Барабаны осени. Удачный ход - Диана Гэблдон

— Замечательно, — согласилась Брианна, сглатывая набухший в горле комок.

— Теперь ты видишь, почему мы сразу тебя узнали, — продолжила ее тетушка, нежно проводя рукой по резной сверкающей раме.

— Да. Да, теперь я понимаю.

— Это моя мама, догадываешься? Твоя бабушка, Элен Маккензи.

— Да, — выдохнула Брианна. — Да, я знаю.

Пылинки, поднятые их шагами, лениво кружились в лучах полуденного солнца, лившихся сквозь окно.

Брианна чувствовала себя так, словно и сама кружилась в воздухе вместе с ними, и ничто больше не привязывало ее к реальности.

Через двести лет после этого дня она стояла… она будет стоять?, нет, в этом невозможно разобраться… Она стояла перед этим самым полотном, в Национальной Портретной Галерее… и не желала верить своим глазам, яростно отрицая правду, представленную ей этой картиной.

И вот сейчас Элен Маккензи смотрела на нее так же, как тогда… величественная, с длинной шеей и раскосыми глазами, в который таилось веселье… но смех, скрытый в глазах, не затронул губы женщины. Нет, Брианна не была точной копией своей бабушки; лоб Элен был немного выше и уже, чем лоб внучки, и подбородок был округлым, а не заостренным, да и в целом лицо выглядело более мягким, в чертах не было такой дерзости, резкости…

Но тем не менее сходство было очевидным, и настолько сильным, что это просто поражало, а широкие скулы и густые ресницы и рыжие волосы были абсолютно одинаковыми у обеих. И еще на шее Элен висело жемчужное ожерелье, и его золотая оправа мягко светилась…

— Кто его написал? — спросила наконец Брианна, хотя на самом деле она уже знала ответ. На табличке под портретом — там, в музее, — было написано: «Неизвестный художник». Но после того, как Брианна увидела портрет двух маленьких мальчиков внизу, в гостиной, ей все стало ясно, как божий день. Эта картина была написана с меньшим мастерством, она была явно старше портрета детей… но в том, что это одна рука, Брианна не усомнилась ни на секунду.

— Мама сама писала, — ответила Дженни, и в ее голосе прозвучали нежность и гордость. — У нее был большой дар, она умела и рисовать, и писать красками. Я часто сожалела, что мне это не передалось.

Брианна вдруг заметила, что ее пальцы сами собой согнулись, словно держа невидимую кисть, — и на мгновение ей даже показалось, что она чувствует кожей гладкое дерево…

«Так вот откуда это, — подумала она, чуть заметно содрогнувшись и почти въявь услышав щелчок — это встал на место последний кусочек головоломки. — Вот от кого это мне досталось».

Фрэнк Рэндалл часто говорил в шутку, что неспособен провести даже простую прямую линию длиной в дюйм. Клэр в этом ничуть от него не отличалась. Но Брианна обладала большим даром; ей давались и линии, и объемы, и свет, и тени… и вот теперь она знала, от кого унаследовала свой талант.

«А что еще?» — подумала вдруг она Что еще досталось ей — от женщины, изображенной на портрете, от мальчика с упрямо вскинутой головой?

— Мне привез его из Леоха Нед Гоуван, — сказала Дженни, снова почтительно прикасаясь к раме. — Он спрятал картину, когда англичане разгромили замок… ну, после восстания. — Дженни чуть заметно улыбнулась. — Он очень много сделал для семьи, этот Нед. Он сам из Эдинбурга, и у него совсем нет родственников, но он стал считать клан Маккензи своим кланом… даже несмотря на то, что теперь и клана-то не осталось.

— Не осталось? — вырвалось у Брианны. — Неужели все умерли? — Ужас, прозвучавший в голосе девушки, заставил Дженни удивленно посмотреть на гостью.

— Ох, нет, конечно. Я совсем не это имела в виду, девочка. Но Леох уничтожен, — мягко произнесла она. — А последними вождями были… были Колум и его брат Дугал, а они погибли, сражаясь за Стюарта.

Конечно, Брианна все это знала; Клэр ей рассказывала. Но что было удивительным для девушки — так это внезапно охватившее ее чувство потери, горя… сожаление о совершенно незнакомых людях, связанных с нею узами крови… Сделав над собой усилие, чтобы вернуться к окружавшей ее реальности, Брианна пошла вслед за Дженни вверх по лестнице.

— Леох был большим замком? — спросила она. Ее тетушка чуть приостановилась, держась рукой за перила.

— Я не знаю, — тихо сказала Дженни. Потом оглянулась на портрет Элен, и в ее взгляде читалось сожаление. — Я никогда его не видела, а теперь его нет.

Войдя в спальню на втором этаже, Брианна почувствовала себя так, словно угодила в подводную пещеру. Комната была маленькой, как и все остальные, с низко нависшими потолочными балками, за многие годы почерневшими от торфяной копоти, но стены были чистыми, белыми, а саму комнату наполнял неверный зеленоватый свет, лившийся через два больших окна, за которыми стояла стена гигантских кустов шиповника.

Тут и там на глаза попадались яркие или блестящие предметы, — они были словно рыбки, живущие в рифах, они как будто плыли с мягком сумраке. На коврике перед очагом валялась расписная кукла, забытая детишками. Неподалеку стояла китайская корзинка, ее крышку украшал орнамент из блестящих ракушек. На столе — сверкающий медный подсвечник; маленькая картина на стене, ее глубокие сочные краски светились на фоне беленой стены…

Дженни сразу же подошла к большому шкафу, стоявшему у стены, и, приподнявшись на цыпочки, достала стоявшую на нем сафьяновую коробку, с углами, потрепавшимися от старости. Когда Дженни сняла с коробки крышку, перед глазами Брианны блеснул металл и что-то вспыхнуло, как будто бросил луч драгоценный камень.

— Вот оно, здесь. — Дженни извлекла наружу толстый сверток замусоленной бумаги, явно немало путешествовавший и побывавший во многих руках, и протянула его Брианне. Когда-то на этом письме была печать; кусочки сургуча и теперь еще держались в нижней части одного из листков.

— Они сейчас в колониях, в Северной Каролине, но живут в глуши, рядом с ними нет ни одного города, — пояснила Дженни. — Джейми пишет понемножку, вечерами, когда у него выдается минутка, и складывает все листки, пока он сам или Фергус не отправляются вниз по реке, в Кросскрик, или пока мимо не проезжает кто-то, кто может отвезти письмо в город, на почту. Ну, для него это как раз наилучший способ; ему не так-то легко держать перо… в особенности после того, как он покалечил руку, ну, в те самые годы…

Брианна вздрогнула при этом небрежном замечании, однако лицо ее тетушки выглядело все таким же спокойным и благодушным, и ни малейших признаков беспокойства на нем не отразилось.

— Садись где-нибудь, девочка, — Дженни махнула рукой, предлагая Брианне выбрать между кроватью и табуретом, — садись и читай.

— Спасибо, — пробормотала Брианна, выбирая табурет. Так что же, подумала она, Дженни вроде бы и не все знает о Джейми и Рэндалле — Черном Джеке? Мысль о том, что она сама, возможно, знает об этом невидимке даже больше, чем любимая сестра Джейми, немного встревожила Брианну. Но, отмахнувшись от всего, она поспешно всмотрелась в исписанные листки бумаги.