Агу Сихвка говорит правду - Яан Раннап

Любопытство стало разбирать и меня, я тоже сходил взглянуть на миску. Потом опять пошёл Кийлике. Потом опять я. Через некоторое время мы перенесли миску ближе к моему дому, чтобы пчёлы поняли, в какую сторону надо лететь.

Пчёл собиралось всё больше. Это значило; что нас ждёт удача. Меня и Кийлике распирало от гордости. Я сказал:

- Теперь мы не только тимуровцы, а ещё и учёные-испытатели. ...

- ... которые не ждут милостей от природы, - добавил Кийлике.

Я сказал:

- Ради такого дела и я тоже не пожалел бы девяноста копеек.

Кийлике уверил меня, что он никогда в этом не сомневался. Потому-то он и рискнул продать Виктору Кауру мою шариковую ручку.

Когда я это услышал, у меня, само собою понятно, испортилось настроение.

Моя шариковая ручка была ещё совсем новая, только не писала. И я сказал возмущённо:

- Я больше не хочу быть в паре с тобою! Яблони - мой вклад, мёд - тоже, что же вложил ты? Но Кийлике не растерялся:

- Я вложил идеи, - ответил он. - А идеи гораздо дороже всего остального. И Кийлике сказал, что хватит спорить, надо пойти посмотреть, не пора ли закончить дрессировку.

Над миской кружила уже целая туча пчёл. Кийлике к ним приблизился, но едва он открыл рот, собираясь что-то сказать, как туда мигом залетели две пчелы.

Это показалось мне подозрительным. Я сказал:

- Так ты ещё и мёд лизал втихаря! С чего бы иначе пчёлам к тебе в рот лезть? Теперь делай "пых-пых!" и шагай к моему саду. Пчёлы полетят следом за тобою, как на верёвочке. - Я посмеялся над горем моего друга и поступил очень неосмотрительно: именно в этот момент одна пчела изловчилась залететь в рот и ко мне.

Беда входит в дверь без стука - совершенно правильно учит нас народная пословица, и мне приходится повторять это здесь уже во второй раз. Мы с Кийлике больше не раскрывали рта, но воздух всё равно выходил из нас через нос.

Скоро у меня и в носу сидело пчелиное жало, а в носу Кийлике - два, и это яснее ясного говорило о том, кто из нас съел больше мёда. Мы поняли, что наше единственное спасение - яблоневый сад возле моего дома, ведь яблони сильнее пахнут мёдом, чем мы с Кийлике, и пчёлы оставят нас в покое.

Терпенье и труд всё перетрут - говорит народная пословица, и это чистая правда. На следующий день, когда мы с Кийлике отправились в школу на спортивные соревнования, на наших яблонях было черно от пчёл. А когда мы шли мимо сада старого Михкеля, старик был возле своих ульев - они стоят у самого забора - и радостно восклицал:

- Ишь молодцы, таскают! Где только они такое славное местечко для взятка отыскали?!

- Так ведь это мы... - заикнулись было мы с Кийлике, но сразу прикрыли рты. К нам с жужжанием летели две пчелы, выставив вперёд усики, словно антенны для улавливания запахов.

Настоящий тимуровец не хвастается своими делами!

Почему мне пришлось взять металлолом, собранный октябрятами

(Объяснительная записка Агу Сихвки классной руководительнице)

Чтобы честно рассказать все, как было, я должен начать с первых дней последней четверти или, точнее, с торжественного собрания, на котором товарищ директор произнес речь. Он тогда сказал:

- Как всем известно, процент нашей успеваемости в третьей четверти был девяносто шесть с половиной процента, это самый высокий процент в районе и равен успеваемости в Каракалпакской автономной республике, но процент пятерок и четверок только тридцать четыре, и это дает лишь шестое место в районе, а к Каракалпакии и близко не подходит. Поэтому нам надо начать последнюю, решающую четверть с лозунгом: "Все тройки на четверки!"

И директор велел нам устремиться на поиски неиспользованных резервов.

Затем, едва только мы вернулись обратно в класс, председатель совета отряда Сильви Куллеркупп взяла таблицу оценок и занялась поисками резервов. И, как можно было предположить заранее, она вскоре выяснила, что у меня, Кийлике и Топпа по рисованию, пению, математике, а также по русскому и английскому тройки, а у Топпа и по всем остальным предметам тоже.

Как говорит учитель истории товарищ Пюгал, сознание начинается там, где познаешь неизбежность. Я еще не чувствовал неизбежности, поэтому придирки Куллеркупп вызвали у меня противодействие.

Я сказал:

- Чего ты к нам прицепилась! Если кто и должен взять себя в руки, так это Обукакк! У него в табеле три двойки!

Но на сей раз Куллеркупп не желала и слышать про Обукакка.

- Двойки Обукакка теперь не в счет, - сказала Куллеркупп. - Разве же вы не слышали, что по проценту успеваемости наша школа первая в районе и с Каракалпакией наравне. Сейчас наша задача налечь на тройки.

Долго делано - красиво, быстро сделано - тяп-ляп. В этом мы убеждались на уроке по труду всякий раз, когда делали черенки половых щеток. Поэтому мы не могли одобрить торопливость Сильви Куллеркупп.

Я сказал:

- Разве эти тройки так сразу исправишь? Ни один учитель не пишет тройки на черточке дроби, чтобы потом могли снова ответить и получить отметку получше.

Кийлике сказал:

- И я про то же, и даже больше. Исправление троек - не пустяк. А Топп:

- Надо и о будущем думать тоже. Если я теперь исправлю все тройки на четверки, что же будет в следующей четверти, когда потребуется новое повышение процента успеваемости?

И Топп рассказал нам, как на заводе сельхозинвентаря, где работает его отец, всегда делают так, создавая новую модель, чтобы в дальнейшем можно было облегчить ее вес и, как предусмотрено, добиться экономии сырья и получить премию за рационализацию.

Речь Топпа заставила Куллеркупп засомневаться.

- Никто не требовал, чтобы ты исправил все тройки на четверки, - взяла Куллеркупп обратно свои слова. - Начнем с того, что легче всего!

И она дала Топпу, мне и Кийлике пионерское задание: приступить в первую очередь к исправлению оценок по рисованию. А Кауру дала пионерское задание помогать нам.

После уроков, когда мы шли в интернат, я сказал Кауру:

- Прими мои соболезнования. Наша Куллеркуппиха ошиблась в выборе. Что касается меня, то мне труднее всего повысить оценку именно по рисованию,

Топп сказал:

- Присоединяюсь к точке зрения предыдущего оратора. Когда я пробовал нарисовать кошку, а это было несколько раз, все принимали ее за верблюда.

А Кийлике:

- И я про то же, и даже больше. Я в рисований до того бездарный, что меня должны освободить от этого предмета.

И он высказал мнение, что, очевидно, в раннем детстве отоспал себе руку.

Но наши признания не вызвали у Каура паники.

- Как я читал, - сказал Каур, - талант не так уж важен. Таланта должен быть один процент, и столько-то у вас на троих наберется. А что касается работы, от которой зависит больше, то тут я помогу.

После этого у нас начало повышаться настроение, потому что заботиться о таланте больше не требовалось, а по части труда Каур, как я уже написал, обещал прийти нам на помощь.

Я сказал:

- Кто сил своих не пожалеет, любую гору одолеет. Если Каур протянет мне свою руку помощи, моя тройка действительно может превратиться в четверку,

Топп сказал:

- Если Каур мне протянет свою руку помощи, осмелюсь пообещать то же самое. Но Кийлике засомневался:

- Как это во время урока он будет протягивать нам руку? Топп сидит на задней парте, мы с Сихвкой - посреди класса, а сам Каур совсем под носом у учительницы.

Теперь и мы поняли, что протягивание руки помощи во время урока может оказаться затруднительным. И стали обсуждать, что же делать.

Я сказал:

- Как вообще известно и помнится еще с третьего класса, учительница товарищ Пихлак приносит в класс для рисования или свеклу и брюкву, или же самовар и старинный медный кофейник. Если Каур заранее сделает рисунки, чтобы мы во время урока могли бы с них срисовывать, это может здорово помочь получению четверок.

Топп был согласен со мной. Внес только маленькое уточнение.

- Рисунки брюквы и свеклы больше не нужны. Выращенная в школьном саду свекла и брюква, вся до последней, слопана. Об этом свидетельствует тот факт, что в интернате уже две недели к гуляшу и котлетам дают только макароны.

Теперь я и рассказал честно все, как было. И что товарищ директор сказал: "Ищите резервы", а председатель совета отряда Куллеркупп сказала: "Догоним Каракалпакию!" Если тебе навязывают помощника, то надо на него надеяться, что мы и делали. Но затем, когда Каур в шефском порядке стал рисовать для нас по памяти самовары и кастрюли, пришел Тимохвкин и вмешался.

- Нет, нет, нет, - сказал Тимохвкин, поглядев на рисунки. - Так не пойдет. Ваш товар получается сейчас таким одинаковым, как яйца в курином гнезде. И за двадцать шагов видно, что в манере Каура. Если вы хотите получить по рисованию отметки получше, то у каждого должна быть своя манера.

Точка зрения Тимохвкина заставила нас задуматься. И мы принялись обсуждать, какая манера должна быть у каждого из нас, чтобы отличалась от манеры Каура и чтобы у товарищ Пихлак, учительницы рисования, даже не возникла мысль, будто нам, пожалуй, оказана слишком большая помощь.