Капитан - Андрей Алексеевич Панченко

знающий пулемётчик, воевал в финскую и сейчас он до нас доводит все тонкости работы с ДШК, которых в наставлении точно нет, все эти знания пришли к нему с опытом. Хотя и наставления по всему имеющемуся вооружению, вплоть до моего пистолета ТТ и тралов, мы учим постоянно, впрочем, как и уставы, которые преподаёт команде Сидоренко.

Обедаем мы макаронами с американской тушёнкой. Дешево, быстро и сердито и даже иногда есть можно. Тушняк у загнивающих капиталистов отменный, вкусный, хотя наш тоже не хуже. Тушёнку нам подогнали моряки с американского сухогруза, который мы сопровождаем, причём в товарных количествах, поменяв на… перловку! Оказывается, полкоманды у них любители этой ненавистной каждому матросу и солдаты крупы! Не то что они её прям варёной едят, просто используют как дополнительный ингредиент к колбаскам и рагу, и их кок делает из неё пудинг, которые пендосики во всю расхваливают и даже нам предлагали испробовать, извращены! Какая перловка может быть, если мясо есть?! Ну нам то, что? У нас несколько мешков крупы «намокло и испортилось», а америкосы нам просто подарок сделали, чего такого?

Я уже заканчивал обедать, как по судну раздался рёв боевой тревоги. Так и не донеся до рта ложку с куском мяса, я бросил её на тарелку и уже через несколько секунд стоял на мостике слушая доклад Ромашова.

— Впереди, в разрывах облаков замечен самолёт, цель одиночная, на запросы по рации не откликается! — как мог доложил Ромашка, махнув рукой в сторону того направления, где они этот самолёт видели.

— Чего за аппарат? Разглядели?! — я пока не сильно встревожен, по пути нам уже попадались одиночные самолёты, но все они оказывались самолётами ледовой разведки штаба морских операций Северного морского пути. Обычно лётчики сами выходили с нами на связь, передавая ледовую обстановку. То, что именно этот на связь не вышел, могло быть обусловлено кучей причин, от помех, до неисправности радиооборудования самолёта.

— Я не уверен, но кажется это немец командир! — к разговору подключился мой инструктор из зенитчиков.

— Почему так решил?! — я повернулся к старшине и пристально смотрю ему в глаза.

— Я наших всех силуэты знаю, а у этого конструкция не знакомая, да и видел он нас, это точно, но тут же скрылся! Мне кажется это разведчик! — доложился зенитчик. Он не уверен, что прав, это видно, но всё равно докладывает свои мысли. Молодец, лучше перебздеть, чем недобздеть!

— Левый борт, курсовой сто градусов, группа самолетов! — резко звучит голос сигнальщика. Вскидываю бинокль — три «юнкерса» идут на караван. Приказываю поднять на мачте сигнал «Самолеты противника в воздухе» и поворачиваю тральщик курсом на них. На сухогрузах заметили наш сигнал, и там поднялась суета, исправный торговец увеличивает ход, отрываясь от группы.

Вот же мудаки! Куда он один, у него даже зенитных пулемётов нет! Только наш тральщик может им всем предоставить какую-то защиту! Относительную конечно, у нас всего два крупнокалиберных зенитных пулемёта и пушка. А «юнкерсы» уже близко.

— Открыть заградительный огонь! — отдаю я команду. Сидоренко дублирует ее расчетам зениток и артиллеристам. Пока самолеты идут низко, главное орудие тоже может стрелять по ним. До сих пор нам не приходилось стрелять по воздушным целям, но всё приходится когда-то делать в первый раз. Самолеты идут сравнительно низко, полагаясь, видимо, на слабость зенитной обороны конвоя.

Расчёт орудия первым открывает огонь, и перед фонарем головного самолета возникают коричневые хлопки. Шрапнельный снаряд ставит на пути «юнкерсов» сноп осколков и пуль. Фашист не выдерживает, сворачивает влево. Тем временем заговорили и зенитные пулемёты, мы видим непрерывные линии трассеров, уходящие вверх, но это только каждый пятый патрон в пулемёте.

Немцы заметались, сбились с боевого курса. Но это еще не конец боя: «юнкерсы» опять заходят, теперь уже с разных курсовых углов. Двое нацеливаются на ушедший вперёд сухогруз, один — на «Шторм»!

— Никита, весь огонь на пару что атакует сухогруз! — передаю я команду старпому, а сам становлюсь за руль и начинаю маневрирование, чтобы избежать прямого попадания бомб в тральщик. Капитан американского сухогруза тоже заметил опасность и тоже резко меняет курсы, а наши зенитки, наращивают темп стрельбы.

Наш слабый зенитный огонь всё же имеет хоть какое-то воздействие на вражеских пилотов, они начали набирать высоту, чтобы избежать огня скорострельных пулемётов, и уже скоро огонь из ДШК становится бесполезным, но мы всё равно ведём непрерывную стрельбу, чтобы хоть как-то заставить нервничать пилотов. Чем выше высота, тем труднее прицеливание и легче увернуться от бомб, но это в теории…

Когда «юнкерсы» переходят в пике, сухогруз успевает резко отвернуть в сторону, я же даю команду застопорить машину. Уловив момент отделения бомб от самолета, я внимательно наблюдаю за направлением их падения, чтобы произвести нужный маневр. Самолет при пикировании резко снижается, подставляет себя под огонь наших зениток, и они бьют, как говориться «на расплав стволов». Я действую по интуиции, к такому меня никто не готовил. Страха почти нет, только какое-то нездоровое возбуждение и азарт, как во время охоты. К тому же фашистские летчики не проявили большого упорства и решительности. Сбросив бомбы с некрутого пикирования, они ушли в сторону берега, в сухогруз и тральщик не попала ни одна из бомб. Столбы разрывов легли далеко от нас, хотя мне показалось, что рядом с американцем всё же упала одна из бомб.

— Ромашка, свяжись с этим мудилой! — я с трудом разжимаю руки держащие штурвал и тыкаю в сторону сбежавшего сухогруза — и гони его в стойло! Узнай у него, есть ли повреждения и потери. Сидоренко, доклад!

— Повреждений и потерь не имеем! Расход боеприпасов доложу после подсчёта! — докладывает бледный старпом, у него это тоже первый бой, но держался он молодцом, действовал уверено.

— Уф! Чуть не обделался! — это делится своими эмоциями Иваныч, который по боевому расписанию был в рубке. Все сначала робко а потом все сильнее и сильнее начинают смеяться, этот смех почти истерический, нервный, но сейчас он снимает напряжение на ходовом мостике.

— Как мы их! — Изя тут как тут, во время боя он был возле орудия, а теперь тоже поднялся на мостик — струсили и убежали!

— Повезло нам просто, видимо у них горючка на исходе, а то бы они нас раскатали в тонкий блин! Что такое два пулемёта и пушка на три судна? Да считай ничего, с первого захода не получилось у них, а на другие уже времени не было — поясняет Сидоренко замполиту прописные истины, он явно зол — да нам бы и одного «юнкерса» хватило, наши пулемёты только что бы от себя мух отгонять! Толку ноль! Даже не зацепили никого!

— Остынь Никита, первый заход мы