Торикаэбая моногатари, или Путаница - Автор неизвестен

Пока принц Ёсино в смятении раздумывал обо всем этом, его тесть-министр от тоски заболел и больше не поднимался с постели. Так он и умер, а принц остался совсем без опоры. Теперь ему и вовсе не хотелось жить. Тем временем другие министры и сановники предполагали взять его в зятья, но, хоть он и знал об этом, принц не хотел видеть другую женщину своей женой, поэтому он не соглашался, и этим вызывал на себя гнев. Он даже слышал, что кто-то готовился убить его. Ему не было жаль своей жизни, но все-таки его брала досада — не погибать же на чужбине. В те времена, когда рядом с ним были люди, почитавшие и любившие его, он забыл про тот мир за морем, но теперь, когда ему было так мучительно и страшно, принц понял, что хочет вернуться. Теперь он печалился, что придется оставить дочерей. Ведь он слышал, что с тех далеких времен, как Нанисю не смогла переплыть Китайское море, а Сасэмаро благополучно пересек его, путь этот не покорялся женщинам. Но принц подумал: «Если царь-дракон остановит корабль, отдать жизнь под небом странствий будет не жаль».

Известив родственников покойного министра, принц Ёсино вместе с дочерями пустился в путь. Его отъезд был похож на бегство, но, верно, сердце злого царя-дракона смягчилось на этот раз, и корабль плыл без всяких помех, будто ветер нарочно дул туда, куда надо. Так они и приплыли в Японию. Принц не хотел, чтобы люди стали судачить, что вот, мол, девочки рождены китаянкой, а потому он вернулся в столицу, надежно спрятав дочерей. Родная земля стала теперь для него чужой. «И почудится вдруг…»[12]

Его думы были непередаваемо тяжелы и печальны. Храня память о жене, принц заботился о дочерях и даже не помышлял сблизиться с другими женщинами. Он жил одиноко, постоянно плача. Точные обстоятельства доподлинно не известны, но кто-то оклеветал его, сказав, что принц Ёсино замыслил мятеж и хочет сам стать правителем. А потому он должен быть сослан куда-нибудь подальше в горный край.

Когда принц узнал об этом, происходящее показалось ему сном. Все оттого, что он не хочет быть таким, как другие, оттого, что продолжает жить в мире, в душе уже отказавшись от него и относясь к нему с полным равнодушием! Он остался в этом мире только для того, чтобы воспитывать дочерей, и думал прожить так, пока они не станут разбираться в жизни, но его замысел обернулся одними неприятностями. И вот принц Ёсино постригся в монахи. У него была земля у подножья гор Ёсино, и он удалился туда вместе с дочерями — в столице никто не знал куда он отправился, никто не узнал его в дороге. Он похоронил себя в снегах пиков Ёсино, чтобы в тоске слушать лишь пение птиц и чтобы никто не нашел его.

Вот так — увы! — получилось, что красота дочерей принца Ёсино оказалась скрытой от людей. Никто не слышал их музицирования, а ведь понимающий человек мог бы оценить их игру на кото на китайский лад. Принц смотрел на дочерей с грустью и тоской, ему хотедось, чтобы его следы затерялись в глубине гор, но он не мог уйти из этого мира страданий, оставив своих прекрасных дочерей без покровителя. Принц очень беспокоился о них, но, обладая даром предвиденья, знал, что, независимо ни от чего, со временем появится человек, который укажет им путь. Так уж суждено. Поэтому он решил ждать того, кто назначен дочерям судьбой.

Химэгими все чаще и чаще приходили мысли о том, что ему нет места в этом мире. Любуясь цветами сакуры или осенними листьями клена в горах, он думал, что, верно, есть где-то неизвестное людям место, укромное пристанище в долине, где можно спрятаться, или же горная обитель, где он мог бы предаться своим сокровенным думам.

Химэгими лишь краем уха слышал о принце Ёсино, но однажды некий человек поведал о нем в подробностях:

— Его жилище действительно выглядит пристанищем отшельника, там чувствуешь себя далеко от этого мира, там горный поток и сами горы такие, к каким не привыкли в столице, в таком месте отдыхаешь мыслями — душа успокаивается.

Всем известно, что существуют люди, склонные к одиночеству, но повернуться к миру спиной, вот так решительно поселиться рядом с каким-нибудь отшельником и стать его учеником — это все-таки немного страшно и грустно. Но принц Ёсино был, похоже, совершенно необыкновенным человеком. Химэгими удивился, как раньше мысль о том, чтобы отправиться к принцу, не приходила ему в голову. Он спросил у своего собеседника:

— А откуда вам известны такие подробности?

— Мой дядя — ученик принца, он не расстается с ним ни ночью, ни днем, а поскольку я часто размышляю о пути Будды, временами я вижусь с дядей, — ответил тот.

— Замечательно! Уже с год я хочу познакомиться с ним и навестить его, научиться играть на семиструнном кото, на котором сейчас никто не играет, расспросить о трудных местах из старых книг, которые не могу сам растолковать, но принц живет так далеко и уединенно, что я даже не решался просить принять меня — ведь он мог счесть меня слишком назойливым. Но если он согласится, я буду счастлив скрытно посетить его, — проговорил Химэгими воодушевлено.

— Это очень просто устроить.

— Хорошо, если бы вы отправились туда как можно скорее, — сказал на прощание Химэгими.

Тот человек без утайки рассказал дяде о желании Советника. Так-то и так-то, Советник — сын господина Садайдзина — просил сказать то-то и то-то.

— Раньше разные люди сюда приезжали, спрашивали совета у принца, но он отвечал, что не хочет видеть их. Он не желал, чтобы люди думали, что он все еще хоть как-то связан с этим миром. Поэтому он и оставлял посетителей без внимания, а в последние четыре-пять лет никто его не навещал. Так что согласится ли он или нет — не знаю. Пойду к нему, спрошу.

Он рассказал принцу, что, мол, один влиятельный человек прислал его племянника с такой просьбой.

Принц Ёсино слегка задумался. «Этот сановник купается в роскоши, и сердце его должно быть открыто только бабочкам и цветам, тому, что утонченно и изящно, так с чего бы, узнав обо мне, ему отправляться в далекие горы? Должно быть, это как раз человек, предназначенный мне судьбой. Очень хорошо, пусть приходит».

Принц Ёсино обрадовался и согласился принять Советника. Священнику это показалось немного странным, но он подумал, что у принца имелся свой расчет.

— Я думал, что дело может оказаться трудным. Было бы жаль, если бы тебе пришлось уйти ни с чем, но принц ответил, что согласен.

Племянник священника вернулся с радостной вестью и обо всем рассказал Советнику. Тот несказанно обрадовался, предчувствуя, что его мечты наконец-то сбываются:

— Будьте осмотрительны, ничего никому не говорите, держите язык за зубами, — предупредил Химэгими посланца.

«Если я вот так сразу, после первой же встречи, покину этот мир, принц может подумать, что мой поступок необдуман, и это ему не понравится, лучше я сначала повидаюсь с ним и обменяюсь клятвой учителя и ученика на все жизни вперед. Потом же вернусь домой», — размышлял Химэгими.

— Я видел очень неспокойный сон, и толкователь сказал: чтобы очиститься, мне следует провести дней семь-восемь в горном храме. Если людям станет известно, где я, мне не дадут покоя, обязательно кто-нибудь приедет, а я хочу сосредоточиться на молитве, — туманно объяснял Химэгими.

Раньше, когда ему случалось уезжать, и они с Ённокими были вынуждены расстаться на несколько дней, перед расставанием они так грустно и нежно беседовали друг с другом — было сразу видно, что их соединяет глубокое чувство. Но после того, как его одурачили и тот человек занял его место в сердце Ённокими, все стало не так. Ённокими было стыдно и горько, да к тому же и она с тоской осознала, насколько глубока ее связь с другим. Это было так жестоко, и она полагала, что муж тоже должен был думать точно так же. Химэгими же просто отстранился, не зная, есть ли у него причина сердиться на нее, и то, что он выглядел таким равнодушным, вызывало в ней ревность.

С Химэгими был только проводник — племянник священника, да еще четыре-пять близких людей, в том числе и дети кормилицы. Они отправились в путь тайно. Стояла девятая луна, несказанно красивый вид гор привел Химэгими в волнение. Вот он идет в какую-то даль… Тут ему стало уныло и одиноко. Он не знает, что с ним станется, что подумают отец и мать. Если его одолевают такие чувства, когда он знает, что уходит лишь ненадолго, то что же будет, когда он решится покинуть мир навсегда? Ему было стыдно.

Из глаз моихСтруятся слезы.Как странно…Ведь это не та дорога,Которой уйду от мира

С дороги провожатый был послан вперед, поэтому в доме принца Ёсино все было убрано, вычищено и приведено в порядок, все переоделись и ждали гостя. На закате принцу доложили, что Советник здесь. Химэгими поправил свои одежды и вошел. На нем были штаны из шелка с волнообразным узором и вышитыми колосьями осенних трав, нижние одежды, вытканные золотыми и серебряными нитями, с плеч спускалась красно-коричневая дорожная накидка. Казалось, он испускает сияние — так он был блистательно прекрасен. Даже если бы в эту минуту спустился с неба паланкин, приглашая усесться в него и отправиться в рай, всякому захотелось бы остаться на земле, чтобы налюбоваться Химэгими.