Стародубская война (1534—1537). Из истории русско-литовских отношений - Михаил Кром

Итак, под стенами Кричева русские воеводы были разбиты и взяты в плен: это объясняет, каким образом данная им из Москвы инструкция («память») оказалась в архиве Радзивиллов. Мы знаем, что в июле гетман Ю. Радзивилл с войском был отправлен к московским рубежам,423 и, естественно, пленные воеводы должны были быть доставлены к нему. Какова на этот раз была численность литовского войска, трудно сказать даже приблизительно. Предположение Л. Коланковского о том, что посполитое рушение в 1536 г. так и не собралось424, источниками не подтверждается. 14 сентября 1536 г. король писал Ю. Радзивиллу (пересказывая донесение последнего), что «который поветы давно з домов своих на службу нашу приехали, тыи вжо далей трывати не могуть; а иншии без ведома твоее милости з войска прочь ся розъеждчають; а иншии теж послушеньства к твоей милости не мають»425.

Итак, поветы собрались, но, очевидно, в разное время; дисциплина в войске, по обыкновению, была крайне низкой, гетман был бессилен против дезертирства, неповиновения и т.п. Литовское войско не предпринимало каких-либо наступательных операций, ограничиваясь обороной своих рубежей. Еще 3 июля в письме боярину кн. И. Ф. Овчине-Оболенскому Ю. Радзивилл от имени панов-рады предложил прекратить военные действия, на что в августе московское правительство ответило согласием426. Упомянутая выше стычка под Кричевом и походы русских воевод под Любеч и Витебск явились последними аккордами этой войны. К осени боевые действия окончательно прекратились. В начале сентября гетман испросил согласия короля на роспуск войска, но получил отказ427. Однако из послания Сигизмунда Ю. Радзивиллу от 10 октября 1536 г. выясняется, что гетман уже «водле росказанья нашого войско нашо… роспустил»428. Оставалось урегулировать конфликт дипломатическим путем.

С весны до осени 1536 г. между Москвой и Вильно курсировали гонцы; велась оживленная переписка между Ю. Радзивиллом и кн. И. Ф. Овчиной-Оболенским429; в августе в Москве побывал королевский посланник Н. Я. Техоновский, а 3 сентября великий князь послал к королю Т. К. Хлуденева430. Одним из главных камней преткновения стал вопрос о месте проведения мирных переговоров: в Москве или Литве. Заботясь о престиже великого князя, бояре наотрез отказывались вести переговоры в Литве или на границе431. Наконец, вернувшийся 11 ноября из Литвы Тимофей Хлуденев привез от короля ответ, из которого явствовало, что Сигизмунд для заключения мира шлет к великому князю «великих послов» — полоцкого воеводу Яна Глебовича, витебского воеводу Матвея Яновича и писаря Венцеслава432. Полномочия послов на заключение вечного мира были зафиксированы в особой грамоте, которую король 17 октября 1536 г. скрепил своей подписью и печатью433.

«Великие послы» прибыли в Москву 12 января 1537 г., через несколько дней начались переговоры434. По традиции стороны начали их с «высоких речей», взаимонеприемлемых требований: послы требовали уступки Новгорода и Пскова и предлагали заключить мир на условиях докончания Василия II с Казимиром (1449 г.), а бояре «припоминали» Киев, Полоцк, Витебск, называя их вотчиной великих князей; за основу мирного договора они предлагали принять перемирную грамоту Василия III с Сигизмундом, о чем литовская сторона и слышать не хотела и т.п.435 Когда после многих «спорных речей» выяснилось окончательно, что без отдачи Смоленска мира послы заключить не могут, встал вопрос о перемирии. Бояре в присутствии великого князя совещались: «пригоже ли с королем взяти перемирье на время?» — и решили заключить перемирие «для иных сторон недружних: Крым неведом… а казанские люди измену учинили», поэтому нужно «с королем перемирье взяти, на колко лет пригоже, чтоб с теми сторонами поуправитись»436.

Условия перемирия также вызвали долгие споры: послы требовали уступки северских городов (Стародуба, Почепа, Радогоща и др.) и новопостроенных московских крепостей — Заволочья, Себежа и Велижа, а бояре, не соглашаясь на это, настаивали в свою очередь на возвращении Гомеля и размене пленными. Наконец, 30 января стороны договорились о компромиссе: Гомель отходил к Литве, а Себеж и Заволочье — к Москве (о Велиже речи не было, поскольку он был построен на московской территории). После этого еще две недели длился «торг» о волостях к Себежу и Заволочью; дело дошло даже до «отпуска» послов к королю ни с чем, но все же переговоры возобновились437. 16 февраля боярин М. Ю. Захарьин «с товарищи» уладили с послами последние спорные вопросы; в тот же день началось составление перемирных грамот, а 18 февраля великий князь целовал на них крест и велел к одному экземпляру привесить свою печать438.

Перемирие было заключено на пять лет, с 25 марта 1537-го по 25 марта 1542 г., на условиях, по словам послов, «которой что взял, тот то и держи»439: к России отошли города Себеж и Заволочье с волостями, а также Долысская волость; к Литве отошел Гомель с волостями и ряд сел440. 22 апреля 1537 г. в Литву было отправлено посольство В. Г. Морозова, кн. Д. Ф. Палецкого и дьяка Г. Д. Загрязского — для принятия от короля присяги на перемирии441. 8 июля король утвердил крестоцелованием перемирные грамоты442. В русско-литовских отношениях открылась мирная полоса.

Стародубская война завершила серию русско-литовских войн конца XV — первой трети XVI в. Вместе с тем в ней проявилось немало новых черт, заметно отличающих ее от предыдущих вооруженных конфликтов двух соседних держав. Во-первых, впервые за много лет инициатива начала войны принадлежала Литве: это была попытка реванша, правда неудавшаяся. Россия же впервые отказалась от широких завоевательных планов: походы в Литву зимой и летом 1535 г. представляли собой своего рода карательные экспедиции, имевшие целью устрашить противника и побудить его прекратить войну. За исключением недолгой осады Мстиславля в 1535 г. и неудачного набега на Кричев в 1536 г. сколько-нибудь серьезных попыток захватить и удержать какие-либо города Великого княжества русскими воеводами вообще не предпринималось. Зато весьма эффективно решалась другая задача — укрепление западного рубежа путем строительства приграничных крепостей.

Во-вторых, хотя литовская сторона по-прежнему считала вопрос о Смоленске главным препятствием для заключения прочного мира, война 1534—1537 гг. отнюдь не стала очередным этапом борьбы за Смоленск: она выросла из пограничных конфликтов 20-х — начала 30-х гг., и тогда же определились районы будущих боевых действий: полоцкий рубеж и Северщина.

В-третьих, война выявила растущую слабость военной организации Великого княжества Литовского и усиление его зависимости в оборонной сфере от помощи соседней Польши. Система земского ополчения Литвы пришла в упадок, его боеспособность резко снизилась, а для найма жолнеров катастрофически не хватало средств443. По существу всеми успехами в летней кампании 1535 г. литовцы были обязаны польским солдатам и их предводителю — гетману Яну Тарновскому. Но и эти успехи они не сумели закрепить; не удержали бы и Гомеля, если бы местные бояре не перешли на сторону короля.

Военная организация Русского государства, основанная на поместной системе, обнаружила в этой войне определенные преимущества перед литовской: как в отношении дисциплины и единоначалия (руководство воеводами из Москвы подчас превращалось даже в мелочную опеку, как видно из процитированной выше инструкции кн. М. Ю. Оболенскому перед походом на Кричев), так и в плане мобилизационных возможностей: зимой 1535 г. Москва выставила более чем стотысячное войско, что в 4—5 раз превышало максимальную в то время численность литовского ополчения. Однако это потребовало от Русского государства чрезвычайного напряжения сил: по словам участника зимнего похода В. И. Хрущева, «перед тым за князя великого Василья не бывало, абы люди владычни, манастырские сытничие и конюхи у войско ходили — теперь тым всим у войско пойти казано»444.

«Ничейный» исход войны не должен заслонять тот факт, что она потребовала от обоих воюющих государств концентрации больших средств и сил, заняла центральное место во внешней политике России и Литвы в те годы, отодвинув другие проблемы на второй план445. Отношения с иными государствами (особенно с Крымом и Молдавией) были тесно увязаны с ходом русско-литовского вооруженного конфликта.