Мир теней - Мэг Кэбот

Я могла бы поклясться, что, когда я назвала Дебби уродкой, девочка-альбинос хотела засмеяться, но сдержалась. Она подчеркнуто жестко отчеканила:

- Я сама могу за себя постоять, знаешь ли. Мне твоя помощь не нужна, Нью-Йорк.

Я пожала плечами:

- Да все в порядке, Кармел.

Тут уж она не смогла сдержать улыбку. И, улыбнувшись, показала полный рот скобок, которые замигали так же ярко, как море за окном.

- Ки-Ки.

- Что «Ки-Ки»?

- Мое имя. Я Ки-Ки. – Она протянула молочно-белую руку с окрашенными в ярко-оранжевый цвет ногтями: - Добро пожаловать в Академию.

Мистер Уолден отпустил нас в девять часов. А к двум минутам десятого Ки-Ки представила меня еще двадцати одноклассницам, большинство из которых тащились за мной по дороге в следующий класс, желая разузнать, на что это похоже – жить в Нью-Йорке.

- Там и в самом деле, - мечтательно спросила одна девчонка с лошадиным лицом, - так… так… – Она с трудом смогла подыскать нужное слово. – Так… метрополитично, как все говорят?

Наверное, не стоит упоминать, что эти девочки не принадлежали к разряду популярных девчонок. Я сразу же заметила, что они не общались ни с той хорошенькой загорелой девочкой, ни с той особой, чьи пальцы я грозилась переломать после школы, в общем, ни с одной из этих барышень, таких изящных в своих трикотажных двойках и юбках цвета хаки. О нет. Сгрудившиеся вокруг меня девчонки составляли пеструю компанию: у одних были угри, другие страдали излишним весом, а третьи были худые, как щепки. Я ужаснулась, когда увидела одну из них в открытых босоножках и плотных колготках. В бежевых колготках. И белых босоножках. Это в январе-то!

Я поняла, что мне предстоит море работы.

Оказывается, Ки-Ки была лидером этой небольшой тусовки. Будучи редактором школьной газеты «Новости миссии», которую моя новая знакомая назвала «скорее литературным обозрением, чем настоящей газетой», Ки-Ки не соврала, когда предупредила меня, что не нуждается в заступниках. У нее самой было припасено достаточно боеприпасов, включая неплохой, до краев набитый словесными остротами арсенал и крайне серьезное отношение к работе. Чуть ли не первое, что она у меня спросила, – когда перестала на меня сердиться, – не заинтересует ли меня предложение написать колонку для ее газеты.

- Ничего особенно выдумывать не надо, - беспечно заявила она. – Возможно, просто какое-нибудь эссе, в котором сравниваются подростковые культуры Восточного и Западного побережий. Уверена, ты должна видеть огромную разницу между нами и твоими друзьями в Нью-Йорке. Что скажешь? Моим читателям было бы очень интересно – особенно таким девочкам, как Келли и Дебби. Может, сможешь ввернуть что-нибудь типа того, что на Восточном побережье считается немодным ходить загорелой.

Сказав это, она рассмеялась не то чтобы зло, но, определенно, не как святая невинность. Впрочем, как я вскоре поняла, такова уж была Ки-Ки: сплошные ослепительные улыбки – еще более ослепительные, благодаря этим ужасно смотревшимся скобкам, – да живой отличный юмор. Она, несомненно, славилась как своим сарказмом, так и громким хохотом, который иной раз просто вырывался из моей новой знакомой, когда она не могла удержаться и заходилась в беззастенчивом веселье, вызывая неизбежное шиканье чопорных послушниц, игравших в коридорах Академии роль дежурных, не давая нам беспокоить туристов, приходивших пощелкать Хуниперо Серра, обласканного всеми этими бронзовыми индейскими женщинами.

Академия при миссии – маленькое заведение. В нем всего лишь семьдесят десятиклассников. Слава Богу, у нас с Балбесом не совпадало расписание, поэтому мы пересекались лишь во время ланча. Ланч, между прочим, устраивался в школьном дворе, который одной стороной примыкал к стоянке. Двор представлял собой большую, покрытую травой игровую площадку с видом на море, там стояли скамейки, на которых старшеклассники сидели вместе с второклассниками, а чайки устремлялись к любому глупцу, у которого хватало ума кинуть им какие-нибудь чипсы. Я это знаю, потому что я-то как раз попыталась. Сестра Эрнестина – та самая, которую Адам, оказавшийся, как выяснилось, в одном со мной классе по обществоведению, обозвал бабой, – подошла ко мне и посоветовала больше так не делать. Будто я сама этого не поняла в ту же минуту, как полсотни гигантских орущих чаек спикировали на меня и обступили, словно голуби в Вашингтон-сквер-парке, когда мне в голову приходила дурацкая идея бросить им кусочек кренделька.

Между тем, с Соней и Доком на ланче я тоже пересекалась. Так выходило, что это единственное время дня, когда я видела Аккерманов в школе. Было любопытно наблюдать за ними в их естественной «среде обитания». Приятно убедиться, что я не ошиблась в оценке их характеров. Док зависал с толпой до жути занудных ботанов, большинство из которых носили очки и, как ни странно, сидели с лэптопами, балансирующими у них на на коленях[31], – никогда бы не подумала, что так и вправду кто-то делает. Балбес тусовался с парнями, вокруг которых сгрудились – как чайки вокруг меня – хорошенькие загорелые девочки из нашего класса, включая ту, с которой я остереглась сесть. Их разговоры вертелись исключительно вокруг перечисления того, что они получили на Рождество (это был их первый день после зимних каникул), и выяснения, кто сломал больше всего рук-ног, катаясь на лыжах в Тахо.

Однако интереснее всего, наверное, было смотреть на Соню. Не то чтобы он проснулся. Я вас умоляю! Но он сидел за одним из столиков для пикника с закрытыми глазами, подставив лицо солнцу. Поскольку подобную картину я могла наблюдать и дома, то меня заинтересовало не это. Нет, любопытство во мне возбудило то, что происходило рядом с Соней. А именно невероятно привлекательный парень, который просто сидел и смотрел прямо перед собой с выражением безнадежной грусти на лице. Время от времени мимо проходили девчонки – ведь девчонки всегда ошиваются там, где поблизости есть красивый мальчик, – и говорили ему «Привет», а он оторвет на минуту взгляд от моря – это на него парень пялился – и отвечает «О, привет», после чего снова возвращается взглядом к волнам, которые его, видать, завораживали.

Мне пришло в голову, что Соня и его друг вполне могли чем-нибудь обкуриться. Это бы многое объяснило в поведении Сони.

Но когда я спросила Ки-Ки, не знает ли она, кто этот парень и нет ли у него проблем с наркотой, та ответила:

- А, это Брайс Мартинсон. Нет, он не на наркотиках. Понимаешь, он просто грустит, потому что во время каникул умерла его девушка.

- Правда? – Я пожевала свой «корн-дог»[32]. Кормежка в Академии оставляла желать лучшего. Теперь я понимала, почему многие дети приносили завтраки с собой. Сегодняшнее меню состояло из «хот-догов». Я не шучу. Из «хот-догов». – А как она умерла?