Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

— Мне еще никогда не приходилось оставаться за порогом, по-моему, это неудобно и неловко. Не стесняйся меня, — с этими словами Химэгими спокойно продвинулся вглубь комнаты.

Смущенная и растерянная, старшая из принцесс Ёсино лежала ничком.

— Не стесняйся! Не смотри на меня как на искателя любовных утех. Пусть это и покажется тебе странным, но ты можешь считать меня еще одной твоей сестрой, — сказал он очень спокойно и нежно, терпеливо успокаивая ее, но ей казалось, что все это сон, ей было не по себе и к тому были основания. Тут к ним присоединилась и младшая сестра, теперь они были втроем.

Дамы, прислуживавшие в доме, удивлялись: «Ну и ну!» Они всегда беспокоились и вздыхали, думая о том, как печально должно быть принцессам, которым предстояло неизвестно сколько прожить в этом уединении, и теперь, при известии о том, что появился такой редкостный и блестящий человек, у них сильнее забились сердца. Но одежды женщин были настолько поношенными, что от стеснения они предпочли скрыться в глубине дома, оставив принцесс на произвол судьбы. «Где же они?» — недоумевали девушки, но рядом никого не было. Однако и наедине с принцессами в поведении этого человека не было никаких признаков дурных намерений или же высокомерия, он был сама предупредительность. Старшая принцесса Ёсино, опасаясь показаться нескромной, все же спросила о том, что у нее на сердце:

— Вступить в близость, это то, что между нами сейчас? Ах, неудобно! Что подумают люди! — она побледнела.

— Об этом тебе ни в коем случае не стоит беспокоиться. Пока я живу на этом свете, я изо всех сил буду стараться делать вам только хорошее, вы сами убедитесь в этом. Я чувствовал, что между нами стоит слишком много лишнего, вот я и поступил вопреки вашей воле, проявил чрезмерную настойчивость, но лишь потому, что хотел, чтобы мы перестали быть чужими, — говорил Химэгими, и девушка постепенно успокоилась.

Младшая сестра все еще дичилась, пряча голову в одежды. Старшая принцесса Ёсино, видя, как ей неловко, увела ее, и та укрылась за занавесками.

Химэгими расстроился: «Не будь такой удрученной и отстраненной. Мои чувства одинаковы к вам обеим!»

Когда старшая сестра последовала за младшей, Химэгими, как это и принято, никуда не ушел — он последовал за ней и лег рядом. И поклялся любить ее вечно, даже в будущих жизнях. Теперь она больше не чувствовала себя беззащитной капелькой росы, и Советник перестал быть ей чужим. Но все же эта близость казалась ей постыдной — ведь она никогда не встречалась с подобным человеком и потому сейчас ощущала страх и неловкость.

С приближением зари ей стало еще больше не по себе от того, что он находился рядом. Она лежала в одних нижних белых одеждах, ее мягкое и стройное тело будто сошло с картины, необыкновенно красивые, распущенные волосы покрывали одежду. Она глубоко зарылась в одежды и смотрела на Химэгими искоса — бледная и прекрасная. Благородная красавица, по-другому и не скажешь. В ней не было ничего от китаянки, она не казалась далекой, ее обаяние привораживало, на нее хотелось смотреть вечно, — так казалось Химэгими, он был в сладостном волнении, и от всего сердца обещал ей вечную любовь, как и подобало мужчине. На восходе оба выглядели пленительно и казались очень довольны друг другом. Когда рассвело, он ушел. Вспоминая, как она прекрасна, он написал так:

То, что было,Туманом закрыто.Но я еще вернусь,Однажды я сорву тебя,О, белая xризантема!

Такие письма обычны в определенных случаях, и дамы, само собой, были взволнованы. Поскольку Химэгими показался ей таким милым и обаятельным, принцесса Ёсино сначала разговаривала с ним, не считая это чем-то чрезмерным, но теперь она не понимала, что произошло, ей было неловко и стыдно, она даже почувствовала нездоровье и не ответила на письмо, хотя дамы говорили, что это весьма нелюбезно, но принцесса только и сказала, что отвечать вовсе необязательно и на этом прекратила разговор.

Когда стемнело, Химэгими снова прошел к ней, и они беседовали, любуясь луной. Когда наступил рассвет, они вместе играли на кото, Химэгими был бесконечно влюблен и не хотел покидать ее.

Незаметно летели дни. Хотя принц и знал, что они стали близки, но это его не обеспокоило, он только сказал:

— Очень хорошо, пусть беседуют друг с другом.

Принц полагал, что не было никакой необходимости препятствовать им.

Поскольку Химэгими так и не стал монахом, оставаться здесь он больше не мог, его отец и мать ничего не знают о нем и наверняка беспокоятся, тесть тоже, верно, очень сокрушается, и только Ённокими, конечно, сочувствует ему. Химэгими многое передумал, но вечно прятаться невозможно — он решил возвратиться. Химэгими подарил принцу Ёсино множество разных вещей — холщовые облачения, одеяние священника, ночные рубахи. Химэгими думал о звуках ветра в верхушках сосен. Людям принца — высокородным и низким, и принцессам он преподнес пятислойные нижние одежды мягкого алого шелка, множество других одежд и отрезов узорчатого шелка, отливающего какими-то невиданными оттенками. Были там и веера, и еще многое другое. Все было непревзойденного качества, подарков оказалось столько, что принцу стало неловко, и он подумал: «Я уже позабыл о роскошных вещах и не хочу их». Но Химэгими выглядел таким великодушным, что принцу было неловко признаться в своих истинных чувствах.

— После того, как я попросил вас позаботиться о моих дочерях, мне сделалось спокойно. Теперь мне хотелось бы уйти еще дальше в горы, — проговорил принц Ёсино.

Химэгими сказал, что принц может больше не беспокоиться о принцессах.

— Я хотел бы перевезти их в столицу.

— Как, прямо сейчас? Не слишком ли вы спешите? Это вызовет пересуды. Но раз вы обещаете о них позаботиться, я больше не стану за них беспокоиться.

В качестве подарка принц ограничился несколькими лекарственными средствами, привезенными им из Китая. В Японии о таких и не слышали.

Старшей принцессе Ёсино Химэгими дал клятву вернуться и в знак бесконечной любви прочел:

Тревожусь,Бушует в сердце буря,Хочу умереть иГорный ветер в вершинах сосенТак хочу каждый день я слышать.

Принцесса тоже чувствовала, что будет совершенно одинока без этого милого славного Советника.

За годы жизниЯ привыклаК ветру в соснах.Но теперь от его дуновеньяПрибывает тоска ожиданья.

Химэгими желал, чтобы ее увидел настоящий мужчина, не такой, как он сам, — так прекрасна она была. Он с трудом решился уйти.

Цвет горных долин сделался еще насыщеннее. Дни в Ёсино пролетели незаметно, Химэгими грустил. По прибытии в столицу он сначала отправился к отцу.

— Я думал, ты будешь отсутствовать как всегда, два-три дня, но тебя не было так долго, я забеспокоился — не знал уж, что и подумать. Где же ты был? — заговорил отец. — Это очень легкомысленно — бродить вдали от людей, никому не сказав, где ты.

Отец все эти дни почти ничего не ел, и вот теперь он пригласил Химэгими разделить трапезу. Пусть судьба предопределила Химэгими быть не таким, как все, но он вполне успешно вошел в общество. Эта мысль успокоила отца, и ему на ум пришли безмятежные и приятные мысли, его умиротворенный вид растрогал Химэгими. Отец, улыбаясь, наблюдал за Химэгими, смотреть — не насмотреться на его редкостную сияющую красоту.

— Удайдзин тоже все эти дни горевал. Вдобавок ко всем беспокойствам он еще сокрушается, что, кажется, ты переменился к Ённокими. Зачем тебе это показывать? Ведь люди плохо о тебе подумают, — советовал отец, настаивая, чтобы Химэгими отправился к жене, но вдруг сказал со слезами:

— Пока я жив, всегда — и утром, и вечером, хочу видеть тебя рядом со мной.

Поскольку Советник сообщил, что будет отсутствовать четыре-пять дней, а сам скрывался уже более десяти, ни словом не давая о себе знать, в доме Удайдзина беспокоились, полагая, что это подозрительно и странно. У Удайдзина пропал аппетит — так он был расстроен. Ённокими, зная, что она всему причиной, выглядела подавленной и печальной. «Муж так переживает, что, возможно, не захочет оставаться в этом мире, может, он уже на это решился», — думала Ённокими.

Однако Сайсё, не догадываясь о том, какие думы одолевают ее, посчитал, что настало его время. Его охватила любовная тоска, и он уговорил благоволившую ему Саэмон, чтобы та ночь за ночью проводила его к Ённокими. Хотя Ённокими и знала, что это дурно, но ей стало казаться, что, верно, это и есть настоящая любовь. Ённокими поддалась его страсти… Она заметно располнела, ей нездоровилось. Она выглядела такой потерянной, но это не могло лишить ее привлекательности. Потихоньку наблюдая за ней, Сайсё влюблялся все сильнее, и для этого были все основания. Каждую ночь они держали друг друга в объятиях и расставались в слезах на заре. Ённокими тревожилась, и Удайдзин не мог спокойно смотреть на нее. Он приказал прибраться в доме, дамам же велел принарядиться. Он спросил Ённокими: «Почему ты все время лежишь?»