Корабль плывет - Николай Караченцов

Если Пров Садовский был негласным королем Щелыкова, то я ощущал себя рядом с ним принцем. Соответственно по-царски и вел себя со всеми, в том числе и с Катей, тем более мы с ней оказались за одним столом. Как-то так случилось, что я не сразу узнал, что эта нежная девушка уже станцевала «Жизель» в Большом, а моя мама всегда бредила этим балетом, что она та самая Максимова, которая… А когда узнал, эта новость меня чуть не подкосила. Но уже было бы смешно, чтобы я с ней перешел на «вы»: «Вы не будете доедать котлету?» Аппетит у меня всегда был зверский, а в то время, я бы даже сказал, болезненный. Мы быстро с Катей сдружились, играли в теннис. Моя мама дружила с Татьяной Густавовной — мамой Кати Максимовой. Но Катя и Володя, ставшие со временем моими приятелями, никогда не думали, что их товарищ Коля Караченцов собирается поступать в театральный институт…

Именно в Щелыкове я научился играть в теннис. Занятия спортом творческой интеллигенцией приветствовались. Играли на сладкое, обычно им был компот. Самое роскошное лакомство — вдруг после обеда подавали взбитые сливки. Такое случалось далеко не каждый день, оттого и считалось жутким деликатесом.

Щелыковцами можно назвать артистов Юрия Васильева и Мишу Погоржельского. С Ией Саввиной я тоже познакомился в Щелыкове. Там же впервые встретился с Веней Смеховым. Сережа Юрский мне, школьнику, читал главы из «Евгения Онегина», он готовился к моноспектаклю. Что его заставляло общаться с мальчишкой? Ничего. Один только дух этого места, рождавший необычные взаимоотношения между людьми.

Щелыково приучало меня к мужеству. Ночь. Красный обрыв. Костер. И вдруг один нетрезвый человек предлагает… а в компании два ребенка, один из них я… «Ну, кто со мной спустится вниз?» Спуститься мало, надо переплыть реку, продраться через лес, пройтись по кладбищу! Зато кто осилит ночной маршрут, окажется дома куда раньше, чем те, кто пойдет обычным путем от Красного обрыва до Щелыкова. Второго мальчика мама с нами не пустила, он потом сильно переживал. А меня, не знаю почему, отпустила! Доверилась этому человеку. Я только тогда понял, что он пьяный, когда мы вошли в речку и вдруг «бум»… у него ноги провалились в яму. И тут он, хотя и шепотом, но дико завопил: «Ты плавать-то умеешь?» Наверное, тут он понял, какую взял на себя ответственность, о которой у костра и не думал, затевая эту фигню. Страшнее всего было идти ночью по лесу без фонарика, когда каждый шорох вселял ужас. Сразу вспомнились рассказы о том, как рысь прыгает на загривок, кажется, она уже сзади крадется… Ужас! По кладбищу идти и то легче было. Я прошел этот путь. Считай, крещен Щелыковом.

Однажды в Щелыкове перестали давать в буфете пиво. В главный город района тут же посылается срочная телеграмма: «Срочно пришлите пиво в Щелыково». Подпись: «Брежнев, Подгорный». Действительно, там отдыхал какой-то актер с периферии с фамилией Брежнев. Вторая подпись Никиты Подгорного. Девочка-телеграфистка в щелыковском почтовом отделении не хотела принимать бланк, но они показали паспорта. Через день пиво прислали. На всякий случай. С такими фамилиями не шутят. Как-то исчезла водка. Пров поехал за напитком, собрал со всех деньги, заодно взял меня с собой. Мы купили восемнадцать бутылок водки. Полный рюкзак. Ехали на мотоцикле, я сзади с рюкзаком на горбу, мне 13 лет. Любая ямка — казалось, спина сейчас оборвется вместе с рюкзаком. Во дворе Дома творчества меня сняли с мотоцикла, сам я двигаться не мог, лег рядом пластом. Но прошел и это испытание, довез ценный груз до адресата. В Щелыкове я взрослел, набирался мужества. Чем больше шрамов, ран, царапин и ссадин, тем, мне казалось, внешность выглядела ценнее.

Все дамы на отдыхе страшно влюблялись в Прова Садовского. Конечно, случались и иные удары любви.

О, Катя Максимова! Все мужское население Щелыкова ходило ею очарованным. Потом все гордились, мол, они с Володей — наша пара! Тогда еще ребята не были мировыми звездами. И Володя Васильев во всю танцует на капустнике. А другой солист Большого Сеня Кауфман танцует «Лебединое озеро» с настоящим живым гусем. Кауфман входил в число лучших характерных танцовщиков в стране, он грандиозно исполнял испанские танцы.

Я уже говорил, что в Щелыкове каждый год отмечался день рождения знаменитого актера Малого театра Аркадия Ивановича Смирнова-Сокольского. Как проходил 14 августа общий праздник? С раннего утра начинался торжественный выезд на телеге Аркадия Ивановича, затем проходили спортивные состязания, всего празднество продолжалось двое суток. Обязательно — капустник. Один раз я, изображая новую модель Славы Зайцева, болтался по сцене в каком-то балахоне, весь обвешанный консервными банками. Оказалось: консервные банки — его авангардный костюм.

…Бояджиев, один из лучших наших театральных критиков и искусствоведов, вероятно, насмотревшийся капустников, предсказал мне, что я стану драматическим артистом. Спустя пятнадцать лет Бояджиев пришел на премьеру «Тиля», поднялся за кулисы: «Я хочу объявить: сегодня родился большой актер! Я буду об этом писать». В ту же ночь он умер. Не успел объявить меня стране. Но мне было ценно услышать от него такое. Хотя, конечно, жаль, что не написал. Слава богу, хоть сказал, а я это помню. Забавно, но тогда я совсем не думал, что стану актером. С обитателями Щелыкова хорошо было летом дружить, веселые, конечно, ребята, но я знал, что мне предстоит дальше в жизни заниматься серьезным делом, а с ними буду продолжать так… приятельствовать.

Тема увлечения профессией и поступления в институт — это следующий этап жизни. Но, безусловно, она возникла не сама по себе, а во многом благодаря той щелыковской жизни, которая складывалась из всей окружающей ее театральности, бесконечных розыгрышей, фантастических баек. Почти каждый вечер Саша Никольский что-то рассказывал. О! Тут полагалось ловить каждое слово! Восхитительным было не только то, о чем он рассказывал, главная ценность заключалась в том, как он это делал. Абсолютно законченные зарисовки. У него был удивительный слух, не музыкальный, а какой-то особый, интонационный.

Жил в Щелыкове такой Дмитрий Максимович Васильев, чемпион мира по лыжным гонкам. У него там дача была, точнее — он своей семье дом рядом с нашим домом отдыха построил. Его дочка вышла замуж за Александра Граве, актера Театра Вахтангова. Неподалеку от места, описанного Островским, как «зачарованный лес», была деревня, называлась она Рыжевка, и чтобы до нее добраться, полагалось пройти пять километров от дома отдыха. Человека четыре или пять, в том числе и я, отправились с Дмитрием Максимовичем навестить Рыжевку. В горку — пешком, под горку — бегом. Закон чемпиона. А ему уже семьдесят лет. Поджарый, красивый — сказка.