Джон Говард. Его жизнь и общественно-филантропическая деятельность - Г. Слиозберг

Из Швеции английский исследователь впервые вступил на русскую почву. В Петербурге ждали его прибытия. Во всех странах он встречал не только радушный прием, но и глубокое уважение, внушаемое его деятельностью. Говард хотел одного – прибыть в Петербург незамеченным; он думал застать тюрьмы в их обыденном виде, а не вычищенными и подготовленными к инспекции. С этой целью он, не въезжая в город, вышел из экипажа и пешком вошел в нашу северную столицу. Но весть о прибытии Говарда быстро распространилась, и не успел он расположиться в гостинице, как к нему прибыл посланный от императрицы Екатерины II с любезным приглашением во дворец. Говард поблагодарил за честь, но посетить дворец отказался, мотивируя свой отказ тем, что цель его прибытия – посещение тюрем, а не дворцов; на посещение же последних у него нет времени.

Россия была единственною страною, не применявшей смертной казни за гражданские преступления. Известно, что еще императрица Елизавета указом Сенату отменила смертную казнь, хотя этот указ и не был распубликован. Говард весьма недоверчиво относился к этому обстоятельству и подозревал, что наказание кнутом во многих случаях, по произволу исполнителей приговоров, превращается в смертную казнь; поэтому-то его особенно интересовало видеть наказание кнутом. Вскоре к тому представился случай, описанный затем самим Говардом. Наказанию кнутом подлежали мужчина и женщина. Исполнение приговора происходило публично, и Говард внимательно следил за работою палача. Посещая впоследствии тюрьмы, он разыскал женщину, подвергнутую наказанию кнутом, но мужчины нигде, несмотря на тщательные розыски, не оказалось. Предполагая, что он умер вследствие произведенной над ним экзекуции, Говард разузнал адрес палача, приводившего в исполнение приговор, и, к удивлению последнего, явился к нему в квартиру и подверг его тщательному допросу. На вопросы Говарда палач ответил, что он несколькими ударами кнута может причинить смерть, – стоит ему только направить удар так, чтобы конец кнута приходился в бок осужденного; что он иногда получает инструкции поступить именно таким образом и что тот преступник, казнь которого Говард видел, умер именно вследствие полученных им ударов.

Говард осмотрел все тюрьмы, больницы и благотворительные учреждения Петербурга. Особенное внимание обратил он на учрежденный при Екатерине Институт для воспитания благородных девиц – Смольный монастырь. Под просвещенным заведованием генерала Бецкого институт представлял собою образец для заведений этого рода. Говард относился с большим уважением к Бецкому – и знакомство с ним осталось навсегда одним из самых лучших воспоминаний о жизни в Петербурге. Здесь же познакомился Говард и с генералом Булгаковым, который, получив за свою благотворительную деятельность особую медаль, препроводил ее Говарду, находя, что его скромные заслуги ничтожны сравнительно с деятельностью Говарда на пользу всего человечества. После посещения Кронштадта, где его поразил своим устройством и удобствами военный госпиталь, Говард направился в Москву. По дороге он заболел лихорадкой, но неутомимо продолжал свой путь, остановившись лишь в Вышнем Волочке и в Твери для осмотра местных тюрем, и через пять дней был в Москве. В письме из Москвы от 17 сентября 1781 года Говард описывает Москву и сообщает между прочим не без удовольствия, что один из высших сановников в Петербурге уверял его, будто бы его книга будет переведена на русский язык. Как известно, этому не суждено было сбыться: книга Говарда, имевшая, впрочем, при всем своем всемирном значении для реформы тюремного дела временный интерес, впоследствии явилась только памятником старины и, можно сказать, апостольской деятельности Говарда.

Из Москвы Говард через Польшу (в Варшаве произведен был осмотр тюрем), Пруссию и Голландию вернулся в конце 1781 года в Англию. В начале следующего, 1782 года он опять объезжает английские тюрьмы.

В 1783 году Говард посетил Испанию и Португалию. Только в Испании ему удалось отчасти познакомиться с инквизицией в Вальядолиде, но проникнуть в места заключения инквизиции ему и здесь не удалось. На обратном пути в Англию Говард заболел, заразившись, вероятно, в одной из тюрем в Лилле, в котором и должен был провести десять дней в постели. Через Фландрию и Голландию великий филантроп прибыл в июне 1783 года в Англию. Посетив опять некоторые тюрьмы, он приступил к печатанию второго дополнения к своей книге.

Этим закончилась его деятельность на поприще тюремного преобразования. Говард мог успокоиться и прожить остаток дней своих в сознании совершенных им заслуг перед человечеством. Но покой не был в натуре этого человека. Он чувствовал потребность в точности выполнить данный им некогда обет – посвятить все свои дни служению Богу.

На юге Европы, в приморских местностях, свирепствовала чума, унося тысячи жертв и наводя ужас на жителей. И вот, как в молодости, после землетрясения, разрушившего Лиссабон, так и теперь филантроп поспешил на помощь страждущему человечеству. В 1785 году он вновь отплыл из Англии с целью посетить охваченные эпидемией места. В его намерения входило посетить южную Францию и главным образом Марсель. Но тут он натолкнулся на неожиданное затруднение, характеризующее порядки дореволюционной Франции. Говарду запрещен был въезд во Францию под угрозой заключения его в Бастилию, – в ту самую крепость, тайны которой он разоблачил в своей книге. Ходатайство английского посла не могло изменить решения французского правительства. Но Говард не был человеком, останавливающимся перед такими препятствиями. Переодевшись в костюм странствующего врача, он вступил на землю Франции и благополучно достиг Парижа. Не успел он заснуть в занятой им комнате в гостинице, как к нему явился полицейский чиновник с запросом, кто он и куда едет. Оказалось, что в Париже знали о его путешествии и зорко за ним следили. К счастью, его не арестовали сейчас же; Говард поспешил воспользоваться свободой и ночью же отбыл из Парижа в Марсель, куда он через некоторое время и прибыл. Осмотреть госпитали он, однако, не успел, – пребывание его там было небезопасным; ему едва удалось, при помощи друзей, добраться до Ниццы. Отсюда филантроп направился в Италию, останавливаясь во всех приморских городах и занимаясь изучением положения госпиталей. Через Флоренцию Говард прибыл в Рим. Здесь он имел аудиенцию у папы Пия VI, давшего ему свое благословение. С позволения и благословения папы Говард отправился на остров Мальту, где подробно ознакомился с Мальтийским орденом и его деятельностью. Отсюда бесстрашный исследователь направился в Малую Азию, родину свирепствовавшей в Европе чумы. Выдерживая во многих местах строгий и продолжительный карантин, он прибыл в Смирну в середине мая 1786 года. Ближайшим пунктом для наблюдения был Константинополь, в котором Говард провел целый месяц. Турецкое правительство с большим вниманием отнеслось к филантропу и дало ему возможность всесторонне ознакомиться как с местами заключения, так и госпиталями. В Константинополе Говард действовал и как врач. Его познания в медицине, которую он любил изучать в молодости, давали ему возможность иногда оказывать неоценимые услуги. Посетив Салоники, затем опять Смирну, Говард направился в Венецию. Здесь он пробыл довольно продолжительное время. Полученные им из дому известия были весьма печального свойства. Его сын стал проявлять признаки умственного расстройства. Он вел чрезвычайно распутную жизнь и довел свой организм до страшного состояния. Слуга Говарда Томассон, который прежде сопровождал филантропа в путешествиях и к которому последний питал привязанность за его видимое благочестие, – был усердным наставником молодого Говарда в его развратной и разгульной жизни. Последствия неудачной воспитательной системы, дурное общество Томассона, жизнь среди чужих людей, не сумевших как следует повлиять на молодого человека, – все это вместе и привело к столь печальному концу. Помешательство молодого Говарда скоро приняло угрожающую форму, и его пришлось поместить в дом для душевнобольных; там он и кончил свою жизнь в 1799 году, на тридцать четвертом году от рождения.