Джон Говард. Его жизнь и общественно-филантропическая деятельность - Г. Слиозберг

В Англии, как, впрочем, и на континенте, не было выработано организации тюремного управления. Большинство тюрем в королевстве – так называемые местные тюрьмы – были в исключительном заведовании местного самоуправления и содержались за счет последнего. Никакого надзора за тюрьмами, за способом содержания в них заключенных не существовало вовсе. Понятно, что каждое графство стремилось к тому, чтобы по возможности уменьшить расход на преступников. Отсюда и происходил тот возмутивший Говарда способ закабаливания заключенного смотрителем тюрьмы, получавшим от каждого заключенного плату за свой труд в качестве тюремщика. Характерным для Англии является и то, что духовенство никакого участия в устройстве тюремного быта не принимало. Нам не известно ни одного случая, чтобы представитель духовного сословия в Англии обратил свое внимание на “гнездилища порока и отчаяния” и своими попечениями стремился бы к облегчению участи несчастных заключенных. Это обстоятельство объясняется отчасти тем, что в Англии издавна существовал обостренный раздор между представителями разных исповеданий; поглощенное своими “партийными” интересами, духовенство, вероятно, не находило времени для добрых дел.

Необходимо указать еще и на то обстоятельство, что, принимаясь за тюремную реформу, Говард отнюдь не действовал под влиянием нововведений в тюремном деле, предпринятых в Северной Америке квакерами и увенчавшихся блестящим успехом вновь выстроенных Пенсильванской и Обернской тюрем. Говард действовал вполне самостоятельно. Он даже не предпринимал путешествия в Америку, чтобы ознакомиться с положением американских тюрем.

Личной деятельности одного человека – обладай он даже энергией Говарда – не могло бы хватить на непосредственное облегчение ужасного положения, в котором находились заключенные в тюрьмах. Но задача состояла в том, чтобы тюремный вопрос поставить наряду с другими важными государственными и общественными вопросами. Нужно было побудить государство обратить внимание на тюрьмы, бывшие истинными рассадниками порока и болезней; необходимо было сорвать завесу с существующего порядка вещей, и этого одного было бы достаточно, чтобы общественное мнение, а затем и государственные деятели встрепенулись. Состояние тюрем было до того ужасным, что никаких комментариев не требовалось: одни голые факты поражали своею неумолимой жестокостью. Вот почему Говард оказался наиболее подходящим человеком для дела улучшения тюрем. Стоя выше каких бы то ни было предрассудков, он не гнушался мрачным тюремным бытом и изучал его с полной добросовестностью; по выражению Беллоуса в речи на Лондонском тюремном конгрессе, “он шел впереди современных ему научных деятелей в строгости индуктивного метода, точности наблюдений и терпеливом выжидании, пока наблюдаемая область не будет вполне исчерпана”. Эти свойства являются отчасти последствием отсутствия в Говарде быстрой сообразительности, склонности к обобщению, недостатку в нем живой фантазии, способности к отвлеченным представлениям, но еще более, конечно, скрупулезной добросовестности, присущей его характеру, его бесконечному терпению, неспособности ко лжи, даже неосторожной, и тому самоотвержению, с которым он преследовал достижение намеченной им цели. Без преувеличения можно сказать, что во всех частях королевства не было ни одной тюрьмы, ни одного рабочего дома, вообще ни одного помещения, предназначенного для заключения, и ни одного заключенного в них, которые не подвергались бы наблюдению Говарда.

Деятельность Говарда только потому и обратила на себя так скоро всеобщее внимание не только в Англии, но и на континенте, что рассказанное в его книге о положении тюрем представляется вполне объективным. Каждая строка дышит абсолютною правдой, самою действительностью, подмеченною хладнокровным и правдивым наблюдением. Будь Говард энтузиастом, чувствительным и увлекающимся обозревателем тюрем, и явись его книга бичующим словом, взывающим к чувству, – она, может быть, ярче воспламенила бы сердца читателей или слушателей; но яркий пламень быстро и внезапно гаснет; увлечение прекратилось бы вместе с увлекающим словом. Для столь серьезного и трудного дела, как дело улучшения тюрем, такого увлечения было бы недостаточно. Нужно было нечто феноменальное, – таковою и оказалась деятельность Говарда и явившаяся частичным результатом ее – книга “О состоянии тюрем в Англии и Уэльсе”.

“Надо удивляться тому, – говорит Беллоус, – что, излагая отчет о состоянии тюрем, Говард вовсе не выражает своего негодования, не говорит о попранных правах человека... Он не выставляет напоказ своих благородных чувств, а спокойно описывает и сообщает о своих наблюдениях, делая как бы заметки для самого себя. Он мало резонирует и лишь со свойственным ему практическим тактом, без всяких глубокомысленных соображений, указывает на причины плачевного состояния тюрем, в котором убедился многолетним добросовестным наблюдением”.

Выше уже упомянуто о существовавшем в английских тюрьмах порядке, по которому смотритель тюрьмы получал вознаграждение от каждого заключенного. Этот порядок приводил ко многим злоупотреблениям. Смотритель тюрьмы эксплуатировал заключенного, подвергая его разным лишениям с целью вымогательства денег. Тюремные сторожа вместе со смотрителем занимались продажей крепких напитков заключенным, а для увеличения своей прибыли поощряли пьянство в местах заключения. Часто мужчины и женщины вовсе не разделялись, а содержались в одном помещении, от этого во многих тюрьмах господствовал страшный разврат. Молодых, новичков в преступном промысле, держали вместе со взрослыми, прошедшими уже основательно школу порока и преступления. От каждого вновь поступившего арестанта требовался “выкуп”, без которого вновь прибывший подвергался ужасным пыткам со стороны своих сотоварищей по заключению. Полученные деньги сообща пропивались, поэтому смотрители тюрем в своих интересах поощряли обычай “выкупа”. Самою же большою жестокостью было то, что честные люди, имевшие несчастие впасть в неоплатный долг, помещались совместно с преступниками, подвергаясь всем жестокостям, на которые обречены были лица, попавшие в тюрьму за преступления. С несостоятельных должников смотрители тюрем делали еще большие поборы и под угрозой жестокого обращения с ними вымогали не только от них, но и от их родственников и знакомых.

Тюремный персонал рекрутировался из людей без всякой подготовки к поручаемому им делу, без всяких познаний, – требовалось лишь, чтобы тюремщик был нечувствителен к человеческим страданиям.