Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР - Джон Келлер

Возвращение в Германию

В 1945 году в Германии стояло необычно жаркое и сухое лето. Еще месяцы после того, как отзвучал последний выстрел, над Берлином плавало желтоватое марево, хотя все пожары были потушены. Воздух был наполнен запахом горелого дерева, многовековой кирпичной кладки и плесени. Кое-где из руин тянуло смердящей разлагающейся человеческой плотью. Работу, начатую британскими и американскими бомбардировщиками, довершили тысячи крупнокалиберных снарядов советской тяжелой артиллерии. Когда-то полный жизни, город превратился в гигантскую кучу строительного мусора. Те, кому посчастливилось уцелеть, апатично, подобно сонным мухам, двигались мимо фасадов обгоревших зданий.

В то время как одни советские солдаты раздавали голодающим немцам буханки черного хлеба, другие грабили и насиловали. Первыми немецкими словами, которые они выучили, были «Фрау, ком» — «женщина, пойдем», и «уры» — неправильная русифицированная форма множественного числа немецкого слова «die Uhr» — часы, что означало, что владелец должен был отдать требуемый предмет. Нередко можно было видеть, как женщина, изо всех сил вцепившаяся в руль своего видавшего вида велосипеда, тянет его к себе, а чумазый «Иван» — так немцы звали всех русских — тащит за заднее колесо в свою сторону, твердо решив сделать его своей собственностью. Прохожие делали вид, что не замечают подобных сцен. Безотказно срабатывал инстинкт самосохранения. Никому не хотелось угодить в лапы НКВД, ведь сотрудники этого ведомства постоянно рыскали по городу в поисках нацистов. Таким был Берлин, в который после четырнадцатилетней одиссеи интриг, предательства и войны возвратился Эрих Мильке. Теперь, когда ему исполнилось тридцать шесть лет, он смог снова ступить на родную землю без опасения быть арестованным по обвинению в убийстве берлинских полицейских. Всеми юридическими делами теперь заправляла Советская Военная Администрация и никто не собирался арестовывать верного немецкого товарища по делу об убийстве двух офицеров прусской полиции в 1931 году, когда коммунисты боролись за власть.

В том, что Мильке и Вильгельм Цайссер, который был его командиром в Испании и также бежал в СССР, вернулись в Германию по заданию НКВД, сомневаться не приходилось. К ним присоединился еще один верный борец с фашизмом, Эрнст Волльвебер, который в 1933 году эмигрировал в Данию и стал руководителем международного профсоюза моряков и докеров. Семь лет спустя он бежал от вторгнувшихся в Данию немецких войск в Швецию. Там он возглавил группу подрывников, которым удалось взорвать по меньшей мере шесть грузовых пароходов, перевозивших товары стратегического назначения в Германию, Италию и Японию. Однако его диверсионная деятельность оказалась недолгой: Волльвебера поймали на краже взрывчатки и посадили в тюрьму. В 1943 году, после того как Москва потребовала его выдачи на том основании, что он является беглым преступником, растратившим казенные деньги, его выдали Советскому Союзу. Это был ловкий прием, чтобы выручить одного из ценных тайных агентов, а шведы были очень рады избавиться от него.

Вышеупомянутую троицу объединяло одно обстоятельство — все они посещали московскую секретную военно-политическую школу и Международную ленинскую школу. О деятельности Цайссера в войну известно многое. Так, он руководил «школой антифашистов» в Красногорске. Туда в обмен на улучшенное питание и более мягкое обращение записывались тысячи немецких военнопленных всех рангов, в числе которых было и несколько генералов. В Красногорске им промывали мозги, обращая в новую веру. Что делали в ту пору Мильке и Волльвебер, остается тайной за семью печатями. Заслуги Мильке, надо полагать, были весьма существенными. К концу войны он был награжден орденом Красного Знамени, орденом Отечественной войны первой степени и двумя орденами Ленина. С большой долей вероятности можно предположить, что он выполнял задания НКВД, находясь в партизанских отрядах, действовавших в немецком тылу. В частности, он наизусть знал все партизанские песни и пел их по-русски без малейшего акцента.

Следует упомянуть и о том, что Мильке, Цайссер и Волльвебер не прибыли в апреле 1945 года в Германию спецрейсом на борту советского самолета вместе с группой немцев, которым предстояло занять руководящие посты в находящейся под советским контролем германской гражданской администрации. В этой группе был и человек, который в 1931 году отдал приказ Мильке совершить убийства, — Вальтер Ульбрихт. Скорее всего, Советы хотели, чтобы Мильке, Цайссер и Волльвебер на какое-то время оставались вне поля зрения общественности, поскольку они работали на НКГБ, созданный в 1943 году для выполнения задач в области партизанской и подрывной деятельности, контрразведки и внешней разведки. НКВД продолжал существовать отдельно до 3946 года, когда он был преобразован в министерство государственной безопасности, которому подчинялись НКГБ, милиция и погранвойска.

10 июля 1945 года маршал Г. К. Жуков, главнокомандующий советскими войсками в Германии и глава Советской Военной Администрации, издал приказ № 2, легализовавший существование «антифашистских» политических партий, таких как КПГ. Пять дней спустя Мильке явился в штаб-квартиру КПГ с предложением своих услуг, заявив, что он уже работает с уличными ячейками КПГ. Заполняя обязательную в таких случаях анкету, Мильке ни словом не обмолвился о своем сотрудничестве с НКГБ, указав ложные данные о своей деятельности во время войны. То, что ему удалось скрыть непреложные факты, доказывает, что он имел абсолютную поддержку Советской Военной Администрации, МГБ и НКГБ. Без такой протекции ложь в анкете могла бы обойтись ему очень дорого.

«Советы безоговорочно доверяли Мильке, — вспоминал Бернд Кауфман, бывший начальник разведшколы Штази. — Он заработал свою репутацию в Испании».

На вопрос анкеты, арестовывался ли он или был судим по политическим статьям, Мильке ответил: «Меня приговорили к смерти заочно». Это была первая ложь. Его имя упоминалось на процессах, проходивших в 1934 году, однако он не был судим. Затем он указал, что после того, как его освободили из лагеря для интернированных лиц — бывших участников гражданской войны в Испании, он перебрался из Франции в Бельгию, где под именем «Гастон» работал в подпольной коммунистической газете.

Третья ложь: Мильке утверждал, что он вернулся во Францию, где под именем Рихард Хебель служил в организации Тодта (чье название он написал неправильно — Тод), полувоенном формировании, которое занималось строительством оборонительных сооружений, аэродромов и дорог и подчинялось вермахту. Он никак не смог бы поступить на службу в эту организацию, находясь за пределами Германии. Весь немецкий персонал набирался в Германии, где личность каждого можно было легко проверить через гестапо.

В вышеупомянутой анкете содержится еще одно доказательство причастности Мильке к расправе над германскими коммунистами, учиненной сталинским НКВД: «Во время моего пребывания в Советском Союзе я участвовал во всех партийных дискуссиях внутри КПГ, а также в обсуждении проблем, касавшихся построения социализма и процессов против предателей и врагов СССР».

Чтобы произвести впечатление на своих новых берлинских товарищей, Мильке похвастал наградами, которые он получил, «включая спортивную медаль СССР». В заключение он написал: «Во время парадов 1 мая и 7 ноября, проходивших на Красной площади, я находился на трибуне для почетных гостей. Я познакомился со многими товарищами из Всемирной федерации коммунистических партий и военного совета специальной комиссии Коминтерна.

Я никогда не забуду свою встречу с товарищем Димитровым, председателем Коминтерна, при котором я и еще один товарищ работали в качестве помощников. Я видел товарища Сталина на всех демонстрациях на Красной площади, особенно когда я стоял на трибуне для почетных гостей. Я упоминаю об этих встречах, потому что все советские товарищи являются для нас образцом для подражания в нашей работе».

Анкеты КПГ передавались в штаб-квартиру МГБ/НКГБ, находившуюся в пригороде Берлина Карлсхорсте. Возглавлял ее генерал-полковник Иван Серов, который через одиннадцать лет получит известность как «Будапештский мясник» за свою роль в подавлении венгерской революции. Как и следовало ожидать, Мильке легко выдержал эту проверку, которая была устроена для отвода глаз непосвященных немецких товарищей. Не будь Серов посвящен во все это дело, Мильке тут же бы арестовали или по меньшей мере подвергли интенсивным допросам в связи с его работой в нацистской организации Тодта, использовавшей рабский труд военнопленных. Проверка заняла рекордно короткое время, и в конце июня Мильке уже был назначен начальником одного из подразделений вновь создаваемой народной полиции.