Ночной обход - Вадим Фридрихович Агапов

– Какой шикарный магазин! – радостно сообщил мой напарник. Кроме нас в зале были трое продавцов. Все они как по команде хмуро посмотрели на Арсения. – А у вас кока-колы нет?

– У нас только элитный алкоголь, – несколько напряженно ответил один из сотрудников магазина.

Наверное, мы со Строгановым не выглядели как потенциальные покупатели, но почему продавцы вместо обычного равнодушия так нервничали? Странно. А Арсений, словно ничего не замечая, продолжал расспрашивать про вполне заурядный алкоголь типа недорогого пива, джин-тоников и портвейна.

– А мартини-то у вас есть? – как ни в чем не бывало поинтересовался он.

Мне показалось или троица вновь насторожилась?

Портвейны и мартини, кстати, были в наличии. В итоге Строганов купил херес, выложив за него кучу денег.

Выйдя из магазина, детектив встал посреди улицы и стал озираться по сторонам. Наконец взгляд его уперся в микроавтобус черного цвета. Сидевший в нем водитель переводил безразличный взгляд с Арсения на меня. И тут Строганов, видимо окончательно сбрендив, показал неприличный жест этому водителю. Тот ошалело посмотрел на негодяя, даже дернулся, чтобы вылезти, но… неожиданно отвернулся и стал изучать соседний дом – особняк Громова.

– Ты офигел? – Я обрел дар речи и потянул этого ненормального подальше от микроавтобуса.

– Ты про покупку? – спросил он, послушно последовав за мной по узкому тротуару. – Я из-за названия купил. – Он извлек из кармана и показал мне бутылку хереса.

– Я про твою выходку! – Я был поражен его хамством и глупостью. – Странно, что водила не вылез и не огрел тебя монтировкой!

– Вот! – Арсений резко остановился и направил на меня указательный палец. – Доктор, общение со мной идет тебе на пользу. Ты ошибаешься, а значит, мыслишь!

– Слушай, Декарт… – взорвался я.

– Де… кто? Скажи лучше, почему он не вылез? – И он с гордым видом двинулся дальше.

Я остался стоять с открытым ртом. Догнал я его на углу с Мошковым переулком.

– То есть ты хочешь сказать, что…

– Разумеется! Это органы, – с кривой улыбочкой сообщил мне Арсений и пояснил: – Внутренние. И это значит, что мы идем по их следу! Но вот в чем вопрос: по правильному ли пути идут они? Вдруг они, как и ты, ошибаются?

– Я больше боюсь не ошибиться, а перейти им дорогу или встать у них на пути, – мрачно заметил я. Если он ожидал, что в магазине ведется наблюдение и если он такой умный, то за каким чертом ему понадобилось попадаться им на глаза?

– О, не бойся, – заявил он и двинулся в сторону набережной.

Ветер порывами налетал с Невы, солнце спряталось за тучами, и стало ощутимо прохладнее. Но Арсений не замечал непогоды, с неподдельным интересом разглядывая Петропавловскую крепость, Ростральные колонны на стрелке Васильевского острова и махал рукой пролетающим над прогулочными кораблями чайкам.

– Давно я не испытывал такой радости! – воскликнул он, повернувшись ко мне. – Скажи-ка мне, доктор…

– Нет, – перебил я этого туриста, – это ты мне скажи! Зачем мы поперлись в этот винный магазин, когда ты знал, что он под наблюдением? Какая может быть связь между ним и медицинским центром? Почему ты вообще уверен, что именно та отравленная бутылка была куплена здесь? Яблочков сохранил чек, что ли?

Арсений, прищурившись, выслушал мои вопросы, пару раз с многозначительным видом кивнул и произнес:

– Мой папа говорил: ищи ответы в прошлом. Он говорил, что все, что сейчас происходит, не ново, а уже было, понимаешь? Ты просто не помнишь этого. Хотя и прошло пару часов. Поэтому…

– Твой папа царь Соломон? – усмехнулся я.

– Нет, с чего ты взял? Так вот, напряги память и сам ответь на свои вопросы. Только не сейчас. – Строганов уселся на парапет, и у меня промелькнуло желание скинуть его в воду.

– А что так? – ядовито поинтересовался я.

– Я тут читал журнал «Роллинг Стоунз», знаешь такой? – пропуская мой вопрос мимо ушей, заговорил он. – Так вот, есть такой же журнал в медицине?

– В смысле? – Я недоуменно уставился на него. Пора бы уже было привыкнуть к виражам в беседе с этим типом, но я каждый раз удивлялся.

– Что «в смысле»? – Он взмахнул своим зонтом-тростью. – Для музыканта очень почетно попасть на страницы этого журнала, понимаешь? А для докторов есть такой же журнал? Медицинский, естественно, не музыкальный!

– А, есть. – Я отпрянул на всякий случай.

– Так скажи мне его название! Мы что сюда пришли, любоваться красотами, что ли?

– «Ланцет», например, – изумленно сказал я.

– Отлично! – обрадовался Арсений. – Ланцет-пинцет-стилет, мне нравится. Люблю холодное оружие. А ты? Короче, к жене умерщвленного Яблочкова мы пока не пойдем, сам понимаешь почему. А начнем с МКБ. Но мне нужно время на подготовку. А ты? Чем ты сейчас займешься? Хочешь, пошли ко мне домой?

– Я хочу спать, – честно ответил я, внезапно почувствовав такую усталость от этого калейдоскопа событий, разговоров, суеты да и от своего напарника. Я облокотился на гранит и стал смотреть вдаль. На Троицком мосту случилась авария, и какая-то машина задымилась. Возникла пробка, машины гудели, люди бегали…

А Строганов, вероятно не слыша меня, раскинул в стороны руки, словно крылья, и запел: «When I became the sun. I shone life into the man’s hearts…»[6]

Я закрыл глаза. Домой и спать.

Глава 8

«Интересно, почему в воскресенье и вечером?» – подумал я и постучал в казенного вида дверь с блестящей табличкой «Суд».

– Входите скорее! – послышался недовольный голос.

Трое восседавших на массивных деревянных стульях судей выглядели колоритно. По-другому и не скажешь. Одни черные мантии чего стоили! С пурпурной окантовкой. А парики! Кажется, такие во Франции назывались аллонжевыми. Сам Людовик XIV бы позавидовал.

– Вы что себе позволяете? – вдруг вскричал один из сидевших. – Чему улыбаетесь? По-вашему, здесь есть что-то смешное?

Я мгновенно изобразил на лице внимание.

– Или вы думаете, что нам доставляет удовольствие торчать здесь в воскресенье? Кстати, вам придется оплатить нам сверхурочные!

– Согласен, коллега! – поддержал его третий судья. – Итак, обвиняемый…

– Простите, – как можно учтивее перебил я его, – но разве я обвиняемый? Мне сказали, что…

– Вы доктор Агапов, пишущий под псевдонимом Франц Ка? – в свою очередь и не слишком вежливо прервал он меня.

– Нет, – замотал я головой. – То есть да, я доктор Агапов, но я не пишу под псевдонимом…

– Да это все неважно, коллеги! – поморщился первый судья. – Здесь столько пунктов обвинения, что если мы будем рассматривать каждый в отдельности, то до ночи застрянем в суде. Давайте по-быстрому? Согласны?

– Нет, – возразил я, чувствуя, как внутри меня нарастает тревога, а с ней и слабость. Как будто мне дали наркоз, но забыли подсоединить к аппарату искусственной вентиляции.

– Здесь какая-то ошибка… – попытался было я пояснить свое появление в суде.

– Итак, – не обращая на мои слова ни малейшего внимания, заговорил третий судья, глядя в какие-то мятые бумаги. – Вы работали доктором в реанимационном отделении без наличия следящей аппаратуры. Подтверждаете?

– Э-э, дело в том…

– Просто кивните! – ледяным тоном потребовал один из судей, я не понял даже, кто именно.

– Что повлекло за собой гибель множества пациентов! – Он не спрашивал, он утверждал.

– Нет! – вскричал я, обливаясь потом. – Умер один пациент, который…

– Вам слова не давали, – выставил ладонь вперед первый судья. – Почему вы приступили к работе, когда у вас на семерых больных пять мониторов? А? Это мы еще к лекарствам не перешли, – угрожающе добавил он. – Лечили без всех необходимых препаратов? А? – Он аж по пояс вылез из-за стола, покрытого бордовой тканью.

– Вот только не надо нам тут! – Третий судья стукнул кулаком по столу. – Может, вас и зарплата не устраивает? Что скажете, коллеги? – повернулся он к другим судьям.

– Виновен! – в один голос произнесли те.

– Нам и совещаться не надо, чтобы вынести вам приговор! – Судья потер руки.

Я стал задыхаться. Слова застряли где-то за грудиной. Я лишь сумел просипеть, но меня никто не услышал…

– К сожалению, смертная казнь сейчас отменена, поэтому мы назначаем вам высшую меру наказания в виде работы доктором в вашем же реанимационном отделении сроком на… – Тут последовала драматическая пауза. – Десять лет! Без права писать книги.

– Нет, писать он может, издавать нельзя, – поправил его коллега.

– С обязательным посещением вскрытий всех умерших пациентов! – закричал третий.

Я открыл глаза и сел в кровати. Названивал телефон. Сердце мое стучало – громко и часто.

– Да? – ответил я, даже не взглянув на незнакомый номер.

– Доктор Агапов? – услышал я строгий мужской голос, показавшийся мне знакомым. – Не отвлекаю? – с каким-то сарказмом произнес он. – Это следователь Воронцов, если не забыли такого…

Я пытался понять, где я – в суде или уже в тюрьме?

– Какого черта вы творите? – Старший лейтенант, судя по всему,