Трампеадор - Антонио Арлетти

Подвиг бесстрашного Намуна Куры стал украшением местных преданий, которые рисуют вождя индейцев верхом на белом коне, носящем его вместе с юной красавицей.

Наш груз состоял из четырехсот ящиков с яблоками, двухсот ящиков винограда и нескольких мешков сухих фруктов. Все это было аккуратно упаковано и рассортировано.

Паром перевез нас на другой берег Рио-Негро, откуда мы помчались по дороге к Сан-Антонио-Оэсте. Началась наша «фруктовая» экспедиция. Мы находились в пути с раннего утра до позднего вечера, останавливаясь в полдень часа на три пообедать и соснуть.

Хосе был чрезвычайно осторожным, методичным и пунктуальным. Ехали мы из-за «деликатного» груза довольно медленно, но с постоянной скоростью.

Время на остановки и на проверку фруктов Хосе отмерял по часам.

Он казался мне опытным старым капитаном торгового флота, отправившимся в плавание по степи.

Каждое его движение и поступок преследовали цель сэкономить время, пространство и энергию.

Но в финансовых вопросах его экономность переходила в жадность. Два-три раза мы могли бы пообедать на постоялом дворе и две-три ночи поспать в уютных постелях, но Хосе так все рассчитал, что в обеденные часы мы каждый раз оказывались далеко от любого стола, а ночью — от постели.

Днем было довольно тепло, почти всегда пригревало солнышко, но ночью мне не доставляло никакого удовольствия просыпаться от того, что холодный ветер срывал одеяло и простыню. Простыня неслась по ветру, словно белое привидение, и приходилось долго за нею гоняться.

3 А. Арлетти 65 Но вскоре я приноровился и начал обвязываться веревкой, отчего стал весьма походить на подвешиваемые к потолку колбасы.

От порта Сан-Антонио - Оэсте la carretera[20] бежит большей частью вдоль побережья. С одной стороны голубые воды Атлантического океана, с другой — океан пропыленных кустарников. Один за другим промелькнули прибрежные городки: бюрократический и претенциозный Росон — столица района Чубут, предприимчивый Трелев на берегу мутной реки, Пуэрто-Лобос — большой постоялый двор и полицейский участок — и маленькая жемчужина на дне глубокой котловины — Пуэрто-Мадрин.

В Комодоро-Ривадавию мы прибыли на пятый день; другие камионеро, вероятно, добираются туда быстрее, но только Хосе привозит все до единого плоды целыми и непобитыми.

День мы потеряли из-за небольшой поломки.

На участке дороги, пролегшей у самого берега, мотор, может быть засмотревшись на океан, вдруг застучал слабее и тише и вскоре совсем заглох.

Я вообразил, что Хосе тотчас же заберется в капот грузовика — размеры моего хозяина позволяли проделать этот акробатический трюк — и не вылезет оттуда, пока не устранит аварию.

Вместо этого он спросил меня, разбираюсь ли я в моторе.

— Да, я знаю, что в нем есть сколько-то лошадиных сил.

— Тогда придется ждать.

— Ждать?! Чего?! — встревожился я.

— Пока не проедет камионеро, который в этом разбирается.

Хосе двадцать лет водил грузовик, но об устройстве мотора не имел даже отдаленного понятия.

Все двадцать лет, если случалась авария, он спокойно ждал появления другого камионеро, который определил бы причину поломки, устранил ее или взял машину Хосе на буксир. И так как среди камионеро весьма развито чувство товарищества, система моего турка действовала безотказно. Единственное неудобство заключалось в том, что камионеро иной раз приходилось ждать и два-три дня.

В подобных случаях время утрачивает всякую ценность. Из богатства оно становится наваждением, проклятием, и самое лучшее — это впасть в спячку.

Правда, только для тех, кто не умеет читать в священной книге природы. Если вы любите и понимаете природу, пустыня сразу же оживает для вас: унылый доселе пейзаж приобретает редкое очарование, природа вступает с вами в беседу, время уже не кажется бесконечно долгим. В самом деле, его даже не хватает, чтобы полюбоваться огромными окаменевшими ракушками, которые океан отбирает назад у тонкой полоски земли, наслаждаясь мщением, о котором мечтал тысячелетия. А разве легко оторвать взгляд от узкого, врезавшегося в океан полуострова, превратившегося в пляж для сотен тюленей, которые греются на солнце, радостно повизгивая?! Можно часами любоваться семейством гуанако, занятым весьма серьезным спором; заметив постороннего, они тут же удаляются с самым независимым видом.

А океан?

Пустынный и мрачный, одинаковый и всегда разный, древний и такой юный, он завораживает и гипнотизирует своим ритмичным и одновременно грозным шумом, блеском пены, из которой с одинаковым успехом может вынырнуть невиданное чудище и смуглая Венера.

Впрочем, нелепое создание, которое, словно пустая бутылка, вдруг закачалось на волнах, было всего-навсего смешным маленьким пингвином.

От волнения он даже споткнулся, но потом направился прямо ко мне. Я сидел на берегу с гордым и скучающим видом помещика, готового немедля прогнать непрошеного гостя из своих обширнейших владений. Пингвиненок с бессознательной смелостью всех близоруких подошел совсем близко и смерил меня сверху донизу любопытным и наглым взглядом.

Возможно, он никогда не видел человека, а может, у него просто был скверный, задиристый нрав. Так или иначе, но его ждал неприятный сюрприз. Я внезапно и решительно захватил пришельца в плен.

Пингвиненок был изрядно удивлен. Эта неподвижная и смешная глыба, очень похожая на моржа, вдруг крепко схватила его и не отпускает.

Пленник оказался очень симпатичным и миролюбивым, и я вернул ему свободу, едва появился долгожданный шофер. Он ехал из Буэнос-Айреса тоже в Комодоро-Ривадавию с грузом живых индюков. Сотни жирных сонливых птиц совершенно одурели за время бесконечно долгого пути. Наш спаситель впервые забрался на юг страны. Из чрезмерной осторожности, а возможно, просто став жертвой предрассудков, он был вооружен, как настоящий pistolero[21].

Его «филин» — лечусон — грозно нацепил на пояс два кольта, а в кабине красовалось мощное охотничье ружье.

Видимо, наш камионеро и его спутник были убеждены, что им придется прокладывать себе дорогу сквозь трупы индейцев. Но их предшественники давно уже позаботились истребить непокорных. От последних индейцев из племени онас, которым удавалось утолить голод, лишь отыскав мертвую акулу, выброшенную морем на берег, не осталось и следа.

Вооруженные до зубов камионеро и лечусон отлично разбирались в моторах и быстро устранили поломку.

Комодоро-Ривадавия встретила Хосе и меня не самым лучшим образом; за несколько дней до нас сюда навезли тьму фруктов, и ни один из местных торговцев, хотя они и были старыми друзьями Хосе, не согласился взять ни ящика. Самым разумным с нашей стороны было бы сбросить фрукты в море, повеселиться в городке и затем вернуться домой.