Россия в годы Первой мировой войны: экономическое положение, социальные процессы, политический кризис - Коллектив авторов

Армейское же руководство постепенно охладело к самой идее босфорской операции в обозримом будущем. Оно ссылалось на продолжительность развертывания и трудности перевозки десанта (а, значит, и на заведомую недостижимость внезапности всего этого предприятия), сложности с его снабжением на боевых позициях из-за растянутости коммуникаций, а главное — на общую нежелательность распыления своих сил и традиционно отрицательное отношение союзников к притязаниям России в зоне проливов. Сухомлинов, будучи категорически против операции на Босфоре, с удовлетворением признавал в своих мемуарах, что в годы его министерства военное ведомство «не ударило пальцем о палец» для подготовки такого десанта. Предвоенное расформирование черноморского десантного отряда («одесского батальона») лишь подчеркнуло, что армия «умывает руки». Столкнувшись с сопротивлением армейского начальства, МГШ предложил ограничиться созданием на Черном море одной полноценной эскадры (в 8 дредноутов и 4 линейных крейсера[22]) с задачами активной обороны своих берегов и лишь «тесной блокады» Босфора для преграждения доступа в Черное море германо-австро-турецкому флоту. Именно такие цели были указаны в «Плане войны на Черном море», согласованном с сухопутным военным ведомством и «высочайше» утвержденном в 1909 г., а в 1913 г. ив плане штаба командующего морскими силами Черного моря. В начале 1911 г. Особое совещание с участием руководства ГУГШ и МГШ пришло к окончательному заключению, что «десантная операция к Босфору при настоящих условиях невыполнима»{245}.

Однако в конце 1913 г. опасность контроля над Босфором миссией Лимана фон Сандерса вновь поставила перед русским морским командованием вопрос о захвате черноморских проливов как насущной задаче российских вооруженных сил. МГШ, запрошенный по этому поводу своим министром, дал положительное заключение и прогноз, согласно которому союзники не окажут России помощи в осуществлении этой акции, но и не будут противодействовать ей, а державы-соперницы, вероятнее всего, вынужденно примирятся со свершившимся фактом, особенно если русский флот к тому времени будет готов к наступательным действиям «против австро-венгерского и союзных с ним». Овладение Босфором «в ближайшие годы и не позже 1918-1919 гг.» Морской Генштаб поставил основной целью не только военных, но и «всех дипломатических усилий России»{246}. Совещание, созванное в Морском министерстве, одобрило эти соображения МГШ, наметило подготовительные меры по морской части и поддержало требование командующего Черноморским флотом адмирала А.А. Эбергарда пополнить его флот новыми боевыми кораблями и срочно модернизировать вооружение имеющихся. Вслед за тем Григорович получил уверения министра Сазонова в полном единомыслии дипломатического ведомства с заключениями и прогнозами военных моряков и сумел добиться санкции главы Министерства финансов на сверхсметное ассигнование 110 млн руб. на покупку четырех чилийских и аргентинских дредноутов для усиления Черноморского флота. Несмотря на солидную поддержку, которую, таким образом, обрели в правительстве проекты военно-морского ведомства, в конце февраля 1914 г. специально созванное Особое межведомственное совещание фактически их провалило (отложило, «утопив» в деталях и второстепенных подготовительных мерах), главным образом — голосами представителей сухопутного Генштаба. По мнению участников Совещания, в мирное время провести босфорскую операцию невозможно, а в условиях общеевропейской войны, категорически заявили начальник Генштаба Я.Г. Жилинский и генерал-квартирмейстер ГУГШ Ю.Н. Данилов, западные или кавказские корпуса для десанта на юге могут быть отвлечены «лишь при отсутствии борьбы на западном фронте». Сосредоточение всех сил на западной границе, в случае европейской войны, напомнил совещанию Жилинский, является «одной из основ нашей военной конвенции с Францией»{247}.[23] У Сазонова совещание оставило гнетущее впечатление полной военной неподготовленности России.

Согласие «положить в основу» развития Черноморского флота «приобретение господства на море в Константинопольском канале [Босфоре] и прилегающих к нему водах» явилось тем максимумом, которого морскому министру удалось добиться от императора в предвоенные годы{248}. Ухватившись за это общее «высочайшее» указание, морское ведомство на свой страх и риск продолжило разработку операции в черноморских проливах, начатую в конце 1913 г., выдвинув план еще более смелый, если не сказать дерзкий. Причиной такого упорства было убеждение военно-морского командования, что успех операции не только кардинально улучшит геополитическое положение России, но и, выведя из борьбы Турцию, освободив войска русского Кавказского фронта и действующие против турок силы союзников, переломит военно-стратегическую обстановку всей будущей кампании в пользу Антанты. Набросок нового «Плана войны на 1914–1919 гг. на Черном море для обеспечения России свободного выхода в Средиземное море» был составлен к началу лета 1914 г. Он предусматривал решительное усиление Черноморского флота к 1916–1917 гг., а также создание из кораблей Балтийского флота мощной Средиземноморской эскадры, ядро которой должны были составить 12 дредноутов (оборону оголяемого вследствие этого Финского залива план возлагал на береговые крепости)[24]. Соединенные силы Черноморского и Балтийского флотов были призваны обеспечить России господство в Черном и Эгейском морях и, таким образом, блокировать черноморские проливы с обеих сторон.

Предназначением десантной армии силой в четыре корпуса был стремительный захват Константинополя и зоны проливов «в любые несколько дней и при всякой политической и общестратегической обстановке»{249}. Однако этот план так и остался проектом. Работу над ним сначала притормозила кончина начальника МГШ князя А.А. Ливена в феврале 1914 г., а окончательно прервал разразившийся вскоре общеевропейский кризис. В итоге, по свидетельству адмирала А.Д. Бубнова (офицера МГШ, а затем начальника военно-морского управления Ставки) десантная операция на Босфоре так и не была включена «в число тех военно-политических заданий, кои русская вооруженная сила была в случае войны призвана решать»{250}.

Начавшаяся мировая война опрокинула и передачу флоту дополнительных кредитов на покупку военных судов за рубежом, хотя к лету 1914 г. выделение этих средств было одобрено обеими законодательными палатами и императором. Перевес над военно-морскими силами противника русский Черноморский флот получил спустя год со вступлением в строй дредноута «Императрица Мария», но ненадолго линкор погиб осенью 1916 г.[25] В результате блокаду Босфора и минирование выходов из него, предусмотренные «Планом войны на Черном море» 1909 г., смог осуществить только молодой и энергичный адмирал А. В. Колчак, назначенный командующим Черноморским флотом в июне 1916 г. Убежденными противниками отвлечения сухопутных сил на захват Россией черноморских проливов в ходе мировой войны выступали верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич и руководители его штаба, а царь лишь время от времени вспоминал о своей давней «босфорской» мечте.

В отличие от военных моряков, армейское командование, прогнозируя характер и вероятный ход военных действий на южном театре, исходило из того, что для России война здесь будет преимущественно оборонительной. В сравнении с западным это направление считалось второстепенным. Ожидалось, что на юге боевые действия откроют Германия и Турция, первая введением флота в зону проливов для блокирования морских коммуникаций Антанты, а вторая — вторжением на Кавказ с целью возвращения утраченных территорий. Предполагалось, что Австрия, скованная действиями союзников на западе и сербской армией на Балканах, вмешаться в события на юге не сможет; Румыния же и Болгария сохранят дружественный центральным державам нейтралитет. На море ожидались атаки соединенным германо-турецким флотом русских черноморских портов. Исходя из этого стратегической задачей русских сухопутных сил ставилась активная оборона Кавказа от турецкого вторжения, а морских — обеспечение безопасности Севастополя как главной базы Черноморского флота и борьба за господство на море{251}.

Транспортная флотилия адмирала А.А. Хоменко (свыше 100 бывших коммерческих пароходов), созданная в начале 1915 г. морским начальством явно с прицелом на доставку десанта в проливы, в 1916 г. внесла важный вклад в успех операций русского Кавказского фронта против турок у Эрзерума и Трапезунда, но отнюдь не Стамбула[26]. С точки зрения «босфорской проблемы», в основу подготовки Черноморского флота к войне был положен постулат, что «ключи от проливов находятся в Берлине»[27]. Другими словами, одержала верх точка зрения армейского руководства, что в случае успеха на западном направлении (а значит, и в войне целиком) России не потребуется занимать черноморские проливы силой, и они ей достанутся как военный трофей{252}. В противном случае босфорская операция, «ныне невыполнимая с наличными силами» (армейское командование не уставало повторять, что для ее успешного проведения нужна «отдельная война»), откладывалась до 1930–1935 гг. — времени завершения «большой» судостроительной программы общей стоимостью свыше 2 млрд. руб. Теперь же на повестку дня выходило дипломатическое обеспечение будущего утверждения России в Константинополе и проливах. Учитывая жесткую позицию по этому вопросу Лондона и Парижа, это было делом небыстрым и нелегким. В глазах союзников, считали в русском правительстве, стратегическое значение проливов «именно в смысле возможности нападения на Россию» превалировало над торгово-экономическими соображениями{253}.