Падшие - Лорен Кейт

— Ты собираешься держаться подальше от меня? — фраза прозвучала так словно он флиртовал. Но Люси была совершенно не настроена на флирт. На ее лбу выступила испарина, она помассировала свои виски двумя пальцами, пытаясь прийти в себя, и взять себя в руки. Сейчас ей было не до него. Даже если то, что он делал, действительно было флиртом.

Она сделала шаг назад. — Я думаю, что да.

— Не слышу тебя, — прошептал он, выгнув бровь и сделал еще один шаг ближе к ней.

Люси опять отступила назад, на этот раз подальше. Теперь она почти впечаталась спиной в основание статуи, и смогла ощутить исходящий от неё могильный холод. Еще одна мрачная, холодная Тень пролетела над ними. Она могла бы в этом поклясться. Даниэль внезапно вздрогнул.

И вот тогда громкий скрип чего-то тяжелого нарушил напряженное молчание. Люси ахнула, так как верхняя часть мраморной статуи будто нависла над ними, словно ветка под порывом ветра. Секунду, она, казалось, парила в воздухе.

Люси и Даниэль замерли, глядя на каменного Ангела. Оба они видели что статуя только что пошевелилась. Сейчас голова Ангела медленно наклонилась к ним, как будто бы он молился, а потом вся его фигура, в стремительном броске помчалась на них. Люси почувствовала, как руки Даниэля обхватили ее за талию мгновенно, крепко, как будто он точно знал, где она начиналась и где заканчивалась. Его вторая рука накрыла ее голову и пригнула вниз, как раз тогда, когда статуя упала на них. Как раз в том месте, где они только что стояли. Статуя упала с гулким грохотом, головой в грязь, хотя ноги по-прежнему покоились на постаменте. Люси и Даниэль сидели пригнувшись на крохотном пятачке, образовавшемся между постаментом и рухнувшей фигурой.

Они оба неровно дышали, тесно прижавшись друг к другу, глаза Даниэля выглядели испуганными. Им несказанно повезло, между их телами и остатками статуи, оставалось каких-то жалких пара дюймов свободного пространства.

— Люси? — прошептал он. Все что она смогла сделать, так это кивнуть головой. Его глаза сузились. — Что ты видишь?

Затем ниоткуда появилась рука, и Люси почувствовала, как ее резко вытащили из тесного пространства под рухнувшим памятником. Со спины посыпались каменная крошка, а затем она почувствовала на лице дуновение воздуха. Она моргнула и снова увидела мерцание дневного света. Арриан и Молли стояли немного в стороне, а мисс Тросс, свирепо глядела на Кэма, который в это время помогал Люси встать на ноги.

— Ты в порядке? — спросил Кэм, внимательно осматривая ее в поисках синяков и царапин, при этом осторожно отряхивая грязь с ее плеч. — Я как увидел оседающую статую, сразу же побежал, чтобы попытаться остановить ее, но было уже…. Ты сильно испугалась?

Люси не ответила. Страх, был лишь частью того, что она чувствовала. Даниэль уже поднялся на ноги, и даже не обернувшись, чтобы посмотреть в порядке она или нет, просто ушел. У Люси просто отпала челюсть, когда она смотрела, как он уходит. Потом она увидела, что и всем остальным, похоже, не было до него никакого дела.

— Как это произошло? Что вы сделали? — строго спросила мисс Тросс.

— Я не знаю, мисс. Минуту назад, мы стояли еще там, — Люси осторожно взглянула на мисс Тросс — и, хмм, работали. Следующее, что я запомнила, так это как статуя опрокинулась.

"Альбатрос" наклонилась изучая фигуру разрушенного Ангела. Его голова треснула ровно посередине. Она начала бормотать себе под нос что-то о силах природы и ненадежности старых камней.

Глава 5. "Правящие круги"

— Никогда не пугай меня так больше! — отчитывала Калли Люси, в среду вечером. Это случилось как раз перед заходом солнца, когда Люси смогла наконец-то получить доступ к телефону, теперь она сидела в ограниченном пространстве крошечной телефонной кабинки расположенной холле главного офиса. Это был далеко не приватный разговор, но, по крайней мере, никто не околачивался рядом. Мышцы рук все еще болели от вчерашнего наказания, но ее гордость все еще была уязвлена из-за побега Даниэля после того, как их вытащили из под рухнувшей статуи. Но минут пятнадцать, Люси честно пыталась выкинуть все это из головы, чтобы впитать в себя словно бальзам каждое слово своей лучшей подруги. Но как ни приятно ей было услышать снова высокий тонкий голос Калли, время разговора было ограничено, а Люси было почти все равно, что она ей кричала.

— Ты же обещала, что не уедешь не поговорив со мной, — Калли продолжила с укоризной. — Я уж подумала, что кто-то съел тебя живьем! Или что они, возможно, заперли тебя в одиночке в одной из этих смирительных рубашек, где тебе придется прогрызть рукав, чтобы почесать себе нос. Из всего, что я узнала, ты вполне могла попасть в девятый круг…

— Хорошо, мамочка, — сказала Люси, смеясь и вживаясь в свою роль, когда Калли выступила в роли ее словно живого учителя. — Расслабься.

На долю секунды, она испытала чувство вины, что она использовала на этой неделе свой единственный телефонный звонок не для того, чтобы набрать номер своей настоящей мамы. Но она знала, у Калли бы встали волосы дыбом, если бы она узнала, что Люси не ухватилась за первую возможность, чтобы связаться с ней. И, что странно, это всегда успокаивало — слушать истерический голосок Калли. Это была одна из многих причин почему они так хорошо подходили друг другу: паранойя лучшей подруги действительно оказывала успокаивающее воздействие на Люси. Она запросто могла бы представить как Калли в своей комнате общежития в Дувре, энергично расхаживает по яркому оранжевому коврику, распространяя вокруг себя шлейф аромата дезодоранта «Окси», с педикюрными подушечками разделяющими ее еще не просохшие ноготки цвета фуксии.

— Не «мамкай» мне! — Калли всегда выходила из себя очень быстро, — Давай рассказывай. Какие там все? Они правда такие жуткие и шумные диаретики как показывают в кино? А что насчет ваших уроков? Да, и как вас там кормят?

Из телефона, на заднем плане до Люси донеслись звуки основной музыкальной темы из "Римских каникул[9]". Наверно Калли опять смотрит его по своему крошечному ТВ. Любимой сценой в этом фильме у Люси была та, в которой Одри Хепберн просыпалась утром в номере Григори Пека, с твердой уверенностью в том, что прошлая ночь была просто сном. Люси закрыла глаза и попыталась мысленно представить себе ее. Подражая сонному шепоту Одри, она процитировала строки, которые Калли были слишком хорошо знакомы:

— Там был мужчина, он был так важен для меня. Это было замечательно.

— Хорошо, Принцесса, это о твоей жизни я бы хотела услышать, — поддразнила ее Калли.

К сожалению, в "Мече и Кресте", не было ничего такого что Люси хотя бы отдаленно могла счесть замечательным. Думая о Даниэле… ох, где-то восмидесятый раз за день, она поняла, что единственным сходством между ее жизнью здесь и "Римскими каникулами" было то, что и у нее и у Одри были парни, которые были агрессивно грубы и полностью их игнорировали. Люси откинула голову на бежевого цвета плотное синтетическое покрытие, которым были обиты изнутри стены кабинки. Кто-то уже вырезал на нем слова:

ДОЖДИСЬ СВОЕГО ВРЕМЕНИ

При нормальных обстоятельствах, Люси разболтала бы Калли все о Даниэле. Но по каким-то причинам сейчас она этого не сделала. Что бы она ни сказала сейчас о Даниэле, все это не было основано на том, что произошло на самом деле между ними. Калли хорошо разбиралась в попытках ребят показать, что они были достойны тебя. Она наверняка захотела бы услышать, сколько раз он придерживал перед ней дверь, или заметил ли он, насколько хорош ее французский акцент. Калли искренне считала, что нет ничего плохого в парнях, пишуших что-то вроде глупых любовных стихов, которые Люси никогда не воспринимала всерьез. Люси может быть и обронила бы несколько коротких слов о Даниэле, но на самом деле, Калли было бы гораздо интереснее послушать о ком-то, вроде Кэма.

— Ну хорошо, здесь есть один парень, — прошептала она в трубку.

— Я так и знала! — восторженно взвыла Калли. — Имя.

Даниэль. Даниэль. Люси прочистила горло. — Кэм.

— Слишком просто! Я хочу знать все. Давай с начала.

— Ну, на самом деле еще ничего не произошло.

— Он думает, что ты великолепна, бла-бла-бла. Я же тебе говорила, что короткая стрижка сделает тебя похожей на Одри! Переходи к главному.

— Хорошо, — Люси замолчала. Звук гулких шагов разнесшихся по вестибюлю заставил ее насторожиться. Она высунулась из своего уютного местечка и вытянула шею, чтобы увидеть, кто это прерывает ее пятнадцатиминутное счастье, впервые выпавшее ей за последние три дня.

Это был Кэм и он шел к ней.

Лёгок на помине. Она проглотила ужасающе неубедительные слова, вертевшиеся на кончике языка: Он дал мне свой медиатор. И до сих пор не потребовал его обратно.