Розовая шубка - Любовь Кольцова

— Это… моя тайна, — тихо произнесла Марианна.

— A-а… тогда умолкаю. Но, судя по всему, ты неопытна, я могла бы помочь. Хороший совет на дороге не валяется. Я постарше, кое-что поняла в жизни, пользуйся. Не только же крашению учиться… — Голос ее звучал участливо и просто.

«А вдруг?» — подумалось Марианне.

— Да, я в тупике, — нерешительно проговорила она. — У меня ужасная история, я просто с ума схожу.

И в доверительной тишине, не видя собеседницу, она стала рассказывать все-все с самого начала. Так иногда бывает в поезде с незнакомыми попутчиками, душа открывается, все ее тайны выходят на свет дружеского внимания незнакомого человека. Говорят, в будущем люди будут лечить друг друга участливой беседой. Кто знает, что происходит, когда два человека просто общаются друг с другом? И Марианна раскрылась. Слова сами просились на волю, душа воздвигала воздушные замки, обожествляла, любовалась, каялась и казнилась, молила о взаимности. Инга слушала, не веря своим ушам. В столь юном возрасте и столь трагический накал? Невероятно. Недаром она выделяется из всего потока… Но, увидела Инга с беспощадной ясностью, карта юной девы бита. Этого Нестора, каким живописало его ее влюбленное воображение, ей не получить. С таким грандом может справиться только сама Инга, этот орешек по зубам только ей.

Ей, Инге Великолепной.

В прошлом у нее был мужчина, из-за которого она чуть не отравилась. Он разрушил ее волю, «размазал по стенке», заставил исполнять любое желание, даже бил ее под пьяную руку. А был он талантливейшим кинорежиссером с мировым именем! И что же? Видел бы кто, как полгода спустя он униженно молил ее о встречах, ждал их «как жизни возвращение»! Но ей, собравшей себя по крохам, еще совсем девчонке, этот человек был уже неинтересен. Зато остался неистребимый вкус к опасной любовной игре.

— Ты говоришь, Миша знает этого Нестора? — спросила она, когда Марианна смолкла.

— Там все друг друга знают, — устало ответила девушка и вдруг ощутила, как тонко и остренько кольнуло в сердце.

— Ладно. Спасибо за доверие. Твой рассказ удивителен, никогда бы не подумала… Ну, спим, спим. — Ее постель скрипнула. — Завтра много работы. Спокойной ночи.

«А разговор, а совет?» — уныло подумала Марианна. — Ах, я дурочка, дурочка. Глупая маленькая девчонка».

В те же дни пришло очередное письмо от Димы. Он просил раздать его адрес всем одноклассникам, чтобы писали ему в армию, в темноту надвигающейся полярной ночи на Новую Землю. Марианна позвонила Саше. Тот обрадовался.

— Ты где сейчас? Куда поступила?

— В Академию текстиля. А ты?

— В Физтех.

— О-о, поздравляю! Сложно там учиться?

— Еще бы! Такие корифеи преподают…

Они посудачили о том, о сем, о специальности, о профессорах, поболтали на равных, как два удачника, знающих, как непросто делается дело. Относительно писем в армию Сашка большого рвения не проявил, но обещал черкануть разок-другой и сообщить адресок приятелям. После него Марианна позвонила Ленке-болтушке. Та записала адрес и тоже пообещала побаловать солдатика письмишком, осчастливить всех номером его полевой почты, и вдруг таинственно понизила голос.

— Слушай, Мари, ты видела Ольку Краснову?

— Мельком, в магазине. А что?

— Ничего не заметила? Совсем ничего?

— Вроде нет, ничего. А что случилось?

— Она беременна.

— Да ты что? Не может быть!

— Ей-богу!

— Она замуж вышла?

— В том-то и дело, что нет. Тихоня наша.

— Она же ни с кем не дружила, — удивилась Марианна.

— Она и сейчас ни с кем не ходит. И не признается, от кого. Воспитаю, говорит, сама, это мой ребенок, я его люблю.

— С ума сойти. Может, ей помочь надо, раз такие дела?

— Не надо. Ее семья настроена так же, и ребенка уже любят.

— Тогда, дай Бог. Скромная героиня, оказывается.

Недовольная ее словами, Ленка повесила трубку, а Марианна стала вспоминать Олю Краснову. Вспомнить было нечего. Столько лет учились в одном классе и ничего, совсем ничего не осталось! Странно. Один раз, правда, они были в туристическом походе. Четыре палатки на всех, две для мальчиков, две для девочек. Марианна попала вместе с Олей. Договорились, кто где ляжет. Но, когда наступила ночь, Оля оказалась в соседней палатке, а возле Марианны расположилась Ленка. Чепуха какая-то. Может быть, Оля избегала ее? Ни в одно дежурство не попадала с Марианной. Тоже странно. Боялась, что ли? Тихая, незаметная, как белая мышка.

«Неужели я могу кому-нибудь мешать? — подумалось Марианне. — Неужели кого-то угнетает само мое существование? Живу, занятая собою, и кому-то мешаю? Не может быть. Сложности какие-то».

Потом вновь навалилось страдание. О, любовь, оставь меня! Я устала. Как счастливо было совсем недавно! Как цвела душа! Некуда, некуда деться от этой муки. Нестор… Нестор! Оставь, не мучай меня!

Инга никогда не бывала в мастерской Миши. Долгие и хмельные посиделки художников всегда представлялись ей бездарной тратой времени. Ее день, как правило, был расписан по минутам, благодаря чему удалось достичь гораздо большего, чем тому же Мише. Сейчас, однако, у нее появилась цель, ее раздразнили слова этой девочки, Марианны. Так ли он хорош, этот Нестор? Достоин ли того, чтобы предложить ему жесткую шквальную страсть, по которой она тосковала возле доброго и пресноватого Миши? Что же касается Марианны, то ей придется как-то перебиться, все равно не видать ей этого Нестора как своих ушей. К тому же, в юности драгоценна именно неразделенная любовь, только она закаляет дух, делает мужчину мужчиной, а женщину женщиной. Не дай Бог взаимной первой любви! Эта тряпичная кукла сжует энергию всей жизни, тогда как в ином случае весь сохраненный запал пойдет на возмужание характера и духа!

Повод нашелся самый благовидный. Михаил сам пригласил ее.

— Пятнадцатого ноября у меня день рождения, дорогая…

— Я отлично помню, Мишель. Ты же скорпион.

— Мне будет приятно видеть тебя среди моих друзей.

— Дома?

— Нет, в мастерской. На улице Вавилова, шестьдесят пять.

В тот день было пасмурно. Зима вступала в столицу, устилая тротуары и крыши чистой белизной. Шел крупный снег, сквозь его завесу туманно проступал город, похорошевший стараниями последнего градоначальника. Зима уже никого не пугала грядущими холодами. Климат теплел, трескучих морозов никто не помнил, разве что старички.

Инга приехала с опозданием, чтобы появиться в полном блеске, когда огни уже зажжены, а гости слегка поддаты, расположены к шумной беседе и созерцанию красивых женщин.

— Инга, моя дражайшая… подруга, — представил ее Миша, помедлив после слова «дражайшая», чтобы присутствующие успели досказать про себя «половина». Он уже делал ей предложение и не сомневался, что со временем она его примет. — Прошу любить и жаловать.