По обе линии фронта - Александр Марков

— Привет! — сказал Сергей.

— Привет, привет.

Новоприбывшие поднялись, как только машина остановилась, едва разглядев за покрытыми пылью стеклами своих коллег. Приятно встретить знакомых так далеко от дома.

— Давно сидите? — спросил Громов, разглядывая окурки.

— Минут пятнадцать.

— Ого, вы и накурили.

— Так ведь в самолете не покуришь.

— Надо за здоровьем следить, — назидательно сказал Сергей, как будто сам все эти дни не дымил как паровоз, выкурив и свои запасы, а привез он с собой блок и, забравшись уже в запасы Ильи, который привез полтора блока, — поехали в Хайфу, по дороге расскажу, что здесь к чему.

— Я твои сюжеты просмотрел перед отъездом, — сказал корреспондент, — немного в курсе.

— Как сюжеты?

— Отличные. Один из них на летучке после выпуска обсуждали. Дескать, сделал лучше всех из наших каналов.

— Спасибо на добром слове, — промолвил Громов. — Только ты мне зубы не заговаривай и давай рассказывай, что с вами приключилось.

Визу корреспонденту выдали давно, на три месяца, и он как-то не обратил внимания, что срок ее уже как месяц назад истек, думал, видимо, что она, как и Шенген, выдается для тех, кто часто ездит в Европу, как минимум на полгода, а то и на год или даже на три. Но самое удивительно было в том, что это просмотрели в Шереметьево, пограничники пропустили, поставив в паспорт выездную печать. Обнаружилось все только в Бен Гурионе, там спецслужбы строго следили за соблюдение всех законов. Дело действительно могло дойти до принудительного выдворения из страны, пришлось подключать силы редакции, звонить в посольство России в Израиле, объяснять, что к чему.

— В редакции все на ушах стояли, — воодушевленно рассказывал корреспондент.

Ох, если бы его отправили обратно, не обошлось бы без скандала. Четыре часа группу не выпускали из аэропорта, препроводив в местное отделение спецслужб, а потом прямо в аэропорту визу продлили. Не вклеили новую, а именно продлили, написав в паспорте от руки, что она действует еще на тридцать дней. Случай уникальный. Такого вообще никогда, наверное, не случалось.

— Остается только поздравить тебя с удачным исходом, — сказал Сергей, — поехали в Хайфу, бедолаги.

В последний день, вернее в крайний, как говорят летчики о своих полетах, Громов решил оставить новоприбывших на произвол судьбы.

— Шабат, — сказал он глубокомысленно, потом пояснил, что пришла суббота, никто в этот день работать не должен, поскольку это кощунственно и противоречит местным религиозным обычаям.

— Тогда я тоже буду бездельничать. Пойду искупаюсь. Я еще в море не купался, — стал строить планы коллега.

— Ты думаешь — я купался? — спросил Сергей с видом преподавателя, вызвавшего на допрос нерадивого ученика.

— А разве нет?

— Да, — не стал врать Сергей.

— Вот. Вот!

— Но вдруг редакция запросит сюжет сегодня? Эфиры-то каждый день и что ты будешь делать?

— Разве у тебя нет в заказнике чего-нибудь?

— Уже нет, — сказал Сергей.

— Жалко.

— Ты должен создать собственный заказник, так что сегодня придется поработать. Я ведь тоже пахал каждый день. Считай первый выходной у меня и здесь, походу, единственный.

— Что мы будем делать? — спросил Илья, который все время прислушивался к разговору, — неужели отдыхать?

— Угадал.

— Здесь? В Хайфе.

— Нет. В Иерусалим поедем, — сказал Сергей.

— Отлично! — Илья полез в карман за мобильником.

— И что машину мне даже не оставите? — удивился корреспондент.

— Игорь вместе с машиной перейдет в твое полное распоряжение, когда он нас в аэропорт отвезет, — сказал Сергей, — а пока дай чуток мы отдохнем. Ты кому надумал звонить? — спросил Громов у Ильи.

— А ты забыл, что я хотел в Иерусалиме сделать?

— О, черт, — хлопнул себя по лбу Сергей, как будто он и в самом деле забыл, а не делал этот выходной больше для Ильи, чем для себя. Он-то вполне мог обойтись без осмотра достопримечательностей Иерусалима. К тому же однажды он уже бродил по его улицам, а вот Илья, если не воспользуется шансом и не сделает татуировку, будет ныть об этом весь обратный полет, да еще, не дай бог в Москве, когда встретит Сергея. — Я-то думал, ты обрадовался, что сможешь Стену плача увидеть, Голгофу посмотреть, а ты…

— А я хочу сделать себе татуировку! — заулыбался Илья. — И вовсе мне от этого не стыдно. Ну а Стену плача и Голгофу пусть смотрят те, кто сюда за этим приезжает. Я им только мешать буду.

Илья был очень рад, что, пусть и в последний день, но все же сумеет осуществить свою мечту. Он уже созвонился с мастером, сказал, что скоро придет, на его счастье оказалось, что тот свободен, и в очереди ждать не придется. На лице Ильи играла потусторонняя улыбка. Он предвкушал — какой сделает рисунок.

— Какая нам улица нужна? — вырвал его из мечтаний голос Громова.

— Чего? — не понял Илья.

— Татуировочная твоя на какой улице находится?

— Вы чего меня к ней, что ли собираетесь подвезти? — удивился Илья.

— А ты как-то иначе думал? — в свою очередь удивившись, спросил Сергей, — как мы тебя на произвол судьбы одного бросим?

— И ждать будете, пока я наколку стану делать?

— Не. На это не рассчитывай. Уедем — город осматривать. А потом ты звякнешь и мы за тобой заедем.

С улицы салон татуировок можно было принять за обычный музыкальный магазин, где продают одежду людям, тяготеющим к металлу. На двух женских манекенах были натянуты высокие, выше колен кожаные сапоги на шнуровке, джинсы и косухи, а головы их венчали черные банданы с черепами. Глаза и губы у манекенов не прорисовали, волосы у них тоже видимо были пластмассовыми. Вокруг манекенов были выставлены фотографии и плакаты, на которых люди демонстрировали всевозможные части своего тела, покрытые татуировками. Встречались очень красивые, как люди, так и татуировки.

Илья толкнул прозрачную дверь, вошел внутрь, следом за ним в салон заглянул и Сергей. Ему было интересно посмотреть, что в нем находится. Вдоль стен на витринах были выставлены колечки, сережки, еще какие-то украшения, которые поначалу было и не понятно куда вешать. К примеру, рожки надо было вворачивать в голову, но предварительно пришлось бы просверлить в черепе небольшие углубления. Салон предоставлял любые услуги: сверлил черепа, резал надвое языки, чтобы они стали похожими на змеиные, прокалывал любые части тела, чтобы вставить туда кольца или бриллианты, некоторые вообще вставляли их в роговицу глаза. Про проколотые уши, пупки, языки, брови и говорить не хотелось. Все это давно устарело.

Когда журналисты вошли, звякнул колокольчик на входной двери. На этот звук из кабинета, примыкающего к демонстрационному залу, вышел человек в светло-синем халате, судя по тому, как отражались блики света на халате — тот был из полиэтилена, а не как у врачей. На голове у него была шапочка, напоминающая ту, что дают иногда в гостиницах для водных процедур. Человек был в очках, и только многочисленные сережки, пронзавшие его левое ухо, выдавали его пристрастия. Без них его вполне можно было принять за обычного человека… Громов попытался прикинуть за кого же его можно было принять, потом увидел в руках у него что-то напоминающее бор-машину, только переносную, а не приделанную к тяжелому сверлильному аппарату. После этого он сравнил бы этого человека со стоматологом. Честно говоря, Сергей рассчитывал встретить кого-то затянутого в кожу, как манекены на витрине, с длинными волосами, собранными в хвостик и с бородой. Хотя, наверняка, если он снимет халат и станут видны его руки, то они окажутся от запястий до плеч покрыты татуировками. А когда он ходит в майке по городу или лежит на пляже, то служит бесплатной рекламой своему бизнесу.

— Здравствуйте, — сказал Илья мастеру, — это я вам звонил.

— Здравствуйте, — сказал мастер по-русски почти без акцента, да и акцент этот у него мог появиться лишь оттого, что он какое-то время прожил здесь.

Пока Илья разговаривал с мастером, Сергей рассматривал выставленные на витринах товары. Стопками лежали пачки переводных картинок. Если их перевести на тело, то они ничем не отличались от татуировки, вот только очень быстро тускнели от воды, особенно от соленой и держались не больше трех месяцев. К тому времени, от них не оставалось даже бледного следа.

— Ты тоже решил сделать татуировку или проколоть себе чего-нибудь? — спросил Илья, подойдя к Сергею.

— Можно, но не сейчас. Кстати, может сначала попробуешь переводную картинку? — спросил Сергей, а потом гораздо тише, чтобы не услышал мастер, ведь он понимал русскую речь, зашептал почти на ухо Илье: — Вдруг тебе не понравится работа и придется все переделывать?

— Слушай, иди лучше по святым местам, а мне не мешай! — отмахнулся от него Илья.

— Ладно, оставляю тебя, — сказал Сергей.