Последняя колония - Джон Скальци

— Пусть мы ведем простую жизнь, но мы вовсе не простаки, — сказал он мне позже.

Колонисты с Хартума все переживали из-за того, что им не дали поселиться отдельным землячеством. Поселенцы с Франклина хотели знать, насколько большую поддержку окажет нам Союз колоний и можно ли им будет ездить в гости на Франклин. Альбионские представители волновались по поводу мер, предусмотренных на случай нападения врагов. Уроженцам Феникса было крайне важно выяснить, останется ли у них после рабочего дня достаточно времени, чтобы учредить лигу софтбола и проводить регулярные игры.

Со всеми вопросами и проблемами — большими и малыми, сложными и тривиальными, серьезными и шутливыми — обращались ко мне, а моя работа заключалась в том, чтобы всех внимательно выслушать, дать понять, что к их беспокойству относятся серьезно, и, по возможности, удовлетворить многочисленные запросы. В этом деле неоценимым оказался мой недавний опыт работы омбудсменом. И не только потому, что я знал, как решать проблемы и находить ответы, но и потому, что я хорошо научился за несколько лет выслушивать людей и убеждать их в том, что их обращение не останется без последствий. К концу нашего недельного путешествия на «Магеллане» народ начал подходить ко мне с просьбами разрешить пари, заключенные в баре, или мелкие ссоры; это очень напоминало старые времена.

Продолжительные собрания и беседы с отдельными колонистами были очень полезны и для меня самого: они позволяли понять, что из себя представляют все эти люди и насколько хорошо они смогут поладить друг с другом. Я не уверовал в теорию Трухильо, согласно которой многонациональная колония являлась порождением саботажников-бюрократов, но и не уподобился Поллианне* [Подлианна — героиня рассказов американской детской писательницы Э. Портер (1868–1920), находящая причины для радости в самых бедственных ситуациях. ], видевшей во всем лишь чудесную гармонию. Уже в тот самый день, когда «Магеллан» тронулся в путь, группа подростков с одной планеты попыталась устроить драку со сверстниками из других миров. Гретхен Трухильо и Зое удалось насмешками усмирить драчунов, доказав тем самым, что нельзя недооценивать силу презрения юной девушки. Но когда Зоя рассказала об этом случае за обедом, мы с Джейн уделили случившемуся должное внимание. Подростки могут вести себя крайне глупо, не ведая, что творят, но ведь они строят свое поведение на примере взрослых и руководствуясь теми сигналами, которые получают от них.

На следующий день мы объявили турнир по игре в вышибалы, исходя из посылки, что эта древняя и простая игра в той или иной форме хорошо известна во всех колониях. Представителям колоний мы намекнули, что будет хорошо, если они смогут уговорить детвору проявить себя. В результате мы смогли укомплектовать десять команд по восемь человек, отбиравшихся по жребию, и потому каждая команда состояла из представителей разных планет. Одновременно мы составили график игр; финальное соревнование должно было состояться незадолго до скачка в систему Роанока. Таким образом, мы нашли подросткам занятие и заставили их между делом познакомиться со своими сверстниками из других колоний.

К концу первого дня игр взрослые собрались посмотреть на соревнования — как-никак им тоже было нечего делать. Уже на второй день я видел, как люди из одних колоний болтали с представителями других о шансах команды их детей достичь финала. Мы делали успехи.

На исходе третьего дня Джейн пришлось разогнать кучку зрителей, затеявших делать ставки на играющих ребят. Ладно, пусть наши успехи имели некоторые изъяны. Ну а что вы предложили бы на нашем месте?

Ни Джейн, ни я, конечно, не питали иллюзий, что игра в вышибалы приведет нас к вселенской гармонии. Слишком дерзко было бы ожидать такого от соревнования, в котором мальчишки и девчонки кидают друг в дружку ярко-красный мяч. Да и сценарий саботажа, с которым носился Трухильо, нельзя выкинуть из головы так же легко и просто, как мячик. Но вселенская гармония могла и подождать. Нам было достаточно того, что люди начинают общаться и привыкать друг к другу. Этой цели наш маленький турнир послужил очень даже неплохо.

После финала и церемонии награждения — «Драконы», которых никто не принимал всерьез, в драматическом поединке взяли верх над громившими всех подряд «Земляными слизнями», покорившими мое сердце одним лишь названием, — большинство колонистов остались коротать недолгое время, что было до скачка, на обзорной палубе. Множество информационных экранов демонстрировало вид пространства впереди по курсу «Магеллана». Сейчас там было черным-черно, но сразу же после скачка на экранах должно было появиться изображение Роанока. Колонисты были возбуждены и счастливы; слова Зои насчет новогоднего гулянья пришлись в самую точку.

— Сколько еще осталось? — спросила Зоя.

Я взглянул на свою ЭЗК.

— Всего ничего. Минута двадцать секунд!

— Дай-ка мне посмотреть! — потребовала она и выхватила у меня ЭЗК.

Свободной рукой Зоя взяла микрофон, которым я пользовался, когда поздравлял «Драконов» с победой.

— Эй! — воскликнула она, и все головы повернулись к нам. — До скачка осталась минута!

Колонисты разразились восторженными криками, и Зоя принялась отсчитывать пятисекундные интервалы. На сцену вскарабкалась Гретхен Трухильо в сопровождении двух мальчиков; все трое уселись рядом с Зоей, и один парнишка сразу же обнял Зою за талию.

Я толкнул Джейн локтем.

— Ты видишь?

— Это, вероятно, Энцо, — отозвалась Джейн.

— Энцо? Кто такой Энцо?

— Успокойся, девяностолетний папаша, — сказала Джейн и вдруг тоже обняла меня за талию, что было совсем не обычно для нее.

Как правило, она откладывала проявления привязанности до тех пор, пока мы не оказывались вдвоем. Но после приступа лихорадки она почему-то стала, вести себя несколько свободнее.

— Ты же знаешь, что мне не нравится такое твое поведение, — наставительно заметил я. — Оно подрывает мой авторитет.

— Наплевать, — коротко ответила Джейн.

Я ухмыльнулся…

Зоя дошла до двадцати секунд и теперь вместе с друзьями вела посекундный обратный отсчет; к ним присоединился нестройный хор колонистов. Когда прозвучало слово «ноль», наступила тишина. Все повернулись к экранам. Еще мгновение, которое казалось вечностью, на них оставалась чернота, испещренная точками звезд, а потом прямо по курсу возникла большая зеленая планета.

Палуба взорвалась восторгом. Люди начали обниматься и целоваться, кто-то, вероятно, за отсутствием более подходящей песни, загорланил «Доброе старое время»* [ «Доброе старое время» — шотландская песня на слова Роберта Бернса (1759–1796), которую по традиции поют на прощание в конце праздничного обеда, митинга и т. п.].

Я повернулся к жене и поцеловал ее.

— С новым миром тебя.

— И тебя с новым миром, — отозвалась она и тоже чмокнула меня, а потом нас чуть не повалила Зоя, пытавшаяся расцеловать обоих сразу.

Через пару минут, освободившись из объятий Зои и Джейн, я заметил, что Савитри пристально смотрит на ближайший экран.

— Теперь можешь расслабиться, — посоветовал я. — Планета никуда не денется.

Савитри потребовалось не меньше секунды, чтобы понять, что к ней обращаются.

— Что? — спросила она, недовольно вскинув голову.

— Я сказал… — начал было я, но она вновь уставилась на экран.

Я шагнул к ней вплотную.

— В чем дело?

Савитри оглянулась с таким выражением, будто только что узнала меня, а потом поднялась навстречу, как будто хотела поцеловать. Впрочем, этого она не сделала, а лишь приблизила губы к моему уху и чуть слышно, но твердо сказала:

— Это не Роанок.

Я отодвинулся от нее и впервые всмотрелся в планету, плывшую на экране монитора. Она была густозеленой, совсем как Роанок. Сквозь облачный покров я мог различить очертания материков. Попытался мысленно представить карту Роанока, но, увы, безуспешно. Во время подготовки я уделял главное внимание междуречью, в котором предстояло разместиться колонии, а не карте планеты.

Я снова наклонился к Савитри, так что наши головы почти соприкоснулись.

— Ты уверена?

— Да.

— По-настоящему уверена?

— Да.

— Но что же это за планета?

— Не знаю, — сказала Савитри. — И не думаю, что хоть кто-нибудь это знает. Только это не Роанок.

— Ура! — Появившаяся рядом Зоя принялась обнимать Савитри. Савитри тоже приобняла ее, но не сводила глаз с меня.

— Зоя, — сказал я, — не могла бы ты вернуть мою ЭЗК?

— Держи.

Зоя быстро чмокнула меня в щеку и вернула маленький, но чрезвычайно мощный компьютер. Как только я взял его в руки, на экранчике высветилось сообщение от Кевина Зейна, капитана «Магеллана».

— Ее нет в регистре, — сказал Зейн. — Мы быстренько прикинули размер и массу и проверили все соответствующие объекты. Самый подходящий — Ома, но я могу дать голову на отсечение, что это не Ома. Нет даже орбитального спутника СК. Мы еще не закончили виток, но такое впечатление, что здесь нет никаких признаков разумной жизни, ни нашей, ни чьей-нибудь еще.