металлических лестниц, медленно вращающихся величественными плавными дугами, пересекаясь, как кольца в огромном планетарии, но вместо планет закрученные лестницы перемещали резные саркофаги, пронося их через тьму, словно небесные тела.

— Сепулькрум Малефикус? — прошептал Антрос. — Боюсь, я не слышал этого названия, мой господин.

— Это место моего упокоения, лексиканий, как и упокоения моих предшественников. Место нашего единения, куда мы приходим, чтобы обмениваться мыслями. Пусть их геносемя давно извлекли, но мудрость осталась.

Пока они шли, Антрос мельком читал имена легендарных героев на величественных саркофагах цвета слоновой кости, украшенных орнаментом в виде завитков и магически защищенных текстами литургий и обережными рунами. Мефистон помедлил рядом с одним из гробов и положил на него руку.

— Старший библиарий Астерион, — произнес он, и Антрос почувствовал, что Властелин Смерти говорит не с ним, но с мертвым соратником. Мефистон словно поприветствовал его.

Когда они пошли дальше, Мефистон прошептал: «Он не пробудет здесь долго», — похоже, обращаясь к привидениям.

Наконец они достигли круглой платформы в самом центре атрия. Со всех сторон она заканчивалась обрывами, а в центре вокруг позолоченного стола располагались высокие кресла с похожими на когтистые лапы подлокотниками. Мефистон показал Луцию на одно из них, и, когда лексиканий присел, с одной из вращающихся лестниц сошел человек, который начал раздевать Властелина Смерти. С самого боя в Остенсорио у Мефистона не было времени почистить броню, вымазанную в крови и желчи. Антрос с любопытством взирал на трудящегося слугу, гадая, кому могли позволить обитать в столь значимом месте. Оружейник носил просторную алую накидку, вышитую причудливым узором из глифов и рун, и явно не относился к числу простых рабов. Он отличался крепким телосложением, как у астартес, но когда Антрос мельком увидел лицо мужчины, то понял, что вместо глаз у того лишь пустые иссохшие колодцы.

Слепой снимал пластины брони одну за другой, шепча молитвы, сливавшиеся с шипением гидравлики. Он осторожно клал их на пол, чтобы потом бережно отполировать до блеска. Когда взгляду Антроса открылись покрытые шрамами и серые, словно у трупа, руки Мефистона, то лексиканий заметил нечто странное. Местами кожа старшего библиария мерцала и темнела, словно ее пожирал черный огонь, или он утопал в тенях.

Мефистон нахмурился, заметив взгляд Антроса.

— Что ты узнал? — спросил он, прикрыв оголенные руки, и жестом отпустил прислужника.

Луций помедлил, не зная, обращается ли владыка к нему или к духам почивших.

— О Дивинусе Прим, — продолжил Мефистон, странно глядя на него. — Разве Рацел не передал мой приказ?

Антрос запнулся, не зная, как он, обычный лексиканий, может дать совет самому Властелину Смерти.

— Ты ничего не нашел, — сухо сказал Мефистон.

— Немногое, — признался Антрос. — В Кронийском секторе столько соперничающих сект, что немногие занесены в архивы. Войны Безгрешности кажутся настолько бессмысленными, что сложно даже понять, кто с кем сражается. Среди культов есть столь долго пробывшие в изоляции, что едва ли теперь они придерживаются имперской религии. Столько суеверий. Столько мифов. Нелегко найти достоверные факты.

Мефистон, переодевшийся в простую рясу, доставал книги из единственного шкафа — прекрасного, с высокими полками, высеченного из того же материала цвета слоновой кости, что и саркофаги, и хранящего эклектичную коллекцию военных трактатов и книг по истории, а также несколько потрепанных инфопланшетов и ауспиков. На верхней полке стояли маленький алтарь, посвященный Ангелу Сангвинию, и еще один предмет, привлекший внимание Антроса: небольшой уродливый камень, хранившийся в золотой шкатулке, будто это была самая почитаемая реликвия во всем либрариуме. Луций узнал осколок раздробленного кулака, увиденного на Термин, — напоминание о том жутком дне, что свел их вместе. Мефистон поймал его взгляд, но ничего не сказал, только подал знак продолжать.

— Как вам уже известно, — начал Антрос, — Дивинус Прим загадочнее прочих кардинальских миров сектора. Судя по всему, экклезиархи скрывали его задолго до того, как планета исчезла.

Он переключил инфопланшет, висевший на броне, и пробежался взглядом по немногочисленным заметкам.

— Никому даже не давали разрешения высадиться на планету. Последний из мирян, о котором мне известно, приземлялся там тринадцать веков назад. — Лексиканий прищурился. — То был Пиндар, поэт-терранец.

Услышав это имя, Мефистон задумался, прошептав пару строф, а затем продолжил изучать книгу у себя в руках.

— В обычных источниках я не смог найти ничего, — сказал Антрос. Мефистон понимающе кивнул. — Однако кое-что мне все же удалось разыскать.

Властелин Смерти удивленно посмотрел на него.

— Немногое, лишь горстку упоминаний в старейших бревиариях[8]. Похоже, должность планетарного губернатора занимает старший священнослужитель, архикардинал Дравус. Он носит крайне устаревший титул лорда-министранта и проконсула Дивинуса Прим и возглавляет имперский культ Детей Обета. — Луций покачал головой, вновь просмотрев заметки. — Увы, я не нашел других упоминаний этой секты. По-моему, информацию о них намеренно скрывали.

Мефистон молча посмотрел на Антроса, а затем поднялся и подошел к шкафу.

— Дети Обета, — прошептал он, сняв другую книгу, и начал листать страницы. — Ну конечно, — с внезапной тревогой проговорил он. — Обета. И как я это пропустил?