Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes) - Стиг Ларссон

– Как мои дела? – спросила она.

– Думаю, все будет в порядке, – ответил врач и что-то записал перед тем, как подняться.

Информации ей это особо не прибавило.

Когда он ушел, появилась сестра, которая помогла Лисбет разобраться с судном. Затем ей дали возможность снова заснуть.

Александр Залаченко, он же Карл Аксель Бодин, обедал. Есть он мог исключительно жидкую пищу – малейшие движения мускулов лица вызывали страшную боль в челюсти и скуле, а о том, чтобы жевать, не могло быть и речи. Во время проведенной той ночью операции скулу ему скрепили двумя титановыми винтами.

Однако с этой болью он справлялся. К боли Залаченко было не привыкать. Ничто не могло сравниться с той болью, которую ему пришлось терпеть в течение нескольких недель и месяцев пятнадцать лет назад, после того как он факелом горел в машине на Лундагатан. Лечение тогда вылилось в бесконечный марафон мук.

Теперь врачи решили, что его жизнь, скорее всего, вне опасности, но раны были серьезными, и, учитывая преклонный возраст, пациента на несколько дней все-таки оставили в реанимационном отделении.

За субботу он принял четверых посетителей.

Около десяти часов опять пришел инспектор Эрландер, но на этот раз он оставил дома эту акулу Соню Мудиг и вместо нее привел с собой значительно более симпатичного инспектора уголовной полиции Йеркера Хольмберга. Они задавали приблизительно те же вопросы о Рональде Нидермане, что и накануне вечером, однако Залаченко хорошо продумал свою историю и не допустил ни единой ошибки. Когда они стали приставать к нему с вопросами о его возможной причастности к траффикингу и другой криминальной деятельности, он опять-таки все отрицал. Он – пенсионер по болезни и даже не понимает, о чем они говорят. Залаченко валил все на Рональда Нидермана и предлагал любую посильную помощь в определении местонахождения сбежавшего убийцы полицейского.

К сожалению, на практике он, разумеется, мало чем может помочь, ведь он не имеет ни малейшего представления о том, с кем Нидерман общается и у кого может искать убежища.

Около одиннадцати к нему ненадолго зашел представитель прокуратуры, который формально довел до его сведения, что он подозревается в участии в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью или попытке убийства Лисбет Саландер. В ответ Залаченко стал терпеливо объяснять, что жертвой преступления является он и что на самом деле это Лисбет Саландер пыталась убить его. Представитель прокуратуры предложил ему правовую помощь в форме предоставления государственного защитника. Залаченко пообещал это обдумать.

Правда, ничего обдумывать он не собирался. У него уже имелся адвокат, и этим утром Залаченко первым делом позвонил ему и попросил немедленно приехать. Вследствие этого третьим посетителем у его больничной койки оказался Мартин Тумассон. Он неторопливо вошел с беззаботным видом, пригладил рукой копну светлых волос, поправил очки и поздоровался за руку со своим клиентом. Он был немного полноват, но очень хорош собой. Его, правда, подозревали в работе на югославскую мафию и следствие по этому поводу еще не закончилось, но в то же время он имел репутацию адвоката, выигрывающего свои дела.

Залаченко его посоветовал знакомый по бизнесу пять лет назад, когда ему потребовалось реорганизовать некоторые фонды, связанные с принадлежащей ему маленькой финансовой компанией в Лихтенштейне. Речь шла не о каких-то там безумных суммах, но Тумассон сработал великолепно, и Залаченко удалось уйти от уплаты налогов. После этого Залаченко еще пару раз прибегал к его услугам. Тумассон понимал, что деньги клиента имеют криминальное происхождение, но его это, похоже, не волновало. В конце концов Залаченко решил реорганизовать всю деятельность и создать новую компанию, принадлежавшую ему самому и Нидерману. Он предложил Тумассону войти в фирму третьим, негласным, партнером и заниматься финансами. Тумассон, не раздумывая, согласился.

– О, господин Бодин, вид у вас не слишком вдохновляющий.

– Я подвергся жестокому избиению и попытке убийства, – сказал Залаченко.

– Я вижу. Если я правильно понял, то это дело рук некой Лисбет Саландер.

Залаченко понизил голос.

– Наш партнер Нидерман, как вы уже знаете, здорово влип.

– Я это понял.

– Полиция подозревает, что я замешан в этом деле…

– Что, разумеется, не так. Вы – жертва, и важно немедленно проследить за тем, чтобы этой мыслью прониклись СМИ. Фрёкен Саландер ведь уже в некотором роде прославилась не с самой лучшей стороны… Я этим займусь.

– Спасибо.

– Но позвольте мне сразу же подчеркнуть, что я не являюсь адвокатом по уголовным делам. Тут вам потребуется помощь специалиста. Я подыщу адвоката, на которого вы сможете положиться.

Четвертый посетитель прибыл в одиннадцать часов вечера и сумел миновать медсестер, предъявив удостоверение и заявив, что у него неотложное дело. Когда его проводили в палату Залаченко, пациент еще не спал, а лежал, размышляя.

– Меня зовут Юнас Сандберг, – представился гость, протянув руку, которую Залаченко проигнорировал.

На вид пришедшему было лет тридцать пять. Песочного цвета волосы, одет неформально: джинсы, клетчатая рубашка и кожаная куртка. Залаченко молча разглядывал его секунд пятнадцать.

– Меня как раз интересовало, когда кто-нибудь из вас появится.

– Я работаю в Службе безопасности Главного полицейского управления, – сказал Юнас Сандберг и показал удостоверение.

– Вряд ли, – произнес Залаченко.

– Простите?

– Может, ты там и числишься, но вряд ли работаешь на них.

Юнас Сандберг немного помолчал, огляделся и придвинул к кровати стул.

– Я пришел так поздно, чтобы не привлекать внимания. Мы обсуждали, чем можем вам помочь, и нам необходимо прояснить планы на будущее. Я здесь просто-напросто для того, чтобы выслушать вашу версию и понять, каковы ваши намерения, с тем чтобы мы смогли выработать общую стратегию.

– И как, по твоему представлению, такая стратегия может выглядеть?

Юнас Сандберг задумчиво посмотрел на лежащего на больничной койке мужчину, потом развел руками.

– Господин Залаченко… боюсь, что уже пошел некий процесс, вредные последствия которого пока трудно себе представить. Мы обсудили ситуацию. Могиле в Госсеберге и тому факту, что в Саландер трижды стреляли, подыскать оправдания сложно. Однако надежда все-таки имеется. Конфликт между вами и вашей дочерью может служить объяснением тому, что вы опасались угрозы с ее стороны и поэтому предприняли столь отчаянные меры. Правда, боюсь, что какого-то срока в тюрьме будет не избежать.

Залаченко внезапно развеселился и, вероятно, расхохотался бы, не будь это в его теперешнем состоянии полностью исключено. Его губы лишь немного скривились – более бурные выражения эмоций причиняли ему слишком сильную боль.

– Значит, это и есть наша общая стратегия?

– Господин Залаченко, вы ведь знакомы с понятием «сведение вреда к минимуму». Нам необходимо до чего-нибудь договориться. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь с адвокатом и тому подобным, правда, нам потребуется ваше содействие и определенные гарантии.

– Гарантию ты от меня получишь. Вы должны позаботиться о том, чтобы все это рассосалось. – Он решительно махнул рукой. – Нидерман – козел отпущения, а его, я гарантирую, не найдут.

– Ведь имеются технические доказательства, которые…

– Плевать на технические доказательства. Весь вопрос в том, как поведется следствие и как будут поданы факты. Моя гарантия заключается в следующем: если вы не разберетесь с этим, я приглашу СМИ на пресс-конференцию. Мне известны имена, даты и события. Думаю, мне не надо напоминать тебе, кто я такой.

– Вы не понимаете…

– Я прекрасно понимаю. Ты – мальчик на побегушках. Передай своему шефу то, что я сказал. Он поймет. Передай ему, что у меня имеются копии… всего. Я могу вас потопить.

– Мы должны попытаться договориться.

– Разговор окончен. Убирайся. И скажи им, чтобы в следующий раз ко мне прислали взрослого мужика, с которым я мог бы все обсудить.

Залаченко повернул голову так, что встретиться с ним взглядом стало невозможно. Юнас Сандберг немного посмотрел на него, потом пожал плечами и поднялся со стула. Он уже почти дошел до двери, когда снова услышал голос Залаченко.

– Еще одно.

Сандберг обернулся.

– Саландер.

– Что с ней?

– Саландер надо устранить.

– Что вы имеете в виду?

У Сандберга на секунду сделался такой встревоженный вид, что Залаченко не смог сдержать улыбки, хотя боль и пронзила ему челюсть.

– Я понимаю, что вы – слабаки, слишком осторожные, чтобы ее убить, да у вас на такое дело нет и ресурсов. Кто мог бы за такое взяться… ты, что ли? Но ее необходимо устранить. Ее свидетельство должно быть признано недействительным. Саландер надо засадить в психушку, пожизненно.